Следую приглашающему жесту и усаживаюсь на пассажирское сидение двухместного авто. Климов, устроившись за рулём, бросает взгляд на мои коленки:
— Лена-Лена… — наигранно сокрушается он, — юбка должна подчёркивать ноги, а не прятать их.
— А ты точно стилист? — закатываю я глаза. Просматривая модные тенденции лета, я видела, что в тренде летние юбки макси. Бохо-стиль, все дела.
— В первую очередь я мужик и клюю, когда мне что-то показывают. Зачем раскапывать гипотетический клад, когда круго́м полно тех, кто выставляет ценности на витрину? — комментирует этот мужлан, заводя мотор.
У дверей квартиры я делаю Климову внушение:
— Только попробуй что-то вякнуть по поводу моей квартиры, и я точным пинком отправлю тебя с балкона.
Лёха поднимает руки в жесте смирения и поэтому получает доступ в мою двушечку. Пока ещё мою.
Разувшись, я иду в спальню, радуясь, что там прибрано, но Климов пропадает с радаров. Да где он? В стандартной хрущёвке невозможно заблудиться?
Обнаруживается тот, кто в первую очередь мужик, на кухне.
Лёха пристально разглядывает содержимое моего холодильника.
Я демонстративно закрываю дверцу.
— У тебя там борщ! — возмущается индивид.
— Он пересолен моими девичьими слезами по своей серости, — не поддаюсь я.
— Не дашь? — догадывается Климов.
— Не-а.
— Ты всегда была противной, — вздохнув, делится он со мной своими наблюдениями и топает в нужном направлении.
А дальше начинается мой личный ад.
Нет, я догадывалась, что не услышу ничего хорошего, но теперь Лёха ещё и мстит мне за борщ.
— Боже, Леонидова. Тебе сколько? Никак на пенсию собралась…
Стискиваю зубы.
Одна за другой извлекаются вешалки с блузками и рубашками.
— Тоска, — плечики брезгливым жестом отправляются на кровать. — Колхоз, — следующие летят. — Просто гадость, — ещё одна тряпка отбракована. — Ну вот это вот почти ничего. А вот это для кого? Чтобы мама думала, будто ты до сих пор в шестом классе? Так, ну в этом на похороны. Нужная вещь. Кошмар какой. Даже смотреть больше не могу. Что у нас ещё имеется?
Он принимается за брюки:
— Ну что… На удивление прилично, но вместе с рубашками или вот с этим свитером… Только сжечь. Так-с юбки у тебя «прощай молодость» всё. Лена, где платья? Сарафаны? Где намёк, что ты не только офисная крыса?
Я. ЕГО. УБЬЮ.
Мои ноздри так раздуваются от гнева, что вот-вот лопнут.
— А здесь у нас что? — Климов нагло отодвигает ящик комода с нижним бельём.
— Не лезь туда! — взываю я.
— О-ля-ля! А ты не такая уж пропащая! — одобряет Лёха.
Да, какие-то перспективы во мне увидел Зарецкий, насмотревшись именно на моё бельё, но какого хрена Климов лезет, куда не надо!
Я задвигаю ящик, чуть не прищемив чужие пальцы.
Жаль, что Лёха шустрый и культяпки свои оперативно убирает.
— Всё? Доволен? — рычу я.
— Не-е-ет, у тебя есть ещё одно отделение, Леонидова. Если и там нет ничего приличного, я пришлю тебе марки шмотья. Нет, даже не бренды. Прям конкретные тряпки, и если ты их не купишь, я вернусь и выброшу весь этот ужас.
— Там вещи, которые я не ношу, — бешусь я, кажется, Климов опасно близко подошёл к той черте, за которой я буду его медленно и мучительно убивать.
— Ну вот и посмотрим… Мать, а почему ты это задвинула в самый угол?
— Оно слишком короткое.
— Угу. А это?
— Слишком яркое.
— Этот сарафан тебе чем не угодил?
— У него слишком низкий вырез и разрез высокий.
— То есть хорошие вещи у тебя есть, но ты их не носишь. Всё секси или женственное ты засунула в жопу. И за что ж ты так себя не любишь, Лена?
— Климов, если ты считаешь, что у тебя зубы лишние, ты так и скажи, — шиплю я, наступая на идиота, но он останавливает меня, тыча в грудь вешалкой с тем самым сарафаном.
— Надевай.
— Не буду!
— Леонидова, надевай, говорю. Ты в чём собралась на праздник к родителям? Опять в образе молодой версии Шапокляк? Вы где праздновать будете?
— На турбазе, — выплёвываю я.
— И что наденут все, кроме тебя? Что наденет Кристинка?
Но я же не Кристина!
Но воображение тут же подкидывает мне один из образов сестры, где каждый элемент выигрышно подчёркивает её достоинства.
— Надевай, — безапелляционно требует Климов и складывает руки на груди.
— Выметайся из комнаты, — поджимаю я губы.
— Ой, при мне можно не стесняться… — паясничает Лёха, отхватывает подзатыльник и всё-таки оставляет меня одну.
Переодевшись, я пристально разглядываю своё отражение в дверце шкафа.
— В нём и поедешь, — высовывается Климов из-за двери.
— Не уверена.
— Леонидова, ты же не совсем безнадёжна. Так, а в чём ты завтра на работу собираешься?
Я тычу пальцем в одну из вешалок, что горой лежат на кровати.
Тяжкий вздох.
Климов опять роется в том отделении шкафа, куда я убрала всё ненужное, и выуживает белое платье.
