Закрываю глаза, старательно заставляя себя успокоиться. И когда бой чуть усмиряется, жду. Чего? Хрен знает, но упорно лежу с гаджетом, изучая новости.
Ирка выходит из ванной. Ложится, укрывается одеялом, поворачивается боком и смотрит. На меня. Пристально.
Что?
Что у нее в голове???
Мне жизненно важно знать!
Хочу! Знать!
По коже от острых ощущений колючки рассыпаются. Удушливо вздыхаю, всеми силами демонстрируя равнодушие. На деле — ни черта не вижу на экране, но усердно разглядываю пустые картинки и читаю нечитаемые слова.
Еще секунда — откину к хе*** собачьим планшет и… Но Ирка, словно ощутив мой агрессивный настрой, благоразумно отворачивается.
Вздыхаю чуть свободней, терпеливо лежу, прислушиваясь к мирному сопению Королька.
Когда выдержка заканчивается, — не могу больше игнорировать ни тишину, ни отстраненность, — кладу гаджет на стул. Поворачиваюсь боком и несколько минут пилю взглядом затылок соседки.
Спит, видимо.
Бл***, рядом со мной нельзя спать! Это аномально!.. Чтоб ее! Девчата сами на меня набрасываются, а эта непрошибаемая стерва еще и одевается усиленно — в спортивных брюках и футболке. Еще бы скафандр надела!
Но на самом деле мне пох* — вытряхну из чего угодно. Если вздумаю, если надумаю… а я… надумаю…
Дебил, знаю, но придвигаюсь, подгребаю девушку ближе.
Так спокойно, хорошо…
До щенячьей нежности хорошо — еще бы заурчал, да перебор будет. Ирка медленно и сладко отравляет меня, разрушает мир пассивностью, ненавязчиво порабощает. Видимо, это какое-то непонятное моему разуму сверхоружие.
«Чем меньше девушку мы любим, тем больше нравимся мы ей…»
Это применимо и к мужскому полу. На собственной шкуре ощущаю точность изречения. Ирка отталкивает, а меня нещадно притягивает, прямо волоком тащит; она посылает, а получается наоборот: привязывает сильнее — крепко и больно, до оголенных эмоций.
Закрываю глаза и жадно втягиваю аромат, что дурманит убойней алкоголя.
Королек напрягается. Выныриваю из нирваны… Оказывается, уткнувшись носом в белобрысый затылок, точно маньячелло, дышу «зажигалкой», пьянея до смертельного угара.
Ирка порывается отстраниться.
Зараза, значит, не спит.
— Тшш, — шикаю угрюмо, — спи, не буду приставать, обещаю…
Она заметно расслабляется, даже трепыхаться прекращает, но дыхание все равно частое, словно кислород перекрываю.
— Ты можешь, а я не могу… когда ты рядом, — бурчит недовольно.
Точно серпом по яйцам.
Бл***, ну на х*** это говорить?!
Идиот конченный, но подгребаю ее еще ближе, хотя куда уж ближе?
Не стесняясь, глубоко вдыхаю, впадая в экстаз от наркоты зажигалки. Нечто запредельное впитывается под кожу, вгрызается в сердце и отравляет душу. Нечто… чему нет названия, но что может подвести к черте, которую боюсь переступить.
Завтра, отпущу Ирку завтра. А сегодня просто рядом полежу… полежу… Не усну, но полежу…
Королек возится, как назло, ерзает. Не давая спокойствия, принимает точь-в-точь мою позу, прям идеально вписываясь в меня. Нежно притирается, взрывая реальность кипящим желанием.
— Чшш, — шуршу надсадно, на грани взвыть. — Просто лежи, Ир… Я не железный, сорвусь.
Но Королек не слушает — прогибается, задом в пах еще провокационней упирается:
— Вот так лежать?
— Мгм, — натужно киваю, понимая, что еще чуть-чуть и слечу с катушек. А я не люблю нарушать обещания.
— Правду скажи, — нахожу силы заговорить о том, что съедает изнутри и, может, хоть немногим дольше удержит в сознании, — ты с Лавиным мутишь?
— Селиверстов, — обрывает позорный допрос слегка охрипшим бормотанием Королек, — не знаю, что меня больше оскорбляет — твое предположение, что я могу распылять внимание налево-направо, или что не скрываешь отвратительного мнения обо мне!
И кошкой ластится, к чертям собачьим ломая мысль, что должна была обидеться или оскорбиться, ну или, как минимум, попытаться оттолкнуть. А еще, что данное мной слово — хрень полная. Дал слово — забрал… Я и так уже плохо соображаю, что происходит, а Ирка специально об меня трется, заставляя кровь обратиться лавой, а пульсацию в паху усилиться стократно.
Обхватывает за шею, побуждая склониться к себе и позволяя коснуться кожи, ощутить аромат и жар своего тела.
— Тогда зачем… — не договариваю; она беззастенчиво юркает рукой между нами и, проникнув под резинку спортивок, сжимает мое хозяйство. — М-м-м, — сдавленно стону.
— Я же не спрашиваю, кто на тебе постоянно виснет… — выговаривает без упрека Королек.
— А ты спроси, — подрагиваю от жгучих ощущений. Ласк, гоняющих кровь с ускорением. — А-а-а, — самообладание рвет к едрене фене. — Можешь грешить на кого угодно, но только не на Глашку. — Ирка ведь даже не сказала, о ком хотела бы узнать, а я уже оправдываюсь. — Не скажу, что не пытались, — упускаю момент, когда откидываю одеяло, и теперь уже трепещущую девчонку изучаю с большим наслаждением.
Я голоден… Вновь. Опять! Как всегда… Озабочен… Болен… неизлечимо… вероятно. Но соскучился.
