Никогда еще мне не было так тяжело возвращаться в квартиру Оливера, как сегодня.
Оливер стоял возле кухонного стола и что-то готовил. Так было почти всегда, пока я у него жила. Из кастрюли доносился упоительный запах пряностей. Впрочем, следовало признать, что, когда готовил Оливер, запахи всегда были упоительные.
— Привет, — сказала я, закрывая дверь.
— Привет, — ответил он, не оборачиваясь.
По его голосу я не смогла определить, какое у Оливера настроение, но то, что, отвечая на мое приветствие, он не добавил свое традиционное «Блуменкёльхен», было нехорошим признаком.
С другой стороны, со вчерашнего вечера наши полудетские прозвища стали неприемлемы. Если называть вещи своими именами, мы потеряли вчера нашу невинность. И дружбу нашу, по-видимому, тоже.
— Мне очень жаль, — произнесла я, опустив глаза.
Оливер наконец обернулся. Но, даже не глядя ему в лицо, я была уверена, что брови у него сейчас намного выше своего нормального положения.
— Что это было? — Голос Оливера все еще звучал нейтрально.
— Мне очень жаль, — повторила я.
— А что именно тебе жаль?
— Да, собственно говоря, все.
— Пожалуйста, смотри на меня, когда со мной разговариваешь, — произнес Оливер.
Его голос сейчас очень походил на голос Фрица, когда тот начинал читать свои воскресные проповеди. Неужели и он сейчас скажет мне, какая я бездарь?
Я подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. В его красивые, умные, серые глаза. В данный момент, впрочем, выражение их было довольно мрачным.
— Итак, тебе жаль, что ты вчера переспала со мной? — спросил Оливер.
Я кивнула. Это не было обманом. Мне было жаль, что я перешла дорогу Эвелин. Мне было жаль, что тем самым я еще более усложнила все происходящее.
— И потому, что ты сделала это, чтобы досадить Штефану? — спросил Оливер.
— Откуда ты знаешь?
— Эвелин рассказала мне о Штефане и этой вашей продавщице.
— Получается, что ты знал обо всем раньше меня? — Все знали об этом, и никто не сделал ни малейшей попытки, чтобы рассказать об этом мне. — Ну, прекрасно, ты действительно хороший друг!
— Я тоже так думал, — произнес Оливер и посмотрел на меня, качая головой. — Скажи-ка, Оливия, что это нашло на тебя вчера вечером? Почему ты просто не рассказала мне обо всем, а вместо этого начала вытворять все эти номера а-ля «я-очень-злая-девочка»?
Я нервно сглотнула слюну.
— Потому что я и есть злая девочка.
Оливер все еще качал головой.
— То, что тебе было нужно, так это хороший разговор и чашка горячего какао. Вместо этого…
При упоминании о «вместо этого» по моему телу пробежала дрожь.
— Мы не должны никому об этом рассказывать, — промямлила я. — Это никто не должен узнать, тогда никому не станет больнее.
— Кроме… — Оливер прикусил губу. — Ты права, — произнес он. — Мы станем вести себя так, словно ничего не произошло.
— Да, — облегченно согласилась я. — Поскольку я была пьяна, а ты обкурен.
Оливер поморщил лоб.
— Кто тебе сказал?
— Эвелин сказала, что ты тестировал наш… э-э… ее продукт.
— Я только пару раз затянулся от косячка господина Кабульке, — сказал Оливер. — Это и впрямь достойный продукт. Однако, к сожалению, для меня это не может служить оправданием. Твое же состояние было близким к горячечному бреду.
— Тебе не нужно ни в чем оправдываться, — сказала я. — В конце концов, я тебя соблазнила.
В первый раз за этот вечер Оливер улыбнулся. Но очень коротко. Затем он сказал:
— Я думал, мы не захотим больше об этом говорить. Этого же не было.
— Не было, — с горечью повторила я. — Мы просто будем делать все так, как было до этого. До октября. Затем мы получим свои миллионы и станем радоваться так легко заработанным деньгам.
— Теперь, когда все так удачно разрешилось, можно и поесть, — сказал Оливер.
— Мне очень жаль, что ничего не получилось с ребенком, — продолжила я разговор после первой тарелки жаркого из индейки в кокосовом соусе с овощами.
— Каким ребенком?
— Ребенком, которого не будет у Эвелин, — сказала я.
— Ах, это. Ну, это не было для меня новостью. Мы с Эвелин занялись этим, чтобы прояснить кое-что в наших отношениях. Эвелин, как оказалось, свой выбор сделала.
— А ты?
— Мне остается только смириться с реальностью, разве нет?
— Да, — сказала я.
Если женщина не хочет иметь детей, то мужчине будет очень сложно ее обойти. Это у женщины, мужчина которой не хочет иметь детей, есть масса способов справиться с его нежеланием.
— Я хотел бы прояснить еще один вопрос, — сказал Оливер и посмотрел на меня пронизывающим взглядом.
— Да, какой?
— Те презервативы, которые мы вчера вечером использовали, принадлежали Штефану?
— Да, — устало сказала я. — Я нашла их в его письменном столе. На письменном столе они тоже этим занимались. Представляешь?
Оливер на мгновение прикрыл глаза.
