Собирая свое барахло, я нарочно оставляю здесь провокационные тряпки от Климова. Еще не хватало, чтобы они напоминали мне о моей капитуляции.
Только непонятно, что делать с очками.
Они тоже напоминают, но с ним так легко не расстаться. Оптика нынче не самая дешевая.
Распрощавшись с семьей и пообещав им заехать к ним в начале недели, мы отбываем из места, которое для меня теперь всегда будет знать чуть больше, чем для кого-то другого.
Всю дорогу я молчу.
Специально.
Можно было бы сделать вид, что ничего не произошло, но я специально действую на нервы Зарецкому.
Надо сказать, у меня получается. Я вижу, как ходят желваки на скулах, как сжимают пальцы руль.
Уже у самого дома, Андрей все-таки заговаривает:
— Нам все еще нужно серьезно поговорить.
— Нам нужно продумать, как мы «расстанемся», — отвечаю я.
Глава 28Смена амплуа
Остаток дня я провожу дома. Меня бросает из крайности в крайность. Еще и мама отжигает. Ее звонок застает меня за выбором пены для ванны.
— Что делаешь?
— Собираюсь залечь в ванную, — вздыхаю я.
— Андрей рядом?
— Мам, я в ванную собираюсь, я же сказала.
— И что?
Скрип моих зубов слышно, наверное, на соседней улице:
— Ты чего хотела?
— Сказать, что нормальный мужик твой Зарецкий. Не упусти. Я по твоим рассказам представила себе какого-то малахольного, а он прям представительный. Ты зря с утра норов показывала, мужик этого не любят, — начала поучать меня родительница, от которой папа периодически сматывается, потому что у нее настроение боевое, и торпеды летят во все движущиеся по квартире цели. В эти моменты никто не хочет попасть под дружеский огонь.
— Мам, мы сами с Андреем разберемся, — пытаюсь я остановить поток, но мама, она и есть мама. Пока не выскажется до конца, не остановится.
Надеюсь, она не одну меня достает, и Кристинка тоже получает советы по отношениям с ее мальчиком.
Ванная немного меня оживляет физически, а вот морально я впадаю в крайности.
С одной-то стороны, ничего страшного не произошло. Ну подумаешь, невинности лишилась? С кем не бывает? Да это с каждой случается! Я по крайней мере отхватила себе для этой цели вариант, от которого мало кто бы отказался. Ну и даже уже не болит нигде. Враки все это, что потом несколько дней в раскоряку ходишь. Я только чуть-чуть морщусь. Так что все выглядит оптимистично.
А потом я начинаю думать о том, что мне теперь с боссом еще как-то работать. Раньше мы особо не пересекались, а если и встречались, то он меня не замечал.
И сейчас я не знаю, что для меня болезненнее будет: если мы станем типа знакомы, или если я снова превращусь для Зарецкого в пустое место.
На коллег можно наплевать, они уже показали свое лицо, и сто пудов будут зубоскалить по поводу нашего «разрыва». Рано или поздно успокоятся. Никакая сплетня не вечна.
Ну и на десерт я жру себя за то, что вообще уступила.
Был момент, и когда признаться Андрею можно было, что я девственница. А, честно говоря, возможность избежать секса тоже была, будь я тверже в своей позиции. Но нет же! Понравилось, как целуется. Нахрап во мне откликнулся. Растаяла.
Ладно, чего уж там. Не я первая, не я последняя позволила мужику зайти далеко.
Вот так и кидает мой настрой: от «прорвемся» до «зачем я это сделала».
Видимо, даже мои ответы в переписке с девчонками какие-то упаднические, потому что в воскресенье, звякая спас-набором из бутылок, ко мне заваливается Корниенко.
— Где тут у нас лживые девственницы? — пыхтит она, нога за ногу стаскивая кроссы.
— Уже не девственницы, — вздыхаю я.
— Оба-на, — застывает Манька в нелепой позе. — Зимина, тьфу Градова знает уже?
Закатываю глаза. Как всегда, в присутствии Корниенко сильно унывать не получается. Маша распространяет вокруг себя веселый хаос, и он чрезвычайно заразителен.
— Нет, я еще не давала объявление по радио и телевиденью, — огрызаюсь я.
— Это хорошо. Люблю все первой узнавать, — радуется коза и чешет на кухню. — Рассказывай.
Ну я и изложила.
— И чего гундим? — не поняла Маша.
— Ты себя вспомни, — фыркаю в ответ.
— Нет, я не подкалываю, я реальный повод для расстройства хочу узнать.
— А что? Считаешь повода нет? Понимаю, что сама создала стремную ситуацию, что дала сама, тоже понимаю, ну дальше-то что?
— Не, — Корниенко бултыхает проволокой от игристого в бокале, выпуская газики. — Тут все понятно, но ты вроде как сама определилась, что «расставаться» вы будете в кратчайшие сроки. И?
Посопев, я признаюсь:
— Когда я ему сказала, что в понедельник мы завершим наш спектакль, Зарецкий ничего не возразил… И он мне не звонил и не писал.
— А… вон оно что… Ну тогда понятно. Козел он однозначно, — тут же переходит на мою сторону Маня.
Она трындит, шутит, доводит ситуацию до абсурда, и мне становится немного легче успокоиться.
А вот утро понедельника начинается не в кассу.
