Глаза Пэйса отрываются от телевизора, устремляясь ко мне, и он неторопливо осматривает моё тело.
— Тебе понадобится помощь, чтобы одеться или раздеться с этой хитроумной штуковиной?
Я оглядываю себе. На правой руке гипс и сверху повязка, удерживающая и не дающая ей двигаться. Если честно, то переодеться и принять душ, скорее всего, будет не так-то просто с одной рукой, но я как-нибудь справлюсь. Щёки опаляет жар от одной лишь мысли о руках Пэйса на моей коже, помогающих мне раздеться.
— Я справлюсь сама.
— Как хочешь, — отзывается он, громыхая низким голосом в тишине комнаты.
— Доброй ночи, — хочу снова поблагодарить его за гостеприимство — в груди становится тесно от того, что Макс мирно спит в другой комнате, мы в безопасности и окружены заботой на всю ночь. Но вместо этого опускаю голову и сбегаю в спальню. После, проверив Макса, хватаю пижаму из сумки и отправляюсь переодеться в ванную комнату.
Проталкиваю руки через отверстия футболки и снимаю её. Лифчик идёт следом, на секунду зацепившись за гипс, прежде чем я отцепляю его и отбрасываю в сторону вместе с футболкой. Знай я, что сломаю сегодня руку, то не надела бы узкие джинсы. Их и в нормальный-то день снять тяжело. Чёрт.
Наполовину стягиваю штаны и принимаюсь раскачивать бёдрами, надеясь как-то уболтать этих малышек спуститься по ногам. Безуспешно. Я толкаю, тяну, верчу, но они так и не снимаются. Закинув одну ногу на бортик ванны, взбрыкиваю, держась за ткань.
Деееерьмо.
С накрепко скованными джинсой ногами, я с воплем заваливаюсь на пол.
Пэйс
Срываюсь в коридор, задаваясь вопросом, что, чёрт возьми, могло вызвать у Кайли крик. Первая мысль — взломщик. Я врываюсь в спальню, готовый броситься ей на защиту, но в кровати спит один Макс, поэтому я меняю направление и вламываюсь в ванную комнату.
Кайли растянулась на полу, устеленном плиткой, с наполовину сползшими по бёдрам джинсами, прижимая руку к груди. К очень голой груди. Мозг ненадолго закоротило, когда меня поразило обилие бледной, кремовой кожи.
— Чёрт, что случилось? — я ставлю её на ноги.
Она вздыхает, крови нигде не видно, но мои глаза оценивают каждый миллиметр, выглядывая повреждения. Всё, что я обнаруживаю — у неё потрясающие буфера. Полная, упругая тройка с напряжёнными розовыми сосками, и мой член оживает. Трусики на ней типа мальчишеских шортиков лаймово-зелёного цвета.
— Поможешь немного? — пыхтит она, стремительно прикрыв грудь руками.
— Прости. Конечно, — сажусь на край ванны и стягиваю джинсы, освобождая её. — Вот. Ну как?
— Лучше. Спасибо.
Она благодарит меня за то, что я снял с неё штаны?
— Обращайся в любое время.
Так мы и стоим, — я — со стояком, а она — одетая в одни только трусики, из-под которых выглядывает нижняя часть ягодиц, — просто глядя друг на друга.
— Уже можешь идти, — тоненьким голосом говорит она.
Ни за что, мать вашу, я уйду только тогда, когда всё станет нормально.
— Ну же. Дай мне помочь, я не могу позволить тебе заработать ещё одну травму. — Ямочки на щеках выдают моё приподнятое настроение, но при виде её обнажённой груди я становлюсь совсем радостным.
На удивление, она не спорит. Я хватаю её пижаму с тумбы. Придерживаю шорты, пока она просовывает в них ноги, схватившись за мой бицепс здоровой рукой. Кайли на секунду лишает красавиц прикрытия, вступая в шорты сначала одной ногой, а потом и второй, и снова прячет их. Нет, нет, нет, так не пойдёт.
Я поднимаю футболку.
— Руки вверх.
— Ни за что. Ты увидишь мою грудь.
— Уже видел, ангелочек, и она идеальна, поэтому тебе беспокоиться не о чем. — Дерьмо, да я передёрну позже, вспоминая, как они раскачивались, когда Кайли двигалась.
Она сглатывает и медленно опускает руки.
Чёрт. Да.
Если бы ей не было больно, то мне захотелось бы зарыться лицом прямо между её сисек и одарить их поцелуями, тратя часы — нет, дни — на то, чтобы познакомиться с ними на более глубоком, интимном уровне. Я просовываю её руки в рукава, ненароком задевая их, когда опускаю футболку.
Кайли втягивает воздух и задерживает дыхание.
— Спасибо, — пищит она мгновением позже.
— Пожалуйста, — мурлыкаю я голосом источающим желание.
Я молюсь, что она пригласит меня в их с Максом постель. Знаю, что ничего не случится, мне просто хочется быть к ней ближе, но она желает спокойной ночи, а потом затворяет дверь в спальню. Мою спальню. Которую я добровольно отдал ей и её ребёнку. Понятия не имею, кто этот мужчина, в которого я превратился, но думаю, он мне нравится.
Глава 7Кайли
Утром я просыпаюсь от детских визгов, раздающихся издалека, и резко подскакиваю в постели. Макс, должно быть, слез с кровати и творит Бог знает что в квартире Пэйса.
Когда я добираюсь до гостиной, яркий солнечный свет, пробивающийся через огромные панорамные окна, подсказывает мне, что уже позднее утро. Где Пэйс? И где мой сын?
Я иду на смех, и нахожу их на кухне. Макс весь в муке, а вокруг рта у него мазки чего-то, похожего на тесто для панкейков.
