&С», то мог бы застать Кейт и попытаться объясниться или извиниться, или что-то ещё. Он дотронулся до мобильного телефона, пристегнутого к ремню, но положил руку обратно на руль: разберется с этой проблемой, когда будет дома – лично. Черт, может, он вовсе и не облажался. Может, Кейт вовсе и не расстроилась. Может, он придумал это выражение на ее лице, когда он сказал «спасибо» и поцеловал её в лоб. Прямо сейчас Саттеру предстояло встретиться с другой проблемой. Которая была очень даже реальной. Роб нашел место для парковки за несколько многоквартирных домов от кондоминиума Луизы и к тому времени, как постучал в дверь, уже задвинул мысли о Кейт в дальний угол. Дело, с которым он разберется позже. Белокурые волосы Луизы были зачесаны назад в «конский» хвост, и одета она была так, будто собиралась совершить пробежку в тесном чёрном костюме из спандекса [2]. Лу была сексуальной и подтянутой и, вероятно, могла расколоть грецкий орех своей пятой точкой. Бывшая жена обняла Роба и чмокнула в подбородок. Саттер ничего не почувствовал. Никакого возбуждения внизу живота. Никакого желания наклонить голову и поцеловать Лу в губы. Никакого покалывания в груди или сжавшегося сердца. Ничегошеньки. Он обнаружил Амелию сидящей на высоком детском стульчике и поедающей «Чириоуз» со встроенного подносика. Она подняла ручки и с радостной улыбкой сказала: - Папочка приехал! При виде своего ребёнка Роб почувствовал, как сердце подпрыгнуло в груди. - Эй, малышка. – Он откусил «Чириоуз»[3], зажатый пальчиками Амелии, а затем прикусил её за шейку. Девчушка рассмеялась, завизжала и дёрнула папу за волосы. – Готова прогуляться? - Что вы двое будете сегодня делать? – спросила Луиза, стоя в дверях. - Да точно не знаю. – Он поднял Амелию с детского стульчика. – Может, мы посмотрим, в городе ли парни, - сказал Роб, подразумевая своих старых товарищей из «Чинуков». – Может, пойдём кататься на роликах или, если солнце не сядет, раздобудем воздушного змея и пойдём в парк. - Я подумала, что мы все могли бы сходить в зоопарк завтра. Ей очень нравятся карликовые игрунки [4]. Поверх темноволосой макушки Амелии Роб посмотрел на свою бывшую жену. Он не любил её и знал, что никогда не полюбит снова. Ему придётся сказать это ей, но не сейчас. Не в тот момент, когда он держит на руках свою дочь. - Звучит заманчиво. Луиза улыбнулась: - Я заеду за вами с Амелией завтра около полудня. Ещё до отъезда из Госпела Саттер знал, что Луиза захочет поговорить о возрождении их отношений, и предстоящий разговор его совсем не радовал. Может, лучше было бы пригласить Лу в свою квартиру через пару дней, после того, как точно решит, что хочет сказать. И пока бы Амелия дремала, Роб бы убедил свою бывшую, что от примирения толку не будет. Он бы придумал способ сказать Луизе, что не любит ее, так, чтобы не рассердить и не задеть её чувства. Чёрт, он не был уверен, что она все ещё любит его. Скорее всего, она просто вернулась к привычной обоим модели отношений их прошлого. На следующий день Луиза прибыла домой к Робу точно в назначенный час. Погода была хорошей, пока они гуляли по Вудлэндскому зоопарку, рассматривая азиатских буйволов и лягушек-помидоров. Когда Амелия уснула в своей коляске на выставке прибрежной пустыни, Луиза завела разговор о воссоединении: - Ты обдумал то, о чём мы говорили по телефону прошлой ночью? Робу действительно не хотелось бы говорить об этом на публике. - Не думаю, что это подходящее место для такого разговора. - А я думаю. – Лу