— Если наденешь его завтра на работе и пришлёшь мне селфи с подтверждением, я договорюсь за знакомой девочкой, она тебя перед праздником приведёт в порядок: волосы там, мордочку… Давай, не жмись. Примеряй.
— И после этого ты свалишь в закат? — с надеждой спрашиваю я.
— Свалю. Сил моих нет находиться в этом царстве саванов.
Лёха выходит, а я втискиваюсь в платье. Оно настолько узкое, что дышать в нём страшно. Зато спина сразу ровная, грудь колесом, и талия как будто на три сантиметра уже.
Вернувшийся Климов, встаёт за моей спиной и критично разглядывает воображение. Потом беспощадно щиплет мне щёки:
— Что ж ты какая зелёная? Ты хоть гулять ходишь?
Не спрашивая разрешения, распускает мой хвост и лохматит мне волосы.
В зеркале отражается эдакая нимфа, которая от Зевса убежать не успела.
— Ну и что ты изобразил? — ворчу я, хотя на самом деле отражение мне нравится, давно я себя такой не видела, но, разумеется, Климову я об этом не скажу. — Похоже, тебе переплачивают. Иди. Я раскусила твой манёвр: ты припёрся, чтобы пожрать, но тебе ничего не обломится.
Толкаю упирающегося Лёху в прихожую.
— Леонидова, надевай завтра это платье, и я обеспечу тебе салон и визажиста.
— Откуда такая щедрость.
— Интересно посмотреть, что получится…
— Я тебе не модель для экспериментов, — пыхчу я.
Звонок в домофон встречает нас в прихожей, я, не задумываясь, нажимаю «Открыть», мне то ли сегодня, то ли завтра должны посылку принести.
— Проваливай, Климов. Неискреннее тебе спасибо за участие, но я как-нибудь без твоей помощи…
Стук в дверь приходится очень кстати.
Я её распахиваю, чтобы выставить Климова, кося́щего лиловым взглядом на кухню, а на пороге Зарецкий.
Внезапный, как инфаркт.
У меня даже дар речи отнимается.
Он же куда-то там уехал!
Только не говорите мне, что Андрей явился, чтобы сказать, что наша договорённость потеряла силу!
А Зарецкий осматривает меня с головы до ног, сначала задерживаясь в стратегически выпуклых местах, потом на растрёпанных волосах и на горящем, взопревшем от натуги лице. В конце босс переводит взгляд на Климова, и брови генерального ползут вверх.
— Я не понял.
Глава 15Дездемона не выучила свою роль
Климова жизнь ничему не учит, и он, наклонившись ко мне, шепчет, но так громко, что, наверное, соседка Валентина Степановна слышит это у себя на кухне:
— Опять нас застукали, Лен. Жаль, что мы не успели порезвиться на кухне…
Не жилец — парень, в общем.
Однажды его грохнут.
— Иди, Лёша. От греха, — шиплю на него я.
Зарецкий делает шаг в квартиру и оттирает от меня Климова. Битва взглядов, сопение, сжатые кулаки.
Че происходит?
Андрей расправляет плечи, и мизансцена завершается отступлением Климова.
— Всего доброго, — ледяным тоном прощается генеральный с моим нежеланным гостем, будто хозяин тут он.
И дверь за ним запирает, поворачивая замок аж на три оборота.
— А… — подыскиваю слова, чтобы уточнить. Даже не понимаю, что именно уточнять.
«Какого хрена?» — очень всеобъемлющий вопрос, но получу ли я такой же ответ?
— Так, — ещё больше суровеет босс, — отдел продаж, и как это всё понимать?
И руки свои, как спецом, на груди складывает и харизмой давит.
Пф… Харизма. Вот когда моя мама применяет давление, тогда, конечно…
В данном конкретном случае, самый деморализующий элемент — крепкие, загорелые предплечья, в меру волосатые, и вообще возмутительно привлекательные.
— Хочу вернуть вопрос тебе, — нахожусь я. — Ты же вроде уехал, и…
— И это повод пойти налево? Ещё скажи, это потому что ты левша! Это твоё оправдание?
Я офигеваю.
— Я левша, но я не понимаю, почему я должна оправдываться? — не понимаю, чего сдохло-то?
Какого дьявола он делает мне в нерабочее время выговор с занесением в нервную систему? Я и так очень нервная.
— Если бы ты удосужилась проверить телефон, то увидела бы там кучу пропущенных от СВОЕГО парня!
Чёрт, телефон в сумке!
Обычно я аппарат из рук практически не выпускаю, но в этот раз меня сбил с панталыка Климов.
— Лена, мне не изменяют! — не унимается босс.
А. Так это мачизм пробудился…
— Да ладно, никто ж не узнает, — успокаивающим жестом глажу Зарецкого по предплечью. Ну на самом деле глажу, потому что пощупать хочется.
Прикольно.
У Андрея дёргается глаз, он явно хочет мне что-то сказать, но в этот момент какой-то придурочный автомобилист начинает оглушительно сигналить с улицы.
— ЛЕНА! — и орёт.
Ясно. Климов у нас камикадзе.
Рысью скачу на балкон, чтобы увидеть, как Лёха, изображая звонок по телефону, прикладывает пальцы к уху, садится в свою пижонскую тачку и укатывает.
Ну идиот же.
Пока я таращусь вслед ошибке Дарвина, некоторые ведут себя как в другом разделе зоологии. Оказывается, Зарецкий тоже любопытный и пришёл на балкон за мной, а теперь он просто самым наглым образом обхватывает меня за талию, прижимает к своему боку и вносит обратно в комнату, как рулон обоев.