— Поэтому ты тоже захотела непременно сделать это на столе, — тихо произнес он, больше для себя, чем для меня.
— Да, — сказала я и посмотрела на столешницу.
То, что он делал вчера со мной здесь, было просто невероятно. Впрочем, продолжение в постели было не менее грандиозно. Ничего удивительного, что у Эвелин овуляции случаются каждые два дня.
— Оливер?
Он неподвижно смотрел перед собой.
— Все нормально, — сказал он. — Мы ведь не хотели больше об этом говорить. Этого же не случилось, правда? Мы просто продолжаем жить с того момента, когда расстались вчера в обед.
— Точно, — ответила я, готовая в тот же миг снова разразиться слезами.
Но я взяла себя в руки. На сегодня слез было достаточно.
— Дюрр звонил мне сегодня десять раз, — произнес Оливер, чтобы сменить тему, — Телекомпания хочет получить пилотный выпуск программы уже в сентябре. Значит, нам необходимо срочно найти подходящий сад для этого проекта и представить команду, которая будет над ним работать.
— Это тоже должны делать мы?
— Я не имею в виду съемочную группу. А тех людей, которые станут помогать нам в роли садоводов.
— Но ведь уже август. И я не знаю, где мы сможем так быстро найти этих людей. И где возьмем подходящий сад.
— Мы должны это сделать, — сказал Оливер. — Как ты думаешь, а не начать ли нам с отцовского сада?
— Это выставит тебя в нехорошем свете, если ты в качестве первого опыта попытаешься преобразить сад собственного отца, — ответила я. — Нет, нам нужен кто-то другой, А как насчет Элизабет? У нее потрясающий дом, но на участке с момента постройки дома ничего не делалось. Земля заросла сорняками. Это могло бы стать для нас идеальным полигоном, А Элизабет, Ханна и их дети с удовольствием пойдут сниматься на телевидение.
— Что ж, хорошо. Тогда попытаемся начать с твоей подруги Элизабет.
Я понимала, что если дело заладится и все пойдет так, как я задумала, то Элизабет совершенно бесплатно получит великолепный сад рядом с домом, а я еще смогу и заработать, на этом.
— Десерт? — спросил Оливер.
Он снова стал таким, как всегда. Словно вчерашнего вечера и в самом деле не было.
— С удовольствием, — сказала я.
Все, кроме меня, возвратились к обычному распорядку дня. Последовавшие недели проходили, словно так и должно было быть. Если смотреть не слишком пристально. Доктор Бернер, Хуберт и Шерер продолжали следить за нами круглые сутки, господин Кабульке отшкурил и покрасил двери в наших руинах, а Эвелин опробовала на отремонтированной кухне все рецепты зелий из конопли, которые ей только удалось найти в Интернете. Штефан делал вид, что между нами все разъяснилось. Он прекратил аферу с Петрой, в благодарность за это я приложила максимум усилий, чтобы не быть ему неприятной. Мы не особенно много разговаривали друг с другом, он совсем перестал заниматься бухгалтерией и сосредоточился на поисках работы. Относительно «потерянного времени», проведенного в нашем питомнике, он писал в резюме, что трудился все это время «независимым советником по экономическим вопросам».
— Впервые в жизни я рад, что мой отец повсюду сует свой нос, — как-то сказал мне Штефан. — Если бы не он, то за последние два года я набил бы немало шишек.
Но благодаря Фрицу он получил возможность поговорить о работе с директором по персоналу в фирме, которой раньше руководил сам Фриц. И в которой, кстати, трудился и Эберхард.
— Ого, — сказал Эберхард на одном из наших воскресных семейных завтраков. — Получается, что мы в одно мгновение определились на работу. По мне, это довольно странно.
— Определение на работу не означает одновременного занятия высоких должностей, — проговорил Штефан. — Впрочем, директор по персоналу был просто очарован моим резюме. Я именно то, что им нужно.
— Ого! — недоверчиво сказал Эберхард.
— Этот человек кое-чем обязан мне со старых времен, — объяснил Фриц.
— Ах так! — вставила Эвелин.
— Они ищут человека на новое место в филиале в Чикаго, — произнес Штефан. — Я должен буду принять там руководство отделом маркетинга, пока дело наладится, и через пару лет вернуться в Германию. Это уникальный шанс. — Он посмотрел на меня.
Очевидно, я не смела даже в мыслях как-то лишить его этого уникального шанса.
— Чикаго очень далеко, — произнес Оливер и тоже посмотрел на меня.
Я пожала плечами. Я не собиралась ехать в Чикаго, но здесь это никого не касалось.
— Чикаго звучит заманчиво, — мечтательно произнесла Эвелин. — Там бывает по меньшей мере четыре времени года.
— Ого, — подхватил Эберхард, обращаясь к Штефану. — На такое место существует как минимум триста претендентов. Ты не думаешь, что твои шансы не так уж и велики? Я бы сказал, почти нулевые.
— А я бы сказал, что идеально подхожу для этой работы, — заявил Штефан. — Кроме того, директор по персоналу кое-чем обязан папе.
— Этому директору слегка за тридцать. Когда ты уходил на пенсию, — заметил Эберхард, обращаясь к Фрицу, — он, должно быть, ходил в детски