посмотрела на него и заправила пряди волос за уши, открывая серьги с бриллиантами в три карата, которые Роб подарил ей в день рождения Амелии. – Ответ прост, Роб. Либо ты думал об этом, либо нет. Либо ты хочешь, чтобы мы снова стали семьей, либо нет. Так типично для Луизы – давить на него, пока не выведет из себя. Поскольку бывшая жена не оставила Робу выбора, он сказал: - Да, я думал об этом. Амелия важнее всего в моей жизни. Я люблю её и сделаю ради неё всё, что угодно. – Он мог бы сказать Луизе какую-нибудь милую ложь, но проблема состояла в том, что рассказывать милую ложь было не по его части. – Дело в том, что я не люблю тебя так, как мужчина должен любить женщину, вместе с которой он собирается жить. Если мы снова съедемся, всё закончится так же плохо, как и в прошлый раз. Луиза нахмурилась, и Роб заметил боль в её взгляде, прежде чем она отвернулась и посмотрела на пингвинов, нырявших в воду с камней. Она начала плакать, и Саттер почувствовал себя последней сволочью. Люди, проходившие мимо, тоже смотрели на него, как на последнюю сволочь, но он не знал, что ещё сказать. И вот его бывшая жена плачет перед ним и перед всеми посетителями выставки прибрежной пустыни. - Прости. - Полагаю, лучше, что ты сказал мне правду. – Лу провела кончиками пальцев под глазами, и плечи её затряслись. Роб не знал, должен ли подойти и обнять ее или остаться в стороне. Он никогда не знал, что делать с рыдающей женщиной. Внутри его раздирало чувство вины, и он сильнее сжал ручку коляски. - Не мог бы ты дать мне салфетку? – всхлипывая, попросила Луиза. - Где они? Она махнула рукой в сторону коляски: - В сумке для подгузников. Роб присел на корточки и тщательно обыскал огромную розовую сумку, которая лежала в нижней части коляски. Он обнаружил пачку «Клинекс» и передал Луизе несколько салфеток. - Спасибо. – Она вытерла глаза и нос, но держала голову опущенной, отказываясь взглянуть на Роба. – Ты влюблен в кого-то? Он подумал о Кейт. Подумал о её смехе и мягких рыжих волосах. О том, как она заставляет его чувствовать желание схватить ее и закружить. - Нет, я ни в кого не влюблен. И это была правда. Он не был влюблен в Кейт, но ему очень многое нравилось в ней. Каким-то образом они сумели пройти оставшуюся часть зоопарка лишь еще с парой-тройкой срывов. Один случился в здании тропического леса, другой – неподалеку от кенгуру. Луиза не упоминала воссоединение до того момента, пока Роб не завез Амелию домой по дороге в аэропорт, чтобы сесть на самолет в Айдахо. - Раз уж никто из нас не влюблен в кого-то ещё, - сказала Лу, - может, мы сможем быть друзьями. Начнем с этого и посмотрим, к чему приведут такие отношения . – Она протянула руку. – Друзья? Он пожал руку Луизы, когда Амелия захныкала и обняла его за шею. - Не уходи, папочка, - заплакала она. - Мы можем быть друзьями, Лу. Это будет здорово, - сказал Роб, перекрикивая плач Амелии. Но не добавил, что его совершенно не интересовало, к чему это может привести. Сейчас одной рыдавшей женщины было достаточно, и он не был уверен, что сможет вынести ещё одну такую сцену, как в зоопарке. Роб поцеловал дочь в щёку и отвел её руки от своей шеи. Передал малышку Луизе, и Амелия издала такой душераздирающий крик, будто бы он только что отрезал её маленькую ручку. - Иди, Роб, - сказала Луиза сквозь шум. – Она устала. С ней всё будет в порядке. С тяжелым сердцем он вышел из квартиры и слышал жалобный плач Амелии, пока не прошел полпути до лифта. - Иисусе, - пробормотал Роб и