— Что значит, никто не не узнает? Лена, я уже знаю. Пока ты назначена моей девушкой, ты должна соблюдать этику.
Охренеть. У фиктивных отношений есть этика. А я лошара. Не знала. Какой скучной жизнью я живу. Первый раз ступила на скользкую дорожку, а Зарецкий уже подкован.
— В любом случае, это не то, что ты думаешь. Лёшка больше не придёт… Это же Климов, я же сказала, что смогу договориться с ним. Так вот, у нас сделка…
— Что и с ним сделка? — поднимает брови непонятно с чего разъярившийся Андрей. — Лена, ты усложнила себе задачу. Организационный менеджмент у тебя страдает. Зачем договариваться с Климовым через постель, чтобы я изображал твою пару, когда можно было через постель договариваться со мной.
Я как раз в этот момент пытаюсь отхлебнуть остывший кофе, позабытый мной утром на тумбочке, и зря. Он у меня чуть носом не идёт, когда до меня доходит смысл фразы Зарецкого.
Чуть белое платье не заляпала!
— А с чего ты взял, что я с Климовым именно таким образом договаривалась? — выпучиваю я глаза.
— А что ещё такому кобелю может быть надо? — фыркает Андрей.
— Это ты как-то умеешь определять особей сходного вида? — вырывается у меня, лицо босса становится интересным, и я даю задний ход. — Ладно, ладно. Ты чего приехал?
— Если бы ты поднимала трубки, я бы тебе по телефону сказал, — Зарецкий всё ещё порыкивает. Мне представляется такой себе тигр, который нервически дёргает хвостом.
— Так чего сказать-то хотел? — вздыхаю я.
Вообще-то, Андрей до сих пор не убрал руку с моей талии, и, впадая в неистовство с каждой моей фразой, он стискивает её всё сильнее. Я делаю вид, что хочу убрать его лапищу, а сама тихо млею, держась за его запястье. Ну, дал же господь такие руки непрошибаемому чурбану…
Выясняется, что Зарецкому нужно уехать до обеда пятницы, но всё остаётся в силе. Требовалось обсудить момент нашего совместного появления на празднике. Не дозвонившись до меня, босс вошёл в систему нашей компании и узнал мой адрес.
— Э, ну спасибо. Для меня это важно, — с умным лицом киваю я. — Ну в крайнем случае я бы перезвонила.
Мне ещё предстоит пережить, что по моей квартире шастает генеральный.
— Именно, Лена. С моей стороны это очень мило. И что я вижу? Пока я забочусь о выполнении своей части сделки, ты развлекаешься на кухне?
О господи.
— Климов действительно требовал неприличного, — пожала я плечами, — но я не дала. Он хотел борщ.
Внезапно Зарецкий сглатывает.
— Борщ. С мясом?
— Ага.
— Докажи, — и двигается вместе со мной на кухню.
— В смысле? — недоумеваю я, вынужденно передвигая ногами.
— Предъяви борщ.
Глава 16Надо вживаться в образ
— И что? — чавкает в трубку Корниенко. — Дала ты Зарецкому? Борщ?
— Дала, — кисло отвечаю я. — И пожалела об этом почти сразу.
— А что такое? Он руки не помыл? — ржёт Маня.
— Помыл, — вздыхаю я. — Но я такого наслушалась… И что не так всё приготовлено, и вообще гадость. Типа, слава богу, сытый пришёл, а то умер бы от голода, ибо жрать вторую тарелку борща уже невозможно…
— Да? А ты с ружьём над ним стояла, что ли?
— Нет. Но он меня так достал, что я предложила ещё и всыпать ему в тарелку зелёного горошка. Мне ответили, что готовы забрать мой борщ, чтобы я не причиняла ему боль. Нет, ты можешь мне объяснить, что это было?
— Не знаю, — задумывается Машка. — Я готовить не умею. Дима уже радуется, когда нет сильного задымления. Говорит, не твоё это, Маша, готовить. Давай лучше закажем. А бутербродами моими восхищается. Видимо, надеется, что я остановлюсь на них. Так что я последний, кто стал бы критиковать чужую готовку.
— Да я не про готовку, — психую я. — Зачем он пришёл с руками своими? Наорал за что? Ещё и придумал, что я сплю с Климовым.
— Ну, ясное дело, припёрся Зарецкий не потому, что не смог до тебя дозвониться. Из любопытства, скорее всего. Но не думаю, что он рассчитывал застать тебя в объятьях Климова, — Корниенко снова начинает хихикать. — Как представлю эту картину…
— Ну хоть ты не начинай, а? Какие у меня могут быть объятья с Климовым?
— Ну это знаешь ты, это знаю я, но не Андрей.
— Угу, он мне вчера весь мозг вынес. Сожрал весь борщ, прошёлся по квартире и ушёл.
— Территорию метит, — умничает Маня. — С чего бы это? Что у вас было?
Я начинаю ёрзать. Я так и не раскололась про поцелуй, чего уж там говорить про то, как Зарецкий распускал руки.
— Ничего не было.
— Ну да, ну да.
— Не начинай! Всё, обед заканчивается, мне пора, — быстро закругляюсь я.
Маша у нас, конечно, лопух, но не по части сплетен. Тут она мгновенно делает стойку. Как бульдог вцепится и вытащит из меня все позорные подробности. Таня рассказывала, что она зимой тоже не собиралась колоться, но Корниенко из неё всё вытащила про нелепую ситуацию с Градовым и ржала над ней очень долго. [Историю знакомства Андрея Градова и Тани Зиминой можно узнать в романе «Очень ©нежный помощник» — https:// /shrt/PHl2 ]
Одно радует — сегодня Зарецкого нет.