Бередя мне душу, на рабочем столе меня дожидаются подарочная коробка от элитного бутика шоколада и букет. То есть вот так мы откупаемся от моей невинности?
Может, я и не права, но шлея мне уже попала под хвост.
Перешептывания коллег достают меня до самого обеда. Делать им, что ли, в рабочее время больше нечего?
Задрав нос, я делаю вид, что ничего не замечаю.
Однако не заметить самого виновника нового витка слухов невозможно.
Зарецкий засекает меня в коридоре, когда я разговариваю с Кристиной.
— Лен, свободна?
— Не очень, — киваю я на сестру, но она сразу дает заднюю:
— Потом договорим, — и сматывается, оставляя меня с боссом.
Глава 29Рукоплещущий зал
— Ты успокоилась? Можешь теперь рассуждать разумно? — спрашивает Андрей, мгновенно меня выбешивая.
— Я и была спокойна, — складываю руки на груди.
— Значит, ты готова все обсудить?
— Я уже сказала, что обсуждать тут нечего.
— Да что ты говоришь! — хмыкает Зарецкий. — Такое рядовое событие не стоит и словечка! Ты же каждый день лишаешься невинности…
— Ну не мозгов же! — шиплю я, косясь по сторонам, но в коридоре пусто.
— Да. Трудно лишиться того, чего нет. Но не в этом твоя сила, — соглашается Андрей.
— Что? — закипаю я и тут же сдуваюсь: — А в чем?
— Во внезапности, Лена. Как инфаркт.
— Вот и береги сердце, держись подальше. Вечером устроим гала-шоу с разрывом, и ты в безопасности.
— Ну чего ты начинаешь…
— Ничего, просто у нас была сделка. Я свои условия выполнила, ты тоже. А то что случилось не имеет никакого значения.
— Ага, и ты поэтому мне отдалась, что для тебя это раз плюнуть. Ждала-ждала единственного и вдруг устала. Так, что ли? — теперь начинает заводиться уже Зарецкий.
— Мы с тобой взрослые люди. Вряд ли ты планировал что-то серьезное, заманивая меня к себе в квартиру и забираясь в трусы. Сейчас-то что началось? — булькаю я эмоционально. — Тебе жалко стало старую деву?
— Ты очень неплохо сохранилась для старой девы, — отвешивает Андрей сомнительный комплимент. — И я не понимаю, с чего у тебя вопросы возникают. Я свою позицию обозначил еще в субботу.
— Это какую? — напрягаюсь я, но не могу сходу вспомнить никаких заявлений.
— Мне мало.
Нет, ну ты посмотри на него!
— Там и было мало, и уже все кончилось! Мы остаемся каждый при своих. Я заставляю Климова заняться твоей сестрой, а ты притворяешься моим парнем. Все.
Я разворачиваюсь и гордо цокаю в кабинет.
— Уверена? — летит мне вслед, но я даже не оборачиваюсь.
К концу дня выясняется, что Зарецкий уехал на какую-то встречу, и публичное расставание откладывается. Вот, сто пудов, он это специально, потому что последнее слово не за ним осталось.
Настроения это мне не прибавляет.
Да еще и начальница подбросила мне дополнительной работенки, видимо, чтобы жизнь малиной не казалась. Разбирая контакты уволившейся коллеги, я сильно задерживаюсь в офисе и, только когда выхожу из офиса, вспоминаю, что обещала маме заехать к ним.
Мне даже Кристинка напоминала перед тем, как свалить.
Она заглядывала к нам в кабинет, тон у нее был странный, но я не придала этому значения.
А зря.
Я взвинченная, ухайдокавшаяся сижу на родительской кухне над тарелкой с рассольником, который ненавижу, но который обожает Кристина.
Вот интересно, Машка рассказывает, что когда она заглядывает домой, мама ей всегда что-нибудь из любимого готовит. А я вот по приглашению пришла, а ощущение, что меня и не ждали.
Опять допрос, как там дела у сестры, хотя сама она дома, отсиживается в комнате, которая когда-то была нашей общей.
— Мам, давай ты будешь спрашивать про Кристину у нее самой? — не выдерживаю я.
— Опять гонор полез, — всплескивает она руками. — Неужели тебе не интересно, что происходит у сестры?
— Что может интересного произойти у нее в нашем офисе? И я не думаю, что она будет благодарна за надзор.
Раздражение во мне растет, а мама, как чувствует, переходит на совсем больные темы.
— Лена, нельзя быть такой категоричной. Тем более, ты теперь в отношениях. Ты, что же, и с Андреем по поводу и без встаешь в позу? Нужно быть мягче, женственнее…
Ну началось.
Кошусь на отца, который с наушниками в ушах смотрит по смартфону футбольный матч. Как мамины советы согласуются с ее же жизненным опытом?
Устав от нравоучений, я решаю скрыться у Кристинки в комнате. Через полчаса можно будет свалить.
Сестра встречает меня, сидя по-турецки на кровати, с телефоном в руках.
— Значит, тебе не интересна я, да? — щурится она. — А мне вот интересно, как ты докатилась до такого…
И включает запись на мобильном.
Голоса звучат приглушенно, но разобрать все можно без проблем.
«Я заставляю Климова заняться твоей сестрой, а ты притворяешься моим парнем».