— Очень приятно, — выдавливаю учтивый, больше нервный кивок.
Мужчина даже улыбкой не балует, а его светлые, как у брата, глаза остаются холодными, точно лед. В отличие от многих мужчин, которые откровенно облизывали меня взглядами, брат Шувалова не позволяет вульгарности, но я остро ощущаю, что уже изучена вдоль и поперек, с головы до ног.
— И мне, — дежурная фраза, интерес к моей персоне быстро улетучивается. Шумно выдохнуть себе не позволяю, чтобы не привлечь внимания, но мне заметно легчает. Даже позволяю себе посмотреть на клетку.
— И что, без меня тут никак? — скучающе уточняет Шувалов, обращаясь через меня.
— Ты мой брат! Обязан посещать важные мероприятия. Ты не работаешь, денег тратишь, как никто — приобщайся, — отзывается спокойно Евгений Петрович, вернее, отстраненно, глядя на толпу, но не на брата. — К тому же Гордеев собирает главных представителей СВМА, а ты один из них…
Мне семейных разборок не понять, поэтому тоже глазами обследую ангар. Останавливаюсь на Лианге. Он голоден! Мной! Смотрит так, будто сожрать хочет, но слишком терпелив, чтобы наброситься.
А что еще настораживает, на Родиона больше не смотрит.
Черт! Значит, не поверил в наши с ним отношения. Лианг бы просто так не игнорировал соперника. Так что его выдержка в этой игре пугает до икоты. Раньше куда импульсивнее был, а теперь…
— Детка, расслабься, ты такая напряженная, — приторно шепчет Шумахер, губами скользя по щеке, а ладонью скользя по бедру.
— Шувалов, — впериваю злой взгляд в распоясавшегося парня, — ты переходишь границы, — тихо, но так, чтобы уяснил — подобного хамства не потерплю.
— Я всего лишь хочу, чтобы ты расслабилась. Подумаешь, драка. Кровища… Долго такие бои не длятся — не более десяти минут и то, у легкого веса, а тяжелый… Тут, как правило, удар решает дело или умение болевой сделать.
Это знаю и без Родиона. Джи Линь объяснял и успокаивал.
Подпольные бои — только на первый взгляд бессмысленное и жестокое месилово, и то — неопытный. Несмотря на внешнюю брутальность, в целом уровень смертельных случаев в таких поединках в несколько сотен раз ниже, чем в боксе. Да, травм много, но благодаря разнообразной технике мишенью для ударов не является только голова. Корпус, ноги, в конце концов, можно применять броски и разные приемы удержания и удушения. Так что за боями без правил пока не тянется кровавый след из покалеченных и парализованных бойцов.
Ринг-анонсер объявляет следующий поединок. Девица в крошечном топике, не скрывающем увесистую грудь, и микро шортиках, подчеркивающих упругий зад и длиннющие ноги, прогуливается по клетке с поднятой над головой табличкой — номером боя. Толпа ликует, восторженно свистит, летят похабные шуточки и недвусмысленные предложения в адрес октагон-герл.
Нужно отдать должное, красивая длинноволосая шатенка обладает безупречной выдержкой. Точно пантера, медленно, с грацией, она покачивает бедрами и ослепительно улыбается всем и никому конкретно, хотя, судя по экстазу некоторых особей, они обманчиво остро проецируют действия октагон-герл на себя.
Автоматически следя за ее проходкой, натыкаюсь на пасмурный, не обещающий ничего хорошего, взгляд… Игната! Мне вообще фигово становится. Аж сердце ухает в пятки, в ушах пробки образуются. Еще секунда — сорвусь и убегу…
Сегодня не мой день! Категорически! Проще сразу в петлю.
Меня прошибает невидимым током. Не то живительным, не то губительным, но однозначно вводящим в ступор. Как идиотка, сижу и таращусь на Селиверстова, а он не таится — вальяжно рассевшись в ложи напротив, испепеляет лютой ненавистью и ядовитым презрением.
— Ир, — голос Родиона заставляет очнуться от мыслей и разорвать зрительный контакт.
Не думала, что буду этому рада, но сейчас Шувалову безмерно благодарна. Прям, расцеловала бы…
— Скоро будет интересный бой, — шепчет, переплетая наши пальцы. Ласка не вызывает ничего кроме отторжения, но я обязана терпеть. Это могу выдержать.
— Чем? — не особо заинтригована, но лучше поговорить, чем играть в стрелялки-испепелялки глазами с Селиверстовым. Не дай бог, Джи Линь прямую проведет!
— Друган Верста дерется.
— Кто? — вот теперь Шувалов удосуживается моего более пристального внимания.
— Штыков, если, конечно, ты его знаешь.
— Ромка?
— Ага, — уголок рта Шумахера ползет вверх.
— Не знала, что он участвует в подпольных. Он же вроде в профессионалы метил, а это другой уровень и требования.
— Да вот решил, — равнодушно ведет плечом Родион.
И без того звучащий зал так дружно и ударно вздрогнул от разномастного гвалта, что меня внутреннее подбрасывает.
— Ну вот, — тоном «а я тебе, о чем говорил»» хмыкает Шувалов. — Быстро проходят бои.
По-свойски обнимает крепче за плечи и носом по виску чиркает, ни то порываясь поцеловать, ни то обнюхать.
С неудовольствием смотрю на клетку, где триумфатор висит как обезьяна на сетке и требует толпу его чествовать, а другой на карачках, башкой трясет, д кровью харкает.
