— Брат одного солидного человека. Он участвует в СВМА и заинтересовался тобой. Не знаю, когда ты успела ему дорогу перейти, но берегись, птичка… Грен в команде Гризли. Ему за счастье доложить боссу, что твое очаровательное тело выведено из игры.
— Не понимаю вас, мужчин, — безотчетно дергаю плечом, пытаясь избавиться от дыхания парня. Мне не нравятся чувства, которые рождают прикосновения Шувалова. — Если девушка говорит: «Нет…»
— Это не всегда означает «нет», — парирует Родион, прижимаясь теснее.
— Возможно, — оказываюсь лицом к лицу с Шуваловым, провернувшись в сужающихся объятиях, — но тогда читайте язык тела. Меня не тянет к тебе. Меня не тянет к нему… И уж тем более мне был неприятен Гризли и его жуткая манера пугать. Я правильно рассудила, что он псих. Жаль, на вас нет управы. Вы смешны со своими детскими забавами и неумением играть без грязи.
Шумахер явно взбешен моими словами, но держит себя в руках. Шумно дышит, пилит злым взглядом. Несколько секунд задумчивого молчания, и с явной неохотой отступает:
— А к кому тебя тянет? — окутывает холодом.
Даже рот открываю, не находясь с ответом, но ни звука не могу издать.
— Шум, ты где завис? — нарушает нашу немую сцену та самая блондинка. Меня упорно игнорит, обвивает руками шею Родиона, надувает искусственные губы: — Я тебя потеряла… — подобострастно заглядывает в леденющие глаза Родиона. — Мне скучно!
— Даш, — без нежности и мягкости избавляется от ее объятий Шувалов, — у меня дела образовались. Важные… — добавляет значительно, одарив меня красноречивым взглядом. А меня коробит, как можно вот так просто отшивать одну, согласную на все, — и она этого не скрывает, — на глазах другой, которая категорически не желает?
Девушка мрачнеет, на лице невысказанная обида и разочарование:
— Конечно, — трясет неопределенно головой, заставляя белокурые локоны прийти в движение.
— Иди, веселись. Выпивка за мой счет, как соберешься уходить — Антону на выходе скажи, он машину закажет, — безликий поцелуй в щеку.
— Угу, — расстроенно кивает Дарья и, так ни разу и не посмотрев на меня, оставляет нас наедине.
Часть 4 Глава 37 (Пан или пропал? Куда ни кинь — везде клин…)
Ира
— Ближе к полночи приедет мой зам, тогда я смогу тебя проводить, — Родион откидывается на спинку дивана, руки водружает наверх.
— Спасибо. — Пока не понимаю, за что: герой — не герой, спасение — не спасение, сомнительная компания. Тоже устраиваюсь на диване, только соседнем, в вип-зоне, куда приглашает Родион.
Шувалов равнодушным взглядом прогуливается по клубу, танцующим, возвращается ко мне:
— У тебя мутки с Селиверстовым?
На миг торопею. Откуда ему известно? Да и какие мутки? Переспали пару раз…
— Если от корня «муть» — то да! — на всякий случай придаю голосу брезгливости.
— В смысле «вы вместе»? — не унимается Родион.
— Жили до недавнего времени, — я не менее упряма в играх словами.
— Жили? — вскидывает светлые брови Шумахер.
— Только не говори, что ты не в курсе — у него дом сгорел. А так как он мой сосед… Мои родственники предложили его семье пожить у нас. Так что да. Мы жили, но… — запинаюсь, хаотично соображая, как бы выкрутиться из щекотливого положения.
— Но? — ждет продолжения парень. Вот же неугомонный!
— Конфликт интересов, обоюдная непереносимость, теснота, благо Игнат обладает фантастическим умением найти пристанище на ночь…
Лицо Шувалова смягчается, глаза победно сверкают ледышками.
— Хочешь сказать, что он съехал?
— Да, — придвигаю бокал, который передо мной вырос, словно из ниоткуда. Официанты в вип-зале — фокусники. — А в чем проблема?
— Я решил, что вы вместе, поэтому удивился, когда ты оказалась возле клуба одна… Твой внешний вид… Странное поведение. Мелькнула мысль, что он тебя подослал ко мне.
— Даже не представляю, откуда такие бредовые мысли?
— Я видел его на твоей машине…
— И? — хмурюсь, не улавливая логики. — Это говорит о том, что у нас с Игнатом что-то есть? — изображаю искреннее недоумение.
— Такую машину не дают мимо проходящему.
— Да ты что? — отпиваю коктейля. — Мы больше, чем мимо проходящие. Мы теперь даже больше, чем рядом живущие, — решаюсь на признание. — Возможно, мы скоро породнимся.
Теперь очередь Шувалова вытаращиться.
— Да, — продолжаю исповедь; шокировать, так уж шокировать. — Наши родители… — неопределенно мотаю головой, — вместе, и подумывают о браке. Поэтому мы сводные брат и сестра… в перспективе, если родичи не разойдутся.
— Это правда? — сощуривает ледяные глаза Шумахер.
— Я похожа на человека, кто такое придумает? — укоряю взглядом. Но знать Родиону, что Игнат нечестным способом выманил машину, не стоит. Не его это дело. И тем более — знать, что я поддалась очарованию и напору соседа. — Когда я давала ему «Ашку», понятия не имела, для чего конкретно… Не скажу, что мечтала ее дать, но… дала, — заканчиваю кисло и опять делаю глоток. — В следующий раз буду знать, что одолжение тачки приравнивается к отношениям.
