Вот же баран настырный. Опять ловит в кольцо. Бесцеремонно прижимается к спине, качая бедрами и позволяя ощутить выпирающее возбуждение.
— Зачем ломаться, если сама напрашиваешься? — со злой решимостью цедит на ухо.
Прав! Сама виновата, знала, что такое может случиться, но очень надеялась на благоразумие мужчин, которым отказывают!
Уже было рот открываю выдать какую-нибудь колкость, но голос Шумахера затыкает:
— Грен, девушка тебе ясно сказала, отвали, — ядовито. — Или тебе более грубо хочется это услышать? — с насмешкой. — Причем, я дал ясно понять, она со мной! — проблеск угрозы.
Нужно отдать должное приставучему, он меня отпускает. Я с облегченным выдохом шагаю прочь. Только уйти мне никто не дает. Я, словно тушка, которую таскают друг у друга драчливые волки, оказываюсь в руках Шувалова. Теперь уже Родион рывком подгребает меня к себе и, припечатав губы к моим далеко не нежным поцелуем, колюче чеканит:
— Ириш, я говорил, что игры в эмоции до добра не доведут.
— Да я вроде справлялась, — неуверенно бормочу, стараясь привести мысли в порядок и понять, что происходит, и что важнее — как себя вести дальше.
— Заканчивай народ провоцировать, — обманчиво мягко рокочет. — Скоро клуб взорвется! А он мне дорог! Развлеклась? — в глазах морозный холод. — А теперь, ступай наверх! — вот прям сразу верю каждому слову и согласна маршировать, если прикажет МОЙ парень.
Боюсь представить, как выгляжу со стороны. Блондинка во хмелю, с очередным коктейлем в руках, одетая от слова «раздетая», побывавшая сегодня во многих объятиях, ставшая причиной ссоры довольно привлекательных мужчин, глупо хлопающая ресничками и не в силах выдавить ни одного вразумительного слова.
Не помню, чтобы включала «тупую», но ее отрабатываю усердно и «на ура».
Хорошо хоть толпа благоразумно рассасывается, оставляя назревающий конфликт в узком кругу, несмотря на аншлаг в зале и на танцполе. Лишь несколько зевак сидят на хокерах у барной стойки, равнодушно потягивая свои напитки, да пара охранников по обе стороны от нас — чтобы усмирить, если ругань в драку перерастет.
Правда, есть у меня предположение, что они не разнимать парней будут, а защищать Шувалова. Под каким бы ни была градусом, фразы «Мне он дорог…», «Не впускать!..» и второй этаж для вип-клиентов — логической цепочкой наводят на мысль, что Родион близко знает хозяина клуба, если не он сам хозяин.
— Да неужели? — змеит губы Грен. — Дарья в курсе, что у тебя сегодня другая?
— А вот это не твоего ума дело. Советую образумиться и не мешать веселиться другим!
Приставучий заметно мрачнеет, но на лице дерзкий вызов.
— А чем это я тебе мешаю?
— Вести себя не умеешь! Еще раз будешь замечен в приставаниях или других ссорах, в этот клуб тебе будет закрыт вход навсегда.
— Босс тоже так думает? — огрызается Грен с наездом.
— Сомневаешься? — парирует Шувалов.
Ничего не понимаю из их перебранки, и дико желаю быть подальше от разборки, но пить хочу — жуть как. Припадаю к трубочке, с наслаждением потягивая обжигающий напиток, и в этот момент Шумахер холодно на меня уставляется:
— Ир, ты оглохла? — я бы назвала этот тон «недовольно господским».
Родион зол. Очень.
— М? — отрываюсь от трубочки и нервно сглатываю.
Шувалов меня разворачивает, как безмозглую куклу, и увесистым шлепком по заду отправляет к лестнице:
— Я сказал, наверх!
В легком шоке иду, куда послали… Автоматически переставляю ноги, а в голове долбится: «Почему он мной командует? Нет, понятно, решил защитить. Благородство изобразить, но поцелуй… шлепок… Это разве нормально?»
Сама не замечаю, как оказываюсь на втором этаже. Самое интересное — меня спокойно пропускают и даже ничего не спрашивают.
Продолжаю потягивать коктейль, но не зная, куда себя деть, подпираю перила, смотря вниз.
Ого! Какой вид. Шикарно… По ощущениям эффект, конечно, не такой, какой охватил при созерцании Шанхая в обзорное окно элитного офиса небоскреба в самом престижном районе города, но для популярного клуба Питера — круто!
Мерцающая подсветка танцпола прерывистыми бликами выделяет из толпы разных людей, извивающихся под музыку. Столики и мягкие кресла окутывают интимным светом отдельные лампы; «чил-аут», отделенный от зала перегородками; хорошо просматривается с моей высоты бар и стойка, возле которых продолжают выяснять отношения Шумахер и Грен.
Народу возле них прибавляется, и это не может не радовать. Видимо, разногласия потихоньку сходят на нет, что подтверждает скупое пожатие рук и прощание-обнимание без лишнего дружелюбия, скорее обоюдное согласие на перемирие.
Перевожу взгляд на столики, где тусят одногруппники, и не сдерживаю улыбки. Ребята меня замечают и начинают клоунаду разводить. Кто-то в стиле мимов молит провести наверх, кто-то дурашливый приват-танец затевает, девчата завистью давятся…
На самом деле мне все равно, даже прикидываю, как к ним вернуться, но голос Родиона вынуждает оторваться от созерцания экстаза гулящих.
