И еще раз.
И еще.
Твердые соски трутся о волосы на его груди, добавляя острых ощущений.
Все ощущения обострены, мне даже кажется, что член Андрея стал больше. Это толстое чудовище бьет точно в самую нежную сладость, заставляя меня дрожать. Спазмы охватывают киску один за другим, и чем плотнее я стискиваю мышцами ствол, тем резче и сильнее становятся движения Зарецкого. Сама я контролировать ничего могу — колени ватные, я только содрогаюсь от нестерпимых и затапливающих ощущений, уткнувшись в лоб Андрея своим и дыша открытым ртом. Мне уже кажется, что я сойду с ума, когда Зарецкий падает на спину, увлекая меня за собой, и долбит мою дырочку на дикой скорости снизу, натирая нежные стеночки так, что я взрываюсь.
Орган покидает мою пульсирующую киску, и я чувствую теплые брызги на внутренней стороне бедра.
Все.
Не кантовать.
Что это за выходной, когда меня так уработали?
Андрей распутывает моя запястья и перекладывает безвольное тело рядом на постель.
Мне хочется, чтобы меня действительно оставили в покое. Я все еще переживаю оргазм, но Зарецкий наглаживает мое тело, мнет грудь в какой-то грубоватой ласке.
Но это ладно.
Самое ужасное, босс в нем невытравим.
— Лена, нам надо серьезно поговорить.
Господи, что, неужели прямо сейчас?
— Ты понимаешь, что ты неправа? — заводится он.
Я пропускаю все мимо ушей. В мозг проникают лишь отдельные фразы: «мог травмировать», «все не так делается», «ответственность на мужчине» и бла-бла-бла.
Одно предложение правда отзывается во мне тревожкой:
— Я же мог тебя порвать! — кипятится в одного ответственный Андрей, держа меня за грудь.
Порвать. Поранить. Кровь.
Точно!
Дефлорация — это когда пятно крови потом на простынях! Я со стыда сгорю, сдавая постельное!
Я подрываюсь, как будто у меня есть силы, запала хватает на то, чтобы вскочить под удивленным взглядом Зарецкого с постели и подобрать с пола его майку. А вот дальше уже все дается сложнее. Прямо поверх гадской ночнушки, сбивая с носа очки, я натягиваю футболку:
— Теперь это мое. За моральный ущерб, — покачиваюсь я на нетвердо стоящих ногах.
Взгляд на разворошенную кровать меня подкашивает.
Пятна никакого я не вижу, зато прямо в глаза мне смотрит удав, все еще до конца не уменьшившийся в размерах.
Это точно не могло во мне поместиться.
Истерзанная киска вякнула, что не могло, но поместилось.
Новая волна испарины проступает на коже, да еще и член под моим взглядом слегка приподнимается.
И я даю деру в чертову ванную, которая на первом этаже.
Остаться там наедине с собой удается мне ненадолго. Я только и успеваю смыть с себя густую сперму и розовые разводы, когда внутрь заходит злой Зарецкий.
И дубина его выглядит еще более опасно, чем пять минут назад. Головка снова показалась из крайне плоти. Он, что, так и спускался, в чем мать родила? А если бы его увидела Кристина?
— Это что такое, Лена?
— Что? — сглотнув, спрашиваю я, не в силах отвести затравленного взгляда от набирающего мощь ствола.
— Мы не договорили.
— Ну потом договорим, — облизываю я губы. — Однажды.
Андрей шагает ко мне под душ и без тени сомнений просовывает руку мне между ног. Даже от самого легкого поглаживания я начинаю шипеть.
Зарецкий вздыхает и добавляет холодной воды в упругие струи.
Член не особенно спешит опадать.
— Если ты не перестанешь туда смотреть, я научу тебя оральному сексу прямо сейчас, — угрожает Андрей, и я тут же вскидываю глаза на его лицо.
Ну чего он злой-то?
Зарецкий сделал, что хотел. Хотел трахнуть и трахнул, хотел показать, кто тут босс, и показал. Чего ему не так-то?
— Какие-то претензии? — не выдержав, спрашиваю я.
— Да, — кивает Андрей, разглядывая мои торчащие от холодной воды соски. — Мне недостаточно. И я не люблю ждать.
— Это был разовый аттракцион, — сразу предупреждаю я.
— Вот значит как? — прищуривается Зарецкий.
— Не усложняй, — возвращаю я ему его фразу, и, кажется, Андрею это не нравится.
— Уверена?
Теперь уже мне не нравится его вопрос. Где-то я его уже слышала, и кончилось все тем, что я смываю сперму с задницы. И так меня бесит самоуверенность Зарецкого, что я выходу из-под душа и на мокрое тело напяливаю его футболку.
— Еще как уверена! Как ты думаешь, почему я сохранила невинность до сих пор? Я ждала своего единственного. Смешно, да?
— Нет, — стискивает зубы Андрей. — Надо было сказать.
— С какой стати? Я к тебе не клеилась! Я хотела, чтобы было красиво, ясно? Я, может, жду своего Зорро!
Выпалив это, я несусь обратно в комнату, несмотря на жару заворачиваюсь в одеяло до самого носа и лежу, переживаю.
Правда, не очень долго. Я даже не успеваю дождаться возвращения Зарецкого. Нервный день и изматывающий секс делают свое дело, и я отрубаюсь в своем гнезде.