Этот тип меня нервирует.
Вот не зря говорят, что от начальства лучше держаться подальше. Раньше мне просто хотелось залезть под стол при его появлении, благо оно случалось редко. И я никак не могла понять, что в нём находят коллеги женского пола. Даже Надежда Антоновна, которой до пенсии доработать осталось четыре месяца, нет-нет, да и скажет мечтательно: «Какой жеребчик! Будь мне на тридцать лет поменьше…».
Бирюк, чурбан бесчувственный, злыдень.
Вчера, перед тем как покинуть мою квартирку, Зарецкий навис надо мной в прихожей и потребовал, чтобы я очки надела, которые я сняла, как домой зашла.
И аура у него была прям подавляющая.
Пришлось послушаться, только от нервов у меня руки дрожали, и очки я чуть не выронила. Андрей отобрал их у меня и надел мне собственноручно.
И я так разволновалась, будто он не очки мне надел, а платье с меня снял.
Генеральный ушёл, а я до самой ночи то краснела, то бледнела, вспоминая, что ещё босс делал со мной собственноручно. Ужас, короче.
Походу, фантазия девственниц работает как-то по-особенному.
Вот пока Андрей вытворяет что-то эдакое, я только напрягаюсь, а потом, задним числом, начинаю испытывать то, чего испытывать не надо.
И как-то сразу вспоминаются руки, губы, поцелуй, ну и всё прочее, отчего внизу живота становится тяжело и маятно. Стыдненькие желания поднимают голову, и представляются всякие непотребства.
На работу я, кстати, являюсь в белом платье, только жакет накинула.
Когда в кабинете становится невыносимо жарко, потому что кое-кому от кондиционера всё время дует, и его постоянно приходится выключать, я снимаю верхний слой и тут же слышу громкий шёпот из-за двух соседних сдвинутых столов:
— Видала? Вырядилась. Значит, он её скоро бросит, и Ленка идёт на такие жалкие меры, чтобы удержать. Сиськи выставила.
— Пф… Зря старается. Зарецкий уехал. Не удивлюсь, если это ради того, чтобы она скандал из-за расставания не закатила…
Очуметь!
Вот это у людей воображение!
Какие сиськи я выставила? Даже ложбинку не видно! Хотя Андрей вчера явно её искал.
Ладно, надо смириться. Я ещё наслушаюсь слухов и сплетен, пока мы с Зарецким разыгрываем этот спектакль. А уж что начнётся, когда мы отыграем разрыв… Я уже представляю, как буду купаться в злорадстве сослуживиц.
— Лен? — это мою сестру заносит в кабинет.
— Мугу? — делаю я вид, что очень занята.
— Дашь мне это платье поносить?
— Как видишь, я сама его ношу, — фырчу я.
— И куда это ты сегодня намылилась, кстати? Пока Зарецкого нет, на свидание собралась? — реплика сестры словно нажимает паузу.
Уши всех в кабинете буквально разворачиваются в нашу сторону, пальцы над клавиатурой замирают, Надежда Антоновна даже громкость радио убавляет.
Злобно зыркаю на Кристину.
Ну ведь не дура она, чтобы такое ляпать.
Иногда я просто не понимаю, что у неё происходит в голове. Иной раз кажется, будто она делает мне всё назло.
— Климов обещал поработать над моим образом. Попросил быть в этом платье, — нахожусь я и почти не вру.
Ну и раз уж пошла такая пьянка, откинувшись в кресле, делаю селфи и отправляю его Лёхе. Ответ, что удивительно, приходит мгновенно.
«Подъезжай в „Клематис“ после работы. Тебя будут ждать».
«И, Леонидова, только не нуди там».
Очешуеть. То есть, Лёха на полном серьёзе предлагал? Что-то мне ссыкотно сразу становится. А вдруг он из мести мне какую-нибудь гадость сделает?
С другой стороны, Лёшка репутацией дорожит.
Да и мы почти в расчёте по большому гамбургскому. Теперь на нашу долю остаются только словесные плевки.
— «Клематис»? — почти стонет Кристина. — Возьми меня с собой.
— Не получится, — отказываю я.
На самом деле, не думаю, что Климов бы запретил, но я рядом с сестрой всегда чувствую себя бледной тенью, так что как-нибудь без неё.
Кристина, разумеется, начинает дуться, но у меня и так проблем хватает, чтобы париться ещё и по этому поводу.
В этом я убеждаюсь, когда после долгих сомнений всё-таки приезжаю в салон.
Услышав мою фамилию, в меня тут же вцепляются две нимфы, на фоне которых даже моя Кристинка — замухрышка. Я хочу сбежать, но подаю в какой-то водоворот и спустя час осознаю себя в маске, с полотенцем на мокрых волосах и в процессе маникюра.
— Ну кожа хорошая, — будто пытаясь меня приободрить, говорит девица, прикладывая к моему лицу какие-то клочки ткани.
— Остальное исправим, — уверенным тоном пугает меня вторая.
И только мастер по маникюру, к моему счастью, молчит.
Климов появляется всего на десять минут и ровно тогда, когда я с зелёным лицом, благоухающим водорослями, иду к какой-то лампе.
— Леонидова, — хмыкает он. — Мы сделаем из лягушки царевны.
Лёха скидывает с плеча чехлы с одеждой, привезённой для меня.
— И сколько это будет мне стоить? — нервничаю я.