— Хочешь сказать, — опять надменен Шувалов, — чисто по-соседски одолжила охрененно дорогую машину?
— Угу, — кивок. — Поэтому, когда узнала, что он ее снимал для СВМА, мы разругались в пух и прах!
— И между вами…
— Мы! Не! Встречаемся! — Отрезаю резче, чем следует, чтобы оборвать следующие вопросы. Откровенно бесит этот разговор и допрос. Я, черт возьми, имею право на свою личную жизнь! И молчать о ней — тем более.
Несколько минут сидим в полном молчании. Я потягиваю напиток, что приятным теплом растекается по телу. Шумахер все это время рассматривает клуб, толпу, что угодно, но только не меня. И это пугает. Лучше бы проявление эмоций, чтобы знать, что у него в голове!
Меня потряхивает. Игнат, козлина, успел засветиться на моей тачке! Убью гада!
— Я не доверяю Версту, но твои слова… Ты правда не знала, что это мой клуб?
— Твой? — глупо вторю и от удивления чуть не давлюсь напитком.
Шувалов меня пристально рассматривает рентгеновским взглядом, словно пытается считать — лгу я или нет, но, видимо, моя реакция настолько правдоподобна, что в холодных глазах появляются смешинки.
— Ты неподражаема в своей невинной простоте.
— Стараюсь, — беззаботный взмах ладони, хотя на деле мне до жути неудобно. Будто на колючке сижу, а изображаю, что на мягком диване. — Тут мило, — скомкано хвалю. — Симпатично и… удобно.
Шумахер начинает ржать:
— Бл***, никогда ничего более нелепого не слышал. Странная оценка ночного заведения.
— Уж прости, — морщу нос, — по остальным показателям не мне сравнивать. Я не завсегдатай таких мест, поэтому и точной оценки не могу дать. Но тут шумно, алкогольно, весело и опасно… Это ведь норма? — с надеждой, что в этот раз не промахиваюсь.
— Ох***, нужно твои слова запостить и на сайте клуба вывесить. Реклама убойная.
— Не хотела тебя обидеть, — теперь мое настроение падает еще ниже. Глаза перевожу на барную стойку второго этажа. Бармен коктейли собирает возле двух красивых девушек, что на стульях высоких сидят, да шушукаются.
— Ты не обидела, скорее развеселила. Обычно девчонки говорят, как все: «Вау, круто!!!», — изображает дикий, неестественный, девичий восторг еще и голосом играя на высоте. — Часто на этом заканчиваются слова и начинается буйство эмоций, а ты нашла емкие, четкие описания своих чувств. Так что, поверь, ты меня порадовала. Приятно сидеть в компании с девушкой, которая для связки слов не использует маты, бабские уловки, мерзкие словечки, знает более одного прилагательного и смущается от каждого откровенного взгляда.
Поверхностная беседа и правда чуть расслабляет. Чуть на спинку дивана откидываюсь.
— А чем тебе Селиверстов мешает?
— Дела давние, — едва качает головой Родион, всем видом показывая, что эту тему не желает продолжать.
Я понятливая, поэтому на некоторое время умолкаю, раздумывая, как бы покинуть клуб.
— И что теперь делать?
— Смотря о чем ты.
— Я про Гризли и его охоту на меня. Может, организаторам надо сообщить?
Шувалов так едко смеется, что желания присоединиться к его команде нет никакого. Становится не по себе из-за глупости, которую сказанула.
— Тебе нужна команда. Защита… Если ты не с Верстом, даже не знаю… ты — легкая мишень. Мы потому и участвуем группой. Так проще вышибать из турнира персонажей, кто может затруднить прохождение трассы, а ты… значимая особа. Жаль, но вряд ли долго продержишься…
Прикусываю губу, голова раскалывается от новостей, а еще больше — от своей беспомощности и неизбежной участи.
— А ты? — с робкой надеждой поднимаю глаза на Шувалова.
— А я, — выдерживает показательную паузу Родион скучающе, — как и обещал, провожу тебя домой. Так сказать, для успокоения души, раз уж в курсе грязных мыслей знакомого. Дальнейшее меня не волнует, — морозит правдой. — На роль благородного заступника, даже такой шикарной особы, как ты, не нанимался. У меня свой интерес в турнире, и он куда скромнее победы в главном этапе. Мои ребята не сильны в разнообразии, если и выходили в финал — в последней двадцатке, и то — развлечения ради. Адреналин, скорость, битва характеров, накал страстей…
— А я обеспечу выход в финал в КАЖДОЙ дисциплине, — ни секунды не колеблюсь. Звучит веско. Не напрашиваюсь или предлогаюсь, а так, будто продаюсь. За дорого!
— И? — холодит безразличием взгляд Шумахера.
— Со мной твоя команда точно погоняет в финале, — как никогда понимаю, что мечусь между козлами — один хуже другого. И выбрать собираюсь меньшее из зол…
Лианг — смертельно опасный хищник. Игнат — психологический и телесный агрессор, а Родион — черная лошадка. Волк в овечьей шкуре. Он тоже непрост и опасен, но с ним я буду в сравнительной безопасности.
— И зачем мне это?
— Для популярности, — играю на самом простом и понятном. Шумахер любит показалово. Любит быть в центре внимания. — Сам посуди. Если с вами не считаются, как с конкурентами, то окажись вы в финале, сколько эмоций будет у твоих ребят. А теперь к этому прибавь призовое место…