— Дело твое, как себя вести, во что одеваться и с кем мутить, но если хочешь сегодня добраться до дому живой и невредимой, советую принять мою компанию.
— Все так серьезно? — перестаю улыбаться.
— А не похоже? — морозит льдом глаз. И правда пробирает, аж до костей. Зябко веду плечами, стараясь завуалировать рефлекс непринужденностью.
— На самом деле, вечеринка хорошо идет, проблему создает только твой знакомый, — вновь врубаю плохую и присасываюсь к трубочке.
Шувалов переводит взгляд на мои губы. Во рту становится нестерпимо сухо, несмотря на напиток, которым едва не давлюсь.
— Я предупредил, — бесстрастно и вновь глаза в глаза.
Благоразумие еще не утрачиваю, поэтому сдаюсь:
— Что предлагаешь? — кисло, без заигрывания, помешивая трубочкой коктейль.
— Раз ты сегодня, — неопределенный взмах длани, — позволила всем себя трахнуть, хотя бы взглядом, — откровение, мало сказать, обескураживает, но молчу. Не потому, что согласна с обвинением, а потому, что нет слов, да и язык к небу приклеивается. — Во избежание неприятностей могу вызвать такси, и оно тебя отвезет домой, или… — выдерживает напряженную паузу, — побудь со мной.
Дом — просто шикарная идея. Она бы вмиг решила все проблемы — я бы наконец отдохнула и сняла эти проклятущие туфли! Но вечер только в разгаре. Дома меня не ждут… Алкоголя в крови предостаточно, чтобы продолжить веселье. Да и миленько пока протекает гулянка.
Не то чтобы ищу приключений серьезней, но если Лианг следит… я должна выжимать максимум из возможного минимума с незначительными потерями для себя.
Так что лакомое предложение отставляю на потом, а вот второе… прозвучало размыто.
— Секс? — нелепо, но уточнить кое-какие нюансы нужно.
— Не откажусь, — смешок.
— Я не предлагала.
— Так и вечер еще не окончен…
— Исключено, — категорично мотаю головой.
— Не зарекайся.
— Приставать будешь?
— Не исключено!
— Может, договоримся?
Шумахер опускает глаза в зону декольте.
— Думаешь, у меня проблемы с потенцией?
— Надеюсь, нет, — не лгу, просто двояко звучит.
— Как ты себе представляешь наше общение и мое полное игнорирование твоей красоты, когда ты в этом? — кивает, намекая на мой наряд. — Я выдержкой не блещу. Импульсивен, быстро возбуждаюсь. Да и не скрываю я своего интереса к тебе.
— Жаль, мне приятна твоя дружеская компания, — подчеркиваю значимость последнего. — Думала, тебе тоже…
— Роль дуры тебе не идет, Ир, — криво усмехается Шувалов. — У меня к тебе интерес… Но я не животное. Набрасываться и насиловать… — жуткая заминка, будто парень сам не уверен в словах и мыслях, — не стану.
— То есть, — умолкаю, хаотично формируя правильно вопрос, — если я не захочу, ты меня не тронешь?
— Конечно, — после легкой задержки с непринужденной улыбкой, но неизменным холодом в глазах. — Просто не думай, что я милый и все понимающий. Я хуже многих присутствующих в этом клубе. И даже Грен по подлости и низости — мне в подметки не годится. — А вот это вообще убивает. — Так что, детка, если решишь остаться, четко уясни: глядя на тебя, у меня только одна мысль — избавить тебя от кусочка ткани и отыметь!
Многообещающе… и нестандартно.
— Ткань? — не премину уточнить.
— Тебя, птичка.
— А как же галантность, учтивость, выдержка, коими ты до сего момента меня радовал?
— Показуха чистой воды.
— Тогда лучший вариант — такси, — рассуждаю устало.
— Оно бы избавило нас всех от проблем и мучений…
— Прости, — винюсь правдиво, — ты повздорил из-за меня.
— Не бери в голову.
— Он… важный человек?
— Нужный, а для тебя — опасный.
— Тогда однозначно — такси! — махом осушаю бокал и поворачиваюсь к залу, посмотреть на одногруппников. По правилам хорошего тона я должна с ними попрощаться. Уже было озвучиваю эту мысль, как натыкаюсь взглядом на Грена, не скрывающего своего похотливо-угрожающего… Он в компании. Не сводя с меня глаз, что-то говорит своякам, а остальные, словно по команде, тоже уставляются на меня.
Абзац!
Страх дикий и неуправляемый, прогуливается волной по телу. Сердце екает в живот, коленки дрожат, как и пальцы, чуть бокал не роняю.
Видимо, так и ощущает себя дичь, пойманная на прицел глаз своры хищников и понимающая, что ей не уйти.
— Не хочу расстраивать, но такси отменяется, — шуршит морозный голос Шувалова, прижавшегося сзади и пленившего меня руками в перила. — Боюсь, Грен не внял моим словам и собирается за тобой отправить хвост.
Шумахер не опошляет позу, просто стоит за спиной, едва касаясь меня, поэтому не брыкаюсь. К тому же, жест скорее защитный, чтобы показать сопернику, кто ближе к жертве. Сглатываю пересохшим горлом:
— Почему он не уймется?
— Потому что ты… — а вот это Шувалов уже шепчет в затылок, — лакомый кусочек. Да к тому же… на тебя открыли охоту.
— Кто и за что? — новая волна ужаса неприятно щекочет кожу, и даже волосы на загривке встают дыбом.