Жуть!!!
Бесконечно долгие минуты заканчивается уборка ринга, поздравление бойца и объявление следующего поединка.
Шатенка октагон-герл вновь прохаживается в клетке, а я бездумно слежу за ней, пока глазами не натыкаюсь на умилительную картину. В ложе Селиверстова уже собирается приличная компания: Слава Моржов, Лера, несколько незнакомых парней, седоволосый, крепкий мужчина преклонного возраста. и, кто бы сомневался, еще одна красотка. Судя по ее костюму — очередная октагон-герл, только блондинка. Эротично оттопырив зад и подперев руками разделительную спинку вип-ложа, склоняется к Игнату, но так, чтобы полуобнаженная грудь была на уровне его глаз, при этом девушка обольстительно улыбается.
На кой фиг? Кто знает, потому что вряд ли сексуально-озабоченный парень будет смотреть на улыбку девушки, когда перед глазами сиськи! К тому же такого размера!!! Хоть рожи корчь, да дуло пистолета к виску приставляй… Он же ни черта не видит кроме предложенной весьма объемной женской плоти, едва не выпрыгивающей из глубокого выреза топа, так и вопя: «Ну-ка, лизни меня, дружок!» Он, точно мартовский котяра, которому рекламируют, как вкусна сметана, при этом демонстрируя образец.
Селиверстов что-то рассказывает, посмеивается, а девица едва не трется о спинку ложа, будто кошка при течке. Как бы невзначай губу облизывает, касается волос Игната, треплет и без того взлохмаченную шевелюру.
Суч***! Глаза бы выцарапать стерве с отсутствующей субординацией и нравственными рамками. Вот скажите на милость, разве не пошлость — работать в таком месте, с пеной у рта доказывать, что не проститутка, но при этом вот так себя предлагать?!
Блин! От ревности дышать трудно, а я не имею на нее права! И девица не виновата, что у меня клинический заскок, и имя ему — Игнат!
А он — кобель! Ненавижу…
— На кого сейчас поставим?
— Ты меня спрашиваешь? — с трудом выныривая из омута ревности, от удивления на слове запинаюсь.
— Хочу проверить твою везучесть, — хитренький прищур.
— Ну, тогда, — прикусываю губу и уставляюсь на арену, где два мужика, которых разделяет хмурый рефери, пилят друг друга взглядами, словно могут раздавить, не начав контактного боя. Один выше, но стройнее, другой чуть ниже, но массивней. Кричащие цветные тату против черных в славянском стиле. Первый кажется более нервным, во втором нравится выдержанное спокойствие дикого зверя, готового в миг стать лютым и зубами порвать глотку противнику.
— Тот, что ниже, — бурчу задумчиво.
Не знаю почему, но мне он больше нравится.
— Варяг, — хмыкает Родион. — В своем весе он несколько раз становился чемпионом. Между прочим, правая рука Гордеева.
Автоматически уставляюсь теперь на ложа лысого мужика и Гризли, который покачивается будто в трансе и… опять грызет ногти!
— Брат, как тебе выбор Ирины? — повышает голос Родион, требуя внимания Евгения Петровича.
— Ставку делать поздно. Дождемся окончания поединка и поглядим, — бесстрастно отзывается босс, даже не покосившись в мою сторону.
Бой начинается… Не могу на это смотреть. С трудом выдерживаю минуту, переводя дух и продумывая, как бы пропустить остальное.
Глаза будто нарочно сами перекочевывают с ринга на ложа Игната. Красотуля почти влипляется в Селиверстова, а того аж распирает от…
— Мне выйти нужно, — Родион встает, а я волной за ним:
— А мне бы в уборную, — шепотом и со смущением. — Очень нужно.
Если останусь, себя потеряю и самообладание.
— Идем, покажу, — тянет за руку Шувалов, увлекая вдоль вип-зон к темному коридору, виляющему в сторону.
— Это закуток организаторов, работников, бойцов и их окружения, — поясняет Шумахер. По скудно освещенной дороге встречаем несколько дверей: переодевалка, подсобка, переодевалка. — Для толпы сортиры проще и в другой стороне, — странный взгляд на меня. — Со мной не хочешь? — с невинностью бабуина и лукавой ухмылкой огорошивает, тормозя возле двери с однозначным знаком «треугольник острым углом вниз и WС».
Полный… зато становится понятным предшествующий взгляд.
Родион видимо решил, что я ним напросилась, возжелав помочь… подержать…
— Нет, спасибо! — без сомнения и намека на игру.
— Ты аккуратней. В туалетах разное случается, — загадочно брови то вскидывает, то хмурит.
— То есть? — даже потуги малой нужды схлынивают.
— Детка, это бой, тут киборги рубятся. У них гормоны шалят, ну и после боя они могут секса желать. Сильно. Поэтому организаторы и позволяют их женщинам приходить. Чтобы, в правильное русло адреналин направить и избежать изнасилований невинных девушек, — облизывает меня взглядом, даже не скрывая подтекста, — хотя, слышал и такое случалось. — Тебе точно охрана не нужна?
— Я запрусь! — нервный кивок.
— Может, все-таки подождать? — уточняет Шумахер.
— Нет. Вход и выход найду.
— Ир?..
— Я бегаю хорошо…
Красноречивый взгляд на мои ноги, многоговорящий стопор на каблуках.