Наощупь исследую гибкое тело, дольше задерживаюсь на груди, сминая до одури и травясь наркотическими ощущениями. Полные, упругие полушария с твердыми, вызывающе торчащими горошинами.
Ирка отзывается на дерзость, ее тело… совершенно. Создано для моих рук, и я жадно его обшариваю.
— Но дальше поцелуев не заходило, — едва вспоминаю, о чем говорю. — На этом и закончил… она мне как сестра. Младшая, и очень любимая сестренка. С сестрой не могу… аморально!
Ирка не то мычит, не то мурчит, поглаживая мое каменное возбуждение.
— Ирк, — зверем подвываю. — М-м-м, — пыхчу, прикусывая кожу на шее девчонки. — Не играй со мной…
В глазах искры, а в голове пульсирует: «заклеймить суч***!!!». Чтобы все видели, что у нее есть хозяин. Что она не невинна, не чиста, как может показаться на первый неискушенный взгляд.
— А кто же тогда я? — сжимает плоть до моего болезненного стона.
Твою мать! Да что же это такое? Почему кому-то дана такая власть надо мной? Зачем… Зачем Королек творит это со мной?
— Кто. Тогда. Я? — чеканит, проводя по оголенному хозяйству с небрежной лаской.
— Не сестра! — теряя остатки разума, впиваюсь в лакомую шею исступленным поцелуем. Жую со смаком, с бархатным рыком, от которого у самого руки и ноги дрожат. В голове уже набат низких колоколов. — Однозначно, — шепчу, чуть нежнее касаясь губами кожи. Облизываю место, где оставил отметину…
А потом не выдерживаю и яростно заголяю ягодицы Королька, прижимаясь пульсирующей плотью к нагому телу, восхитительному, вопиюще вызывающему изгибу зада.
Ирка обжигает теплом. Убивает близостью.
— Ты — та, из-за кого я забываю дышать. — Прикосновения девчонки становятся более наглыми, а мир вращается с беспредельным ускорением. — Ты неизвестный природе афродизиак! Но вопреки всему, чтобы выжить, буду глотать даже твои токсины. Ты гребаная орбита, с которой сойду, если понадобится, и плевать, что моя планета взорвется. Ты временное помутнение, с которым трудно справиться, но я смогу. При необходимости сделаю это! — уверяю твердо, и с пугающей ясностью понимаю, что ублюдок еще тот, ведь правда сделаю, даже если сдохну в мучениях.
— Это хорошо, — сглатывает жадно Ирка, подрагивая от моих ласк, чем реально сводит с ума. — Кто-то из нас обязан соображать, что творит. Кто-то обязан быть сильнее… чтобы закончить беспредел, что между нами… И этот кто-то — не я… Игнат, — задыхается от чувств.
Чувств, что дарю я! Я! А как она прошептала с надрывом и сталью мое имя… по телу пробегает предательская судорога кратковременного, преждевременного экстаза.
— Мгм, — киваю, притираясь к влажности Королька, ясно понимая, что вот-вот кончу, даже не войдя. — Ирк, останови, пока можешь…
— А сам?.. — с насмешкой уточняет, и я уже прекрасно осознаю, что и сам вряд ли в состоянии остановиться, но цепляюсь за крохи рассудка и самолюбия.
— Только ска… — не договариваю, на миг ослепнув от вспышки ярких чувств: Королек сама насаживается на меня, подается бедрами глубже. — Бл***! — Так сильно обнимаю девчонку, что она начинает скулить:
— Слома-а-а-ешь…
— Не двигайся, — предостерегаю, затаив дыхание. Несколько секунд пережидаю предательский спазм, призывающий выплеснуть скопившуюся похоть и плевать, что только оказываюсь в Ирке. — Что же ты делаешь?..
— Я? — вторит глуповато Королек, начиная скользить по моему хозяйству. — Из нас ты опытней, вот и скажи…
— Ты меня трахаешь… — смешок дается с трудом, я бы сказал — с надломом.
— Уверен? — Плавно и размеренно двигается.
— И, бляха, Ирк, умело, — вновь задыхаюсь от тугого спазма, скручивающего внутренности сильнее от каждого дерзкого покачивания девчонки.
Толкаюсь навстречу, желая оказаться еще глубже. Королек подхватывает стон, а мои пальцы сжимаются в неконтролируемом желании сдавить горло соседки — она не смеет быть такой!!!
Но вместо насилия лишь прогибаю ее сильнее, придерживая за ягодицы, и вдалбливаюсь яростней, вот-вот готовый взорваться от перевозбуждения.
Ирка всхлипывает от каждого толчка. Охает, утыкаясь в подушку, а когтями впиваясь в мой зад.
Бл*, я так остро ощущаю пронзительную боль, побуждающую ускориться… И окончательно слетаю с катушек…
Слетаю, как гребаный слабак…
Слетаю…
— Никогда не смей себя так вести, — шуршу, когда утоляю первобытный голод, причину которого так и не могу понять. Реальная дилемма, загадка на все времена. Ответ на который жуть, как хочу найти. Я же мозговитый, быстро щелкаю сложные вопросы, но почему-то такая простая вещь, как похоть к Ирке, не поддается моему рассудку!
Подгребаю ближе, не выпуская из объятий.
Не пущу… сегодня она еще моя…
— Не нравится? — роняет с тихой осторожностью Королек. — Пугаю своей распущенностью?
— С другими, Ир… — поясняю нехотя, ведь и первого не должен был говорить. — Такая будь только со мной. Бл*, - утыкаюсь носом в затылок и целую: — Если бы не знал, что ты… взял бы уже на той долбанутой вечеринке.