Они смеются, болтают и вместе готовят, полностью погружённые в свой собственный мир. Пэйс нагревает сковородку на варочной панели, а Макс играет с пластиковыми контейнерами и резиновой посудой на полу. Они не замечают меня.
Часы на микроволновке сообщают, что уже 10:30. Я не спала так допоздна уже больше года. Чувствую себя спокойно и хорошо отдохнувшей. Ва-ау. С ума сойти, что с вами может сделать целая ночь сна. Особенно учитывая заживающую руку.
— Доброе утро, — бормочу я.
— Привет, соня, — улыбается мне Пэйс своей очаровательной кривой усмешкой, отчего мой желудок выделывает сальто.
Я бросилась сюда в полной панике, выискивая Макса, — с которым всё в полном порядке, — не задумавшись о своём внешнем виде. Кудряшки пришли в неистовство, пока я спала, вдобавок на мне старая футболка с постером какой-то группы и короткие шорты. Та пижама, которую Пэйс надел на меня, после того как обнаружил голой и растянувшейся на полу ванной комнаты. О Господи, воспоминания о вчерашнем конфузе стремительно возвращаются вместе со здоровой дозой стыда.
Глаза Пэйса лениво блуждают по моему телу, будто он вспоминает его во всей развалившейся красе.
— Чем вы занимаетесь? — интересуюсь я. Очевидно, блинчиками, но мне просто необходимо отвлечь внимание от моих голых ног и сосков, пытающихся проткнуть футболку.
— Я зашёл и забрал его, когда услышал, как он завозился утром, рассчитывая, что у нас получится дать тебе немного поспать. Думаю, тебе это не часто удаётся.
Он прав, конечно.
— И как давно вы на ногах?
Его губы задумчиво надуваются, пока он подсчитывает.
— С семи тридцати, по-моему?
— Ох, ему нужно поменять подгузник, — начинаю идти к Максу.
— Уже, — произносит Пэйс, вливая тесто на шипящую сковородку. — Ещё дал ему немного каши, когда он проснулся. Точно не знал, насколько он голоден.
Никогда ещё я не оказывалась такой бесполезной... Не знаю, чем себя занять, пока стою на кухне в одной пижаме. И это сбивает с толку.
— Как твоя рука? — интересуется Пэйс.
Я поднимаю её и верчу. Если не считать раздражение и зуд от гипса, то отлично.
— Кажется, нормально.
— Хорошо, — говорит Пэйс.
Макс взглянул на меня, едва признав моё присутствие, и продолжает довольствоваться игрой с самим собой в посуду, которую дал ему Пэйс.
— Доброе утро, приятель, — наклоняюсь, целуя его в макушку.
Он поднимает головку и награждает меня слюнявой улыбкой.
— Мума...
— Надеюсь, он не доставил тебе чересчур много проблем, — мой взгляд вновь устремляется к Пэйсу.
По утрам он выглядит абсолютно восхитительно, решаю я. Он одет он в серые спортивные шорты и белую футболку, короткие волосы в беспорядке. Его длинные ноги обнажены, и каждая частичка Пэйса небрежна и сексуальна.
— Этот мальчуган? Да он же проще пареной репы, — отзывается Пэйс, отвлекая меня от изучения его тела, которому я предавалась.
Кожу обдаёт тепло.
— С ним не всегда так легко, — понятия не имею, зачем предостерегаю его. Но он должен понимать во что ввязывается.
— Мне всё равно, Кайли. Я позабочусь о вас обоих, — его тон твёрд, а выражение глаз такое искреннее, настолько твёрдое, что я понимаю — мы говорим уже не о ночёвках в комплексе с завтраком. Гораздо глубокий смысл, который он несёт, о желании позаботиться о нас ударяет по мне, и в животе что-то сжимается. — Панкейки будут готовы через несколько минут, — добавляет он.
— Может, я могу чем-то помочь?
— Неа. Мы сами.
— Ладно, я, наверное, пойду переоденусь.
После завтрака, день проходит в том же духе. Пэйс ведёт себя внимательно и мило, а Макс, кажется, доволен — счастлив от дополнительного внимания, которое он получает не от одной няньки, а от двух.
Знаю, что завтра Пэйсу нужно вернуться на работу, но пока никто из нас не упоминает мой уход. Он даже съездил в продуктовый магазин и затарился, сказав, будто хочет быть уверен, что у нас достаточно еды для завтраков и обедов. Мне остаётся только догадываться, что он говорит о рабочей неделе, когда его не будет.
Остаться здесь одним на весь день то же самое, что и быть в одиночестве у меня дома, однако в том случае, если я останусь здесь, у меня, по крайней мере, появится помощь по вечерам, когда с Максом по-особенному трудно.
Я всё ещё могу работать через ноутбук, когда Макс спит — неважно здесь я или дома. И ещё есть что-то утешительное в понимании того, что ночью я буду не одинока.
Как мать-одиночка, живущая одна, порой я чувствую себя уязвимой, и знаю, это чувство обострилось бы, учитывая, что правая рука у меня в гипсе.
К ужину у меня появляется желание отработать своё проживание, и я решаю угостить Пэйса домашним соусом маринара собственного приготовления. У меня получается крутая паста с соусом. Это моя супер-сила. Уговариваю себя, будто тут нет ничего общего с этим мужчиной. Время на приготовление хорошей еды, более изысканной, нежели бутерброды — самая настоящая роскошь, поэтому я и пользуюсь им в полной мере. А если брать в расчёт мирно играющего в гостиной Макса, за которым приглядывает Пэйс, у меня выходит посвятить время на измельчение чеснока, лука и тушение томатного соуса.