Возможен ли перевод такого поэта на иной язык?
A priori я ответил бы: нет, невозможен.
Перевести чужие стихи несравненно труднее, чем написать свои собственные.
Только чудом перевоплощения стихотворный перевод может быть хорош.
Переводы Сологуба из Верлена — это осуществленное чудо.
Ему удалось осуществить то, что казалось невозможным и немыслимым: передать в русском стихе голос Верлена.
Винсент Ван Гог (1853–1890)
La tristesse durera toujours[92].
Я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка.
Как и Фридрих Ницше, Винсент Ван Гог — ярчайший пример гения, при жизни безвестного, нищего и презираемого, но ставшего суперзвездой вскоре после смерти. Я не случайно поставил двух бедолаг в один ряд, потому что у обоих признаки неординарной судьбы проявились чуть ли не с самого рождения, но известность пришла только вместе со смертью.
1890 год, закончившийся самоубийством Ван Гога, начался с двух уникальных и радостных событий: первой, единственной и неожиданной продажи картины «Красные виноградники в Арле» и первой же восторженной статьи о его творчестве, опубликованной в январском номере журнала «Меркюр де Франс» за подписью Альбера Орье. В том же году Моне хвалебно отозвался о его работах, выставленных в Салоне Независимых в Париже. Увы, после первых признаков признания Ницше сошел с ума, а Ван Гог застрелился…
Винсент Виллем Ван Гог появился на свет весной 1853 года в семье приходского священника, в которой, кроме Винсента, было еще пятеро детей. Произошло это в голландской деревне Гроот Зюндерт (Северный Брабант). Роды оказались трудными, и, судя по всему, ребенок имел тяжелую наследственность: мать была подвержена неожиданным вспышкам гнева, брат Тео умер спустя полгода после самоубийства Ван Гога, младшая сестра страдала шизофренией и 32 года провела в психиатрической больнице. Сам Ван Гог был подвержен приступам эпилепсии. Его постоянным состоянием было нервное раздражение. Во время приступов болезни художник становился злым и недоброжелательным, страдал маниакально-депрессивным психозом — то взрывался, то застывал в одной позе. Временами у него появлялись зрительные и слуховые галлюцинации устрашающего характера.
Винсент означает «победитель», но судьба распорядилась иначе: нужда, голод, бесприютность преследовали художника вплоть до его ужасной смерти, да и он сам расценивал жизнь в темных тонах: «в некоторых обстоятельствах лучше быть побежденным, чем победителем, — писал он, — например, лучше быть Прометеем, чем Юпитером».
Признаки плохой кармы, рока или неординарной судьбы — как хотите — этим не ограничились: по необъяснимому стечению обстоятельств, даже имя ему не вполне принадлежало: под могильной плитой покоился прах «настоящего» Винсента — его мертворожденного брата, появившегося на свет в тот же день, но годом раньше. В детстве Винсенту приходилось, направляясь в церковь, проходить мимо могилы брата, на которой он каждое воскресение читал свое имя — я уж не говорю о том, что в раннем детстве он чуть ли не ежедневно слышал в семье имя своего мертворожденного предшественника. Кто знает, кто может ответить на вопрос, как это повлияло на хрупкую и ажурную детскую психику тонко чувствующего человека?..
Кстати, злой рок семьи продолжается до наших дней: 2 ноября 2004 года исламский террорист зверски убил (застрелил, а потом изрезал ножом) внучатого племяника художника Тео Ван Гога, характером и внешностью похожего на Винсента[93].
Следуя цеховой традиции Средневековья, Ван Гоги из века в век избирали две сферы деятельности: церковную (пасторство в нескольких поколениях) и торговлю произведениями искусства (трое братьев отца и родной брат Тео). Как мы знаем, Винсент опробовал оба эти поприща, потерпев сокрушительные неудачи.
В 1869 году, в возрасте шестнадцати лет, по рекомендации дяди, Винсента взяли на работу в гаагский филиал парижской художественной фирмы «Гупиль». Казалось бы, весьма удачное начало карьеры: впечатляющее знакомство с живописью, посещение музеев, запойное чтение, вполне удачливая работа торговца (Винсент проработал в компании «Гупиль и Ко» более семи лет). Но в 73-м экзальтированного юношу переводят в лондонский филиал «Гупиля». Одинокий в огромном городе, Винсент остро и болезненно переживает одиночество, которое резко усиливается первым любовным разочарованием: юноша отвергнут Евгенией, дочерью хозяйки пансиона[94]. Негативный опыт любви затем будет повторяться, все более омрачая его душу и чувства.
Юношеское поражение в любви выливается в настоящее религиозное исступление. Работа интересует Винсента все меньше, ему не доставляет удовольствия работа с картинами, которые не соответствуют его собственным вкусам, и он даже радуется своему увольнению из «Гупиля» (1876), перешедшего к тому времени к компаньонам дяди.
