На первом же перекрестке Шувалов крутым разворотом направляет авто по направлению к кольцевой. Едем на другой конец города. В новый район, большая часть которого еще в процессе строительства. Возле спортивного ядра, толком не оборудованного, сворачиваем к многоуровневому паркингу. Плавно едем по лабиринту здания вверх. Выруливаем на площадку, где уже стоит приличное количество машин. Хороших иномарок, пусть не спортивных, но ярко подчеркивающих высокий статус хозяев.
Зачем мы здесь? Что за точка? Гонки? В принципе…
Мы останавливаемся, взгляд цепляется за непримечательную вывеску: «Клуб».
В таком безлюдном месте? В здании паркинга? В пустующем районе новостроек? Что за бред?
— Пошли, — безлико бросает Шувалов и покидает авто. Огибает «Ашку» и распахивает передо мной дверцу.
— Куда? — не спешу принять протянутую руку, жду более четкого ответа.
— Проверим, насколько хорошо ты умеешь играть. Раз ты — моя девушка, побудешь на мероприятии, где требуется мое присутствие. Я человек публичный, если мы договоримся быть в одной команде — ты будешь меня сопровождать на разные встречи. Да к тому же только так я смогу за тобой присматривать.
— Так ты согласен?
— Решу, но только после проверки.
— То есть ответ в подвешенном состоянии?
— Решение за тобой, — с плохо скрываемой скукой дергает плечом Шувалов, кидая взгляд на вновь прибывшую машину, которая тормозит за несколько авто до нас. — Я не настаиваю.
— Надеюсь, ты тоже запомнил мои условия, — принимаю ухаживание Родиона. Он крепко сжимает мою ладонь, рывком притягивает меня к себе и с угрозой шепчет на ухо:
— Если узнаю, что ты меня обманываешь — проучу, — фраза заставляет дыхание сбиться, но я беру себя в руки:
— Вечер порядком затянулся. Я устала. Давай уже поиграем…
Шувалов несколько секунд рассматривает меня, будто видит первый раз, а потом начинает ржать:
— Такое рвение похвально.
— Рада, что повеселила.
— Сегодня репетиция, детка. Сможешь убедить, впечатление произвести — мои ребята прикроют твою очаровательную задницу. Шоу, говоришь? Это я люблю… — вот не нравится мне его улыбка. Опасная, холодная, неестественная.
— Шум, здоров, — наш разговор нарушает пьяная компания. С неудовольствием замечаю друзей Родиона. Мерзких типов, с неуютным взглядами и скабрезными улыбками. Заметно подвыпившие, если даже не в наркотическом угаре.
— Привет, — отзывается сухо Шумахер, приветствуя каждого. Он хмуро осматривает приятелей, из уст которых маты льются чаще нормальных слов. Я даже не пытаюсь вникнуть в суть помоев. Единственное, ощущаю себя неловко.
Но что-то про машину, которую Рысь в ремонт отогнал, теперь вместе с Грачом катается.
— А она тут какого хрена? — омерзительный дружбан Шумахера пытается подкурить, но пальцы плохо слушаются, зажигалка вредничает. Парень недовольно жует сигарету, вжикая колесико раз за разом.
Шувалов не выдерживает картины. Махом отбирает зажигалку и помогает другу прикурить:
— Это тебя не касается! — тихо осаживает Рысь. Возвращает зажигалку: — А вот ты… на х*** напился?
— Так вышло, — заплетающимся языком бубнит парень.
— Сук***, ты не в курсе, что брат ненавидит, когда вы как животные?
— Бл***, да че в этом такого?! Ну, выпили чуток, нюхнули… Мы же на ногах стоим? Ниче не трогаем, ни к кому не пристаем, — бессвязно оправдывается и мне подмигивает. Его дружбаны так же невменяемо посмеиваются.
Абзац, кто-нибудь скажите, что ЭТО — не команда Шумахера!!! Если они, тогда мои жертвы будут напрасными.
Не знаю, что Шувалов читает на моем лице, но неопределенно мотает головой:
— Они не всегда такие. Временами адекватные, а в турнире только Грач будет участвовать. С остальными, если у нас все срастется, я тебя познакомлю позже.
Немного напряжение спадает. Меня хватает лишь на кивок. Не знаю, чем бы закончилось общение с друзьями Родиона, но когда его телефон вновь начинает трезвонить, Шувалов виновато бурчит:
— Знаю, уже на месте. Щас буду. Это, как его, — мямлит, — мои… пьяные. — Умолкает. — Да понял я, — недовольно сбрасывает вызов.
— Короч, имбецилы, вам вход запрещен. Бл***, - переводит дух, — просил же быть наготове.
— И че? — Рысь зло выбрасывает окурок. — Мы зря приехали?
— А ты, су***, пей больше, и тогда твоей морды вообще не будет в моем кругу.
— Че? Раз сам в завязке, нам уже нельзя и покутить?
— Я все сказал, — мрачнеет Родион. — Трезвейте, иначе вас не пустят.
Берет меня за руку и побуждает двигаться.
— Пиз***, ты нас на эту су*** променял?
Шумахер так быстро оказывается возле Рыси, что друзья, продолжающие посмеиваться, затыкаются, как по команде:
— Ты, бл***, язык на привязи держи! — дергает за лацканы легкой куртки. — В данный момент тебя спасает лишь то, что ты мой друг. Но ты уже порядком напрашиваешься на трепку.