с трудом сглотнул. Он Роб "Кувалда" Саттер. Более десяти лет он был самым устрашающим игроком в НХЛ. В него стреляли, и он выжил, чтобы рассказать об этом. Он глубоко вздохнул и стукнул кулаком по кнопке вызова лифта. Если он не возьмёт себя в руки, то разревется, как сопливая девчонка. *** Меньше чем через час после возвращения домой из Сиэтла Роб, прицепив к своему «Хаммеру» платформу начальной школы, тащил ту за собой на пасхальном параде [5]. Саттер искал глазами Кейт, проезжая мимо «M&С», и увидел её стоявшей рядом с ковбоем из «Рокинг Ти Рэнч». Его звали Бадди-как-то-там. Сквозь окно «Хаммера» Роб встретился с Кейт взглядом. В ее глазах появилось то недружелюбное выражение, которое было знакомо Саттеру, и она отвернулась. Ни улыбки. Ни взмаха рукой. Он получил свой ответ. Ага, она была чертовски зла. После парада Роб отправился в «Саттерс Спорт» и попытался разобраться с накопившимися делами. В его почтовом ящике была тысяча электронных писем, которые нужно было прочитать или удалить. Из этой тысячи около тридцати относились к бизнесу и ждали ответа. Пока Саттер отсутствовал, прибыли сорок коробок с товарами, и их необходимо было оформить. К восьми вечера он разобрался с половиной того, с чем должен был разобраться. Роб был выжат как лимон, но оставалось еще одно дело, которое нужно было закончить и которое не могло ждать. Он протянул руку к телефону на столе и набрал домашний номер Стэнли Колдуэлла. Никто не ответил. Кейт не было дома, но Роб решил, что знает, где может её найти. Он поднялся, расстегнул манжеты своей черно-зелёной фланелевой рубашки, закатал рукава и отправился в клуб. Поездка заняла около пяти минут, и Роб мог слышать удары тяжелых басов и треньканье стил-гитары, когда прибыл на грязную стоянку. Дверь клуба затряслась, когда он открыл её и вошёл внутрь. За исключением ярких огней, освещавших сцену и бар на противоположной стороне комнаты, помещение было погружено в темноту. Роб заказал в баре пиво и нашел себе местечко у стены, где было не так темно. Он не был уверен, но было похоже, что с потолочных балок свисают пасхальные яйца в фольге. Кто-то в костюме белого зайца прыгал вокруг и доставал что-то из корзины. Роб уперся ногой в стену позади себя. Пока он осматривал толпу в поисках одной хорошо ему известной рыжули, рядом втиснулся человек с головой, напоминавшей бильярдный шар. - Привет, - сказал незнакомец, перекрикивая музыку. Роб взглянул на него, на слова «Лайза Минелли», написанные блестящими серебряными буквами спереди его футболки. – Меня зовут Тиффер Клэдис. Моя мать, возможно, упоминала обо мне. - Да, и я не гей. – Роб снова посмотрел на толпу и заметил свою мать и Стэнли на танцполе. - Как жаль. У меня никогда не было хоккеиста. Роб поднес «Будвайзер» ко рту: - У меня тоже. - Ты специализируешься только на женщинах? - Ага, только на женщинах. – Роб сделал глоток и, посмотрев поверх бутылки, увидел Кейт. Один из близнецов Абердин вытащил её на танцпол – тустеп под паршивую интерпретацию какой-то группы «Low Places» Гарта Брука. На Кейт была белая блузка и что-то вроде плиссированной юбки. Красной и о-о-очень короткой. На расстоянии в полкомнаты Саттер наблюдал, как Кейт хаотично движется в толпе танцующих. Он мельком увидел ее обнаженные ноги, и его живот сжался от желания. – Я специализируюсь только на женщинах в юбках, - добавил он, опуская бутылку. - Я мог бы надеть юбку. – Тиффер поднял своё пиво: – Я люблю носить юбки. Роб усмехнулся: - Но у тебя всё рав