Глава 27Расхождение во взглядах на постановку
Утром я просыпаюсь в постели одна.
Зарецкий точно ночевал вместе со мной. Я смутно помню, как уже под утро все-таки развернула свой кокон и выпростала руку и ногу из чересчур теплого плена. Мгновенно опустившаяся на левую грудь ладонь была тоже горячей, но занимала меньше площади, поэтому я поленилась сопротивляться.
Постепенно осознавая, что я вчера позволила, сначала чуть не сгорела от стыда. Блин, знакомы без году неделю, а я пустила наглеца в святая святых!
Оскверненная святыня неожиданно отозвалось одобрительно, сладко сжавшись.
Отставить.
Утреннюю физиологию никто не спрашивал!
А потом я взбодрилась, вспомнив, что вчера так и не смыла макияж, а что с ним произошло после секс-марафона и недодуша, даже представить страшно.
Как бы мне ни хотелось подольше не отсвечивать, придется выползать из своего убежища. Встречать грудью этот суровый мир, полный наглых рук и гадских членов.
Надеясь, что еще не все проснулись, захватив косметичку, я на цыпочках пробираюсь в ванную на первом этаже, но день не задается. Там уже Кристина чистит зубы.
— Ты чего стонала ночью? Кошмар приснился? — спрашивает она.
— Угу, два раза, — бурчу я.
Сестра оглядывается на меня и присвистывает.
— А вы, значит, не только за ручки держитесь… Я уж думала ты его маринуешь до свадьбы…
— Иди в жопу, — посылаю я ее. Еще не хватало с ней обсуждать свою половую жизнь. Хуже только с мамой. Слава богу, папу она не волнует. Его волнует рыбалка.
— Я-то пойду, а вот тебе надо искать тональник. Синяки под глазами и на шее — это перебор.
Разглядываю себя в зеркале над раковиной.
Ну не на шее, а на ключицах.
Зарецкий гад, что наставил мне засосов, но молодец, что на месте, которое можно прикрыть.
Генеральный козлина. Писькосовалец наглый.
Мы босс! Нам не изменяют!
А у меня после таких заявлений промежность ноет.
Вытурив, бесячую сестру из помещения, я ликвидирую ужас на лице.
Есть вообще хоть что-то, в чем я не опозорилась перед Андреем?
Ну и зачем, я ему вчера рассказала про единственного?
Благо, когда я возвращаюсь в спальню, Зарецкого там еще нет, так что я напяливаю джинсы и оставляю себе реквизированную у Андрея майку.
Настроение ниже плинтуса, хотя столько энергии я в себе давно не замечала, только вот пустить ее хочется на что-нибудь разрушительное, так что на веранду я выползаю с самым пасмурным выражением лица.
А там все с благостными лицами утренний чай пьют, и непохоже, что собираются возвращаться в город.
Мама стреляет на меня странными взглядами, папа читает что-то в телефоне, Кристина смотрит на варенье и прикидывает, сколько ей потом в спортзале приседать, а вот Зарецкий смотрит на меня в упор. Мне сразу хочется спрятать глаза, и вообще самой спрятаться.
Да все я понимаю, что секс — дело естественное, и все равно мне неловко.
И за свою нестойкость, и за то, что это был мой первый раз.
Андрей придвигает мне из угла плетеное кресло, на котором заботливо лежит подушечка. Мне кажется, краска заливает меня всю равномерно до самых корней волос.
Однако, подушка приходится кстати. Не то чтобы без нее сидеть не получилось, но так значительно лучше.
Только почему-то предусмотрительность Зарецкого бесит еще сильнее. Она как напоминание о том, что я лопухнулась, и пустила козла в огород.
Андрей подкладывает мне яичницу и бутерброды, подливает чай и смотрит так, будто ждет, что вот-вот бомба рванет. Кстати, недалеко от правды.
Злиться толком не на кого, и ничего страшного не произошло. Да и судя по всему, дебют у меня был удачным. Точно не знаю, иногда между ног еще немного жжется, но есть подозрения, что дело не в самой дефлорации, а в том, что некоторые отрастили себе слишком большое хозяйство. Надо девчонок потом аккуратно выспросить.
Короче, никто не умер, и, слава богу, никто не родится, но я словно на медленном кипении, и когда папа начинает предлагать, прямо отсюда стартануть за Волгу и порыбачить, я с звяком ставлю чашку на блюдце.
— Вы как хотите, а я в город.
— В смысле ты? А как же Андрей? — удивляется мама.
— Я думаю, если он хочет порыбачить, сейчас самое время…
— Да что случилось? Хорошо отдыхаем. — всплескивает руками мама. — Ты не с ноги встала?
Не с того члена, блин.
— Мне нехорошо, может, объелась вчера, может, перегрелась. Хочу в ванной полежать, а здесь только душ.
— Плохо себя чувствуешь? — мгновенно реагирует Зарецкий. — Я отвезу.
Я бы предпочла оставить его здесь, а не нервничать рядом с ним два часа до города, но и плюс был. Комфортная машина с кондиционером и, на первый взгляд, вменяемый водитель. Ответственный, черт бы его побрал.
В общем, мама немного обижается, но ей приходится уступить.
Я считаю, главное, что папа не расстроился.
Правда, плохо, что Андрей обещал ему показать свое любимое место для рыбалки. Господи, и этот рыбак! Знала бы, ни за что не назначила его своим фальшивым женихом.