Лето 1876 года стало для Винсента Ван Гога переломным моментом в отношении к религии. Будучи сыном пастора, он не думал до этого над тем, чтобы посвятить свою жизнь церкви, но отныне решает стать духовным лицом, начав со чтения молебнов для прихожан церкви Тернхам Грин.
Чтение молебнов явилось подготовкой Винсента к миссии, которую он так долго ждал: его первой воскресной проповеди. Хотя Винсент был полон стремлений стать в перспективе священником, его проповеди были довольно тусклые и безжизненные. Как и его отец, Винсент имел страсть к проповедованию, но так же, как и его отцу, ему не хватало эмоциональности и способности завладеть аудиторией.
Письма Ван Гога этого периода — настоящие проповеди, предельно насыщенные цитатами из Евангелия, которое Винсент хотел выучить наизусть. Движимый неотвязной мыслью о религиозном призвании, экзальтированный до крайности Ван Гог переезжает в Амстердам и начинает готовиться ко вступительным экзаменам на теологический факультет. Его новая цель — стать слугой Господа, то есть, в соответствии с евангельскими постулатами, посвятить себя служению ближним.
В 1879 году ему в последний раз улыбается удача — Винсент получает должность проповедника в Васмесе, шахтерской деревне на юге Бельгии. С присущим ему энтузиазмом он не просто преподает шахтерам Закон Божий, но самозабвенно и за собственный счет помогает им, добровольно обрекая себя на нищенское существование: питается хлебом и водой, даже подвергает себя телесным истязаниям. Он воспринимал предписания Нового Завета как руководство к действию: «Сними с себя то, что имеешь, и отдай это бедным» — звучало для него как прямое указание.
Винсент переехал из удобной комнаты в жалкую лачугу, где спал на полу, отдал всю одежду, которой снабдила его семья, заменив ее поношенным военным мундиром и самодельной рубашкой из мешковины. Он не смывал с лица угольную пыль, дабы не выделяться среди перемазанных шахтеров. Когда ему понадобились бинты для раненого, он разорвал свое белье.
Но альтруистические побуждения, флагеллантство и самопожертвование молодого проповедника претят местным представителям церкви, увидевшим в них признаки фанатизма. По мнению миссионерского общества, Винсент понимал Библию чересчур буквально. Вскоре ему отказывают в должности. Весь следующий год Винсент борется теперь уже с собственной нищетой, у него нет денег даже на поездки и однажды, решив посетить дом любимого им художника Жюля Бретона, он прошел пешком 70 километров до Коуррьерес (Франция), чтобы увидеть Бретона. Однако по прибытии Винсент постеснялся постучать к художнику в дверь и, подавленный, вернулся в Бельгию.
То ли непонимание родителей, то ли неудачи в поисках новой работы, то ли на время прервавшаяся переписка с братом, служившая Винсенту громоотводом, то ли обретение подлинного призвания обращают все помыслы несостоявшегося кюре к живописи. Он вполне подготовлен к новой стезе: работа в художественных галереях «Гупиля», пребывание в главных музейных центрах Европы (Гаага, Лондон, Париж, Амстердам), даже его глубокая религиозность и сочувствие к отверженным отныне должны найти свое воплощение через художественное творчество. «Надо понять определяющее слово, содержащееся в шедеврах великих мастеров, — пишет он в письме к брату Тео, — и там окажется Бог».
После года нищенского существования в Боринаже Винсент направляется в Брюссель, для того чтобы начать обучаться живописи. В это время Винсент с энтузиазмом студента начал изучать колористику. Его попытка обучения в художественной школе была короткой и неплодотворой: глубинный нонконформизм и непримиримый характер не позволяли гению следовать мертвым канонам. Отныне он будет заниматься самоучительством, тщательно, картину за картиной, копируя с репродукций и гравюр произведения Жана Франсуа Милле, Оноре Домье, Рембрандта, Эжена Делакруа, Густава Доре, Хокусая и Хиросигэ. Его главными учебниками стали книги «Travaux de Champs» Жана Франсуа Милле и «Cours de dessin» Чарльза Бага, откуда он перерисовывал понравившиеся образцы. Тео был фактически единственным человеком, который тогда поддержал желание брата стать художником.
Кстати, Винсент продолжал копировать картины других художников практически до конца жизни. Но из-под его руки выходили не копии, а совершенно новые произведения с неповторимым почерком модерниста.
В 1881-м Винсент вернулся домой клянчить деньги у отца. В Эттене, где отец проповедывал в местной церкви, он жил до декабря 1881 года. Это был город рудокопов, и именно они стали его первым натурщиками — здесь Винсент рисовал бедняков за работой.
В это время его больше всего привлекает социальное искусство Жана Франсуа Милле и Жюля Бретона, реализм Барбизонской школы, а также творчество дальнего родственника матери Ван Гога Антона Мауве. Именно под руководством этого мастера Ван Гог создал в Эттене две первые живописные работы: «Натюрморт с капустой и деревянными башмаками» и «Натюрморт с пивным стаканом и фруктами» (1881).