Прищуриваюсь: то ли кажется, то ли парень все веселее и веселее.
— С тобой все нормально? — хмурится он задумчиво.
Киваю, еще не в силах собрать мысли и уж тем более внятно их озвучить.
— Бледная, в испарине, — волнуется Шувалов, рукой лба касается. — А что с твоей губой? — берет мое лицо в плен ладоней и большим пальцем нежно касается нижней губы. Не успеваю взбрыкнуть — припечатывает свой рот к моему припухшему, и по ощущениям — сильно припухшему из-за укусов. Но поцелуй не углубляет, нежно языком обводит контур губ, на пару секунд дольше задержавшись на нижней. Ласка, мягко сказать, обескураживающая. Не скажу, что мерзко, но и особого удовольствия не получаю.
Въедливый взгляд холодных глаз пристально смотрит на полученный результат, кривая улыбка скользит по лицу:
— Так-то лучше! Тебя кто-то обидел?
Мотаю головой, сглатываю.
— Точно все нормально? — допытывается, сдвинув брови к переносице.
— Ага, — рьяно киваю, выдавливая улыбку.
— О, Селиверстов шарик потерял, — Шувалов пинает находку, что валяется на полу. Видимо, так заслушалась грязных речей, что из рук выпустила.
— Пока ты держишься молодцом, — барски обнимает меня Родион, ладонями шаркнув по спине и опустившись на грань неприличного. — А как уложила своими психоаналитическими штуками всех на лопатки?! Вау!!! Мне это понравилось! — Уже было торможу его вольность, как Шумахер отлепляется сам, берет за руку и тянет прочь из чил-аута обратно в ангар с клеткой. — Пойдем, скоро бой начнется.
Ноги не слушаются от слова «вообще», будто перепила и меня нещадно ведет. Но я сильная! Пинаю себя — заставляю двигаться, хотя бы автоматически.
Часть 4 Глава 40 (Жестокие игры и другие мужские удовольствия)
Ира
Рассаживаемся, и с большим неудовольствием понимаю, старший брат Шувалова покинул бои, зато свора дружбанов Шумахера — тут как тут. Кучной толпой занимают нашу вип-ложа, окружив меня и Родиона. А когда они начинают оживленно спорить с колоритным представителем соседней команды, становится ясно, что они и между собой тоже спорят. Надеюсь, до драки не дойдет… А то… не нравятся мне эти парни. Совсем.
На ринге как раз заканчивается очередной бой… Пол оттирают от крови, толпа волнуется, рефери у столика организаторов и судей. Что-то оживленно обсуждают… Пока говорят, к ним подходит Голем. Все внимание переключается на него. Кивают, на лицах растерянность, недоумение… согласие.
Перед боем Штыка приходится посмотреть еще несколько кровавых и жестоких в исполнении других участников. За это время противник Ромы успевает приехать — у него сегодня по плану был выходной, но, видимо, соблазнившись призовыми, боец согласился на поединок.
Отсидеться в безопасном и тихом месте, как получилось до этого, не решаюсь — вдруг сосед опять меня вздумает поизводить? Да и Лианга побаиваюсь. Мы с Игнатом сегодня дивно засветились перед его друзьями. Вон, какой Джи Линь мрачный сидит. Меня с прицела почти не отпускает. И то, лишь для того, чтобы на Селиверстова посмотреть…
Благо, козлина будто меня и не знает. Со своими болтает или безлико на побоище в клетке взирает, сложив руки на груди.
На сегодня бои вроде закончены, толпа большей частью расходится. Остаемся мы в узком кругу заинтересованных лиц, среди которых много незнакомых. Как понимаю, это люди Голема.
— Вот, глянь, — протягивает мне свой айфон Шувалов. На экране свирепая физиономия мужика чуть за тридцать. — «Молот», — доверительно поясняет Родион, — противник Штыка.
— Ага, — киваю. Погоняло впечатляет, а еще больше — внешний вид бойца. — Ничего такой… представитель мужской брутальности, агрессивный самец с адекватным уровнем тестостерона.
— Ахаха, — ржет Шумахер. — Тебе виднее. Ты же женщина.
Даже думать не хочу, о чем сейчас говорит Шувалов. Глупо выдавливаю улыбку. Лучше так. Улыбаться и хлопать ресничками — пусть думает, что дура.
— Ром, — сквозь волнение и ропот оставшейся толпы различаю голос Леры — она сидела на своем месте, когда мы с Родионом вернулись в зал, но сейчас вцепляется в запястье Штыка, который возле входа в клетку ждет оглашения своего боя, — зачем ты согласился? — зло выговаривает брюнетка.
— Лер, не вмешивайся, — холоден Ромка, лицо суровое, в глазах металл.
Рядом стоит седоволосый. Он тоже недоволен, но молчалив. С укором глядит на девушку.
— Я прошу, — молит настоятельно Лера.
— Лер, обожди в машине или сразу езжай домой! — безапелляционен Штык, махом освобождая руку от хвата подруги.
— Никуда я не поеду! — упрямо поджимает губы девушка.
Штык скрипит зубами. Лера порывается еще что-то сказать, но ее благоразумно оттаскивает от Ромы Игнат:
— Заканчивай спектакль! — лица не вижу, он спиной ко мне, да и слова едва уловимы: — Нельзя перед поединком…
— Но это же нечестно! — возмущается Лера. — Обещали только один…
— Лер! — рычаще.
— Я не уйду!
— Тогда не лезь! — грубовато, но беззлобно.