Рысь не то чтобы трезвеет, но взгляд становится более осмысленным. Блики гнева, как пламя в ночи — вспыхивают и быстро гаснут:
— Понял, — но на лице упрямая решимость. Он не простит. Отомстит, вот только не Шувалову — мне.
— Ира со мной. Кому не нравится — сглотните, — отступает от дружков Шумахер. — Вполне возможно, она будет в моей команде и дотянет наши чертовы задницы до финала!
— Ого! — присвистывает кто-то из толпы, за что получает подзатыльник от Грача.
— Умолкни!
— Все, завязывайте с пьянкой. Мы опаздываем, — опять пленяет мою ладонь и стремительно шагает к двери лифта.
— Со мной ничего не бойся, — по-хозяйски кладет руку на плечи, когда оказываемся в кабинке, — я тебя не дам в обиду… — нажимает кнопку самого нижнего этажа. — И они будут тебя защищать, если не предашь.
— Я не предам, — ни секунды не сомневаюсь, — только не путай игру и жизнь!
— Жизнь и есть игра…
— Не совсем, — на языке вертится умность по поводу преступления закона или подлости, которая может навредить здоровью людей, но не успеваю. Кабинка с тихим гулом останавливается, створки лифта разъезжаются, и нам тотчас преграждают путь два верзилы поперек себя шире. Невысокие, но жутко мощные.
Часть 4 Глава 38 (Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу…)
Ира
— Только не говори, что привез меня на подпольные бои, — шепчу, вглядываясь в галдящую толпу, к которой приближаемся.
— Они самые. Тебе понравится! — самоуверенно хмыкает Шумахер.
Боже, Родион даже в этом ошибается. Ненавижу драки!
Никогда не бывала на подпольных боях в России. Только в Китае. Лианг пару раз водил, и у меня остались не самые приятные воспоминания. Этот спорт не для меня. Предпочитаю менее контактные. Не скажу, что гонки не травм опасные, наоборот, порой даже смертельно, но когда ты соревнуешься с собственными страхами и «могу» — одно дело, а когда из тебя мозги выколачивают, или ты беспощадно долбишь, доказывая, что сильнее и быстрее — как-то кроваво и жестковато.
Странно, мне казалось, ринг будет на возвышенности, но нет. Помещение огромное — подобие ангара, а в центре — клетка для гладиаторов, то есть бойцов. Восьмиугольная. Октагон, если правильно запомнила из рассказов Джи Линя.
Сидения для зрителей размещены по кругу и на возвышении для лучшего обзора.
Народу море. Все лица сливаются в беснующуюся волну. Дикий блеск глаз, искаженные в криках рты. Порывистость в движениях…
Прожектора ослепляют. Запах тяжелый, спертый: крови, пота, опасности, адреналина и денег…
Заходим аккурат, когда в клетке жутко массивный мужик в цветных тату выбивает душу из другого. Тоже мускулистого, но не столь стремительного и удачливого, как первый — в противном случае не валялся бы по полу в позе эмбриона, из последних сил не позволяя противнику нанести решающий удар.
Вот правда, никогда не любила драки. Беспричинное месилово, кровь, ярость, бешенство в глазах. А еще… вживую ощущать силу удара, момент встречи кулака, ноги с живым телом — это чудовищно!
Рефери останавливает бой. Отворачиваюсь — не могу смотреть на безвольную тушку, что валяется на полу. Слышу рев победителя, меня до костей пробирает неприятным чувством животного страха. Мужик в этот момент напоминает гиббона, дающего понять миру, что он король!
— Ну ты чего? — нежно приобнимает за плечи Родион. — Детка, это всего лишь бои, — бормочет в ухо. — Или уже сдаешься? — с грубовато едкой насмешкой.
— Нет, конечно, — втягиваю воздух поглубже. Оборачиваюсь с вызовом во взгляде: — Пошли…
Шумахер несколько секунд оценивает мою решимость и кивком одобряет:
— Так-то лучше!
Мне здесь откровенно не по себе. Не нравится! Вот прям категорически!!!
— Тебе понравится, — наперекор мыслям убеждает со стеклянным взглядом Шувалов. Обняв за талию, толкает глубже — к клетке, по контуру которой, первым ярусом обустроены вип-места — ложи на несколько персон каждая.
На миг сбиваюсь с шага, встречаясь с пронизывающим взглядом Лианга. Он с друзьями занимает одну, близ полупустующей. Мы с Родионом к ней и устремляемся. Джи Линь едва заметно кривит губы.
Опасно! Он не удивлен меня здесь увидеть. Значит, я была права. Следил… И уже знал, что еду.
По коже тотчас рассыпаются морозные колючки.
— Чего опять застыла? — вырывает из дум нарочито бодрый голос Шумахера. — Садись, — пихает к свободным местам на скамье, где сидят трое. Мужчина в дорогом костюме, идеально выглаженном, при галстуке, начищенных до блеска ботинках. Представительный и импозантный. А по обе стороны от него бугаи. Массивные, с непроницаемыми лицами, въедливыми взглядами. Они меня сразу же берут на прицел, будто утратив интерес к арене, где бойцы готовятся к следующему поединку.
Блин! Обстановка накаляется пропорционально увеличивающемуся количеству опасных людей, что меня окружают.
— Жек, — нарушает поток мыслей Родион, по-свойски меня обнимая, — это моя девушка, Ирина, — насильно усаживает с мужчинами, умещается рядом, бесцеремонно притягивает и чмокает меня в губы: — Птичка, это мой брат, Евгений Петрович. Очень важный человек, поэтому на вы и затаив дыхание, — подмигивает, но в тоне больше издевки.