Минутная заминка.
— Ты во всем виноват! — толкает Селиверстова в грудь брюнетка, и, зло сверкая глазами, с чувством садится на свое место.
Дело не мое, да и не хочу знать, о чем речь и в чем виновен Игнат.
Виновен! Точно! У него самая наглая моська, по-любому в пушкý!
Наткнуться на его взгляд не желаю, поэтому отворачиваюсь и запрещаю себе смотреть в его сторону.
Муторно и долго ждем, пока зал очистится от лишних глаз, а когда остаемся в тесном кругу, Голем дает распоряжение, что пора бы ускориться.
— Пойдем к китайцу, — тянет меня за руку Родион в сторону ложа Лианга.
Не хочу!!! Ноги тоже не желают двигаться, но Шувалов настойчив. Насильно усаживает близ Джи Линя, что естественно не ускользает от бывшего. Он с удивительной выдержанностью встречает нас кивком, тотчас уставляясь на клетку. Родион протискивается к нему. Меня подгребает за талию, но интерес у него только к бою и обсуждению этой темы с Лиангом.
Я бы и рада пропустить поединок, да приходится смотреть. Слава богу, Штык управляется быстро. Я, конечно, очень верю в свои же слова о стойкости русского характера, несгибаемости и устойчивости… Но отчаянно надеюсь просто на силу знакомого. И он не подводит. Пусть не на первой минуте и не на второй, но в начале третьей…
Выполняет какой-то совершенно неожиданный нырок в ноги противнику, хотя до этого упорно навязывал бой кулаками и ногами. И как понимаю, это тактика, которую подсказывает седоволосый. Мужчина дает советы — орет, срывая глотку, за пределами клетки, но со стороны Штыка. И на прием парень идет после хриплой четкой команды:
— Сейчас!!! — и ударом кулаков по краю пола ринга.
Ромка, как борец, делает хват и бросок — перекидывает противника на спину. Заваливается сверху… дальше не вижу… сильно зажмуриваюсь.
Реально страшно, когда такая громила… скала наваливается с яростью цунами. Даже у меня воздух застревает в горле. От ужаса сердце дикими ударами отсчитывает последние секунды встречи и, когда раздается свисток рефери, делаю спасительный глоток воздуха и я.
— Твою мать! — негодует Шувалов, задумчиво глядя на клетку, по которой, жадно дыша, прохаживается Ромка. Противник до сих пор на полу, тяжко приходит в себя… Рядом рефери — проверяет вменяемость поверженного. — Ты была права, — удосуживает меня расстроенным взглядом Родион. — Прости, детка, но я поставил на другого бойца, — признается вяло. — Выбор Лианга мне показался самым что ни на есть правильным. Но ты вернее рассудила…
Дергаю плечом. Мне на самом деле плевать. Деньги Шумахера — так что его дело, на кого ставить.
— Ну, и? — возле ложа останавливаются Голем и Гризли. Лысый облокачивается на перегородку, излучая донельзя неувядающее самодовольство. — Подстава?
— Он хорош, — напрягает задумчивость Лианга. Уже подкоркой ощущаю опасность… Нечто плохое. Подвох.
— Рад, что ты это понимаешь, — кивает лысый. — Деньги можно на счет перевести. Реквизиты пришлю… — уже было отлепляется, как Джи Линь делает любимый жест дланью, мол, все несущественно и мелко.
— Я хотеть еще бой! — огорошивает вновь.
Голем выпрямляется, пасмурнеет. Рядом со мной странно крякает Шувалов:
— Я бы тоже хотел отыграться.
— Не сегодня, — отрезает лысый, бросая взгляд на Штыка, что уже возле ложа своих друзей стоит… в цепких коготках Леры.
— Я хотеть еще бой! — настаивает Джи Линь.
Молчание затягивается. Гризли что-то шепчет брату на ухо, не сводя с Лианга безумных глаз, хотя до сего момента скучающе стоял рядом. Лицо старшего разглаживается, смягчается. Во взгляде появляется коварный блеск:
— Есть условие.
— Какой?
— Нам тут одна птичка начиркала, что ты… не просто знаешь толк в борьбе, но и сам прекрасно дерешься.
Лианг быстро косится на меня. Я в недоумении распахиваю глаза.
Это не я!!!
Видимо, бывший считывает мою искреннюю реакцию, поэтому вновь уставляется на лысого.
— И в чем условие?
— Если мой выиграет — ты выйдешь на ринг.
Мне словно под дых врезают. Воздух застревает поперек горла. Лианг загадочно улыбается, опять находит меня глазами. Отчаянье истерично бьется в голове, дышать трудно. Джи Линю нельзя драться! Последние травмы были и без того губительными для его здоровья. Врачи четко вынесли вердикт: малейшая травма головы — и смерть! Повреждение позвоночника — и он растение!
Молю взглядом: не надо!!!
— Мне нравится! — наперекор мне кивает Лианг. — Но если я выйти то… — показательно медленно обшаривает лица участников, пока не останавливается на Родионе, — господин Шувалов тоже.
Голем прищуривается. Гризли опять стачивает ногти. Шумахер идиотски усмехается:
— Я выйти на ринг? — рука парня, лежащая на моей талии, ощутимо сильнее вцепляется в тело.
— Да, — обливает сладким дегтем Джи Линь. — Если, конечно, твой спутница не решит помочь свой друг! — контрольный в голову.
Затаиваюсь, слушая неистовый грохот сердца. Кошусь на Родиона, он — с насмешкой и удивлением на меня: