В Париже Винсент какое-то время посещает мастерскую Фернана Кормона. Благодаря связям брата в мире искусств он знакомится со многими выдающимися представителями новых течений в живописи. (Анри Тулуз-Лотрек, Эмиль Бернар, Клод Моне, Камил Писсарро, Альфред Сислей, Пьер-Огюст Ренуар, Поль Синьяк, Жорж Сёра). Два года пребывания в Париже Винсент провел, посещая ранние выставки импрессионистов, методы которых, без сомнения, оказали влияние на творчество Ван Гога, хотя он всегда оставался верен своему неповторимому стилю.
Самым счастливым периодом жизни Винсента многие считают 1886 год, когда он поселился у брата Тео. Но и тогда он чувствовал себя некомфортно: настоящий изгой, нет, скорее, даже невидимка среди художественного бомонда столицы.
В парижский период (1886–1888 гг.) Ван Гогом написано двести тридцать полотен — больше, чем за какой-либо другой этап своей творческой биографии. Это промежуточный этап между традиционной (реалистической) и типично ван-гоговской манерами письма, когда художник испытывает сильные влияния импрессионизма и постимпрессионизма. Он много экспериментирует с цветом, его палитра светлеет, подготавливая почву для тех буйных красок, которые станут характерными для последних лет его творчества.
Источником его бесконечного энтузиазма было постоянное творческое горение: «Я хочу делать рисунки, которые бы волновали и трогали людей», — писал художник. — «В них есть нечто, идущее прямо из моего сердца». «Нахожу в своей работе нечто такое, чему могу посвятить душу и сердце, что вдохновляет меня и придает смысл моей жизни».
Творчество Ван Гога в высшей мере автобиографично. Даже рисуя пейзажи, он писал себя: одухотворяя природу, пытался передать «сладкую грусть», бесконечность звездного простора, религиозные потребности души.
Париж несколько расширил связи Винсента с людьми, здесь он в очередной раз влюбляется в бывшую модель Дега Агостину Сегатори, пишет с нее несколько ню и красивый портрет. Винсенту удается даже организовать выставку своих работ, вместе с Эмилем Бернаром и Тулуз-Лотреком он организует так называемую группу Малых бульваров, мечтая создать новую коммуну художников. Но парижская действительность быстро остуживает пыл молодых и непризнанных. Сам Винсент прекрасно понимает, что для того «чтобы преуспеть, нужно тщеславие, а тщеславие мне кажется абсурдом». Присущие ему импульсивность и бескомпромиссность постоянно приводят к ссорам и распрям. К тому же настроение Ван Гога резко колебалось в зависимости от погоды. Даже единственный человек в мире, который все это время поддерживал его, брат Тео, жаловался сестре Виллемине на «невыносимость» совместного проживания. К тому же интенсивная парижская жизнь, столичные страсти, плохая погода, нерегулярное питание, злоупотребление алкоголем и курением подорвали и без того слабое здоровье художника.
О себе он писал: «Я не люблю бывать в обществе, мне часто очень тяжело и трудно находиться среди людей, а разговаривать с ними — и подавно». Окружающих отвращали от Винсента его некрасивая и неопрятная внешность (он всегда чувствовал себя скованно в хорошем костюме), крайняя независимость («мне, конечно, безразлично, что обо мне думают») и свободолюбие. Свой социальный имидж художник обрисовал так: «Что я такое в глазах большинства? Ноль, чудак, неприятный человек, некто, у кого нет и никогда не будет положения в обществе, словом, ничтожество из ничтожеств». Характеризуя собственные вспышки агрессивности и грубости, Винсент признавался: «Я — человек одержимый», «Я часто бываю ужасен, назойливо меланхоличен, раздражителен…. становлюсь равнодушным, резким в речах». Его пороки (вспыльчивость, необузданность, алкогольно-наркотическая зависимость, неразборчивость в сексуальных связях) были результатом потребности снять нервное напряжение, расслабиться, забыться.
Сам Винсент, чувствуя нарастающее напряжение, как ранее Фридрих Ницше, был готов продолжить свое вечное бегство — убегание от самой жизни: «Хочу скрыться куда-нибудь на юг, чтобы не видеть столько художников, которые как люди мне противны». В феврале 1888 года он отправляется в благодатный Арль. Хотя здесь еще царствовала зима и даже местами лежал потемневший снег, вскоре цвета и краски Прованса произведут на него глубочайшее впечатление, и он привязывается к этому краю, как позднее им пленились Сезанн и Ренуар.
Тео продолжает финансировать брата, высылая ему уже двести пятьдесят франков в месяц. У Винсента нет никакой возможности отблагодарить брата, кроме отсылки ему своих картин, которые, как и прежде, никто не покупает…
В Арле Ван Гог поселился в Желтом домике на площади Ла-Мартин, питался в привокзальном кафе. Он почти ни с кем не общается, кроме почтальона Жозефа Рулена, описанного самим художником как «человек с большой сократовской бородой»[96]. Хотя его не покидали планы создания художественной коммуны, он и в Арле ощущал себя изгнанником, живущим в сутках езды от Парижа. Как явствует из картины «Спальня Ван Гога», в Арле он обитал в жалких каморках: стол, два стула и кровать убогой спальни художника… Если сравнить его траты того времени с нынешней стоимостью только одной его картины «Подсолнухи» (40 миллионов долларов), то за эти средства можно было бы оплатить сотни лет такой жизни…
Именно в Арле Винсент за два года создал большую часть своих самых знаменитых картин. Во многом этому способствовало творческое акмэ художника, работа на пленэре и яркий, ослепительный свет Прованса. Отныне высшая реальность Ван Гога — не точность, а глубина, не отражение, а состояние души. Винсент Ван Гог всегда считал, что пойдет «своим путем, не считаясь с современной школой».
Понять творческий метод Ван Гога можно из его монолога: «Почему вы не пишете? Сегодня невероятный пейзаж. Если картина похожа на картину, это не значит, что картина есть. Найдите красоту, которая внутри. Она здесь, я просто теряюсь в ней. И потом, как если бы это был сон, вся эта красота сама пишет себя через меня. Да я вижу всё, что здесь есть, всю силу, всю власть, и когда я закончу, картина передо мной… полностью… она уже написана…»
Краски — в особенности желтая, преобладающая в арлезианской палитре в таких насыщенных и ярких тонах, как в полотнах «Подсолнухи», — приобретают особое сияние, как бы вырываясь из глубины изображения. Работая на открытом воздухе, Винсент бросает вызов ветру, который опрокидывает мольберт и поднимает песок, и для ночных сеансов изобретает систему столь же гениальную, сколь опасную, укрепляя горящие свечи на шляпе и на мольберте. Таким образом написанные ночные виды — отметим «Ночное кафе» и «Звездная ночь над Роной», оба созданные в сентябре 1888 года, — становятся одними из его самых чарующих картин и обнаруживают, до какой степени яркой может быть ночь. Краски, наносимые плоскими мазками и мастихином для создания больших и однородных поверхностей, характеризуют — наряду с «высокой желтой нотой», которую, по утверждению художника, он нашел на юге, — такую картину, как «Спальня Ван Гога в Арле».
Его цвет и его тепло столь мощны, что разглядывание его картин подобно созерцанию синих, желтых и оранжевых языков пламени за внезапно открывшейся дверцей печи. Мало кто обладал такой способностью отдавать любовь и желать ответной любви.
Между тем, он встречал на своем жизненном пути только непонимание или враждебность: «Можно иметь горящий очаг в своей душе, — писал он, — и все же никто не придет посидеть у него. Прохожие видят только легкий дымок, поднимающийся из трубы, и продолжают свой путь».
Осенью 1888 года в Арль приехал Поль Гоген, гостивший у Винсента с 23 октября по 26 декабря 1888 года. Ван Гог надеялся, что его друг возглавит в Арле планируемое им содружество художников. Некоторое время они плодотворно трудились вместе, хотя нередко ссорились на профессиональной почве: каждый рьяно отстаивал собственное понимание руководящих принципов и стиля художественного творчества.
Ван Гог не единожды придирался к товарищу, мог бросить в него первый попавшийся под руку предмет, а порой, после хорошего возлияния, доходило до драк, причем инициатором чаще всего был Винсент. Сам Винсент описывал такие состояния как «наэлектризованные». Одна из таких ссор, произошедшая в ночь с 23 на 24 декабря 1888 года, завершилась трагически: Ван Гог, под влиянием крайнего возбуждения, слуховых галлюцинаций и эпилептического припадка, отрезал себе мочку левого уха. Почтальон Рулен обнаружил пьяного художника на кровати в луже крови. После этого события его психическое здоровье резко ухудшилось, Винсента отвезли в городскую больницу, и с этого момента он стал здесь завсегдатаем, участились приступы безумия, в течение которых Винсент был недееспособен.
Поскольку в истории с ухом много темнот, это трагическое событие не могло не обрасти множеством сенсационных спекуляций, которыми буквально кишит современный Интернет. Скажу больше, ныне проведены обширные ретроспективные расследования этого события с различных точек зрения: психиатрической, искусствоведческой, криминалистической, морально-этической. Я не буду отдавать предпочтение одной из многих версий трагедии, потому что для меня важны не ухищрения и хитросплетения ретроспекции и не высосанные из пальца обвинения в адрес Гогена[97], но расстроенное психическое состояние самого Ван Гога. Письма Винсента к брату и другие сохранившиеся документы неоспоримо свидетельствуют о желании Ван Гога покончить с собой. Причину трагедии не надо искать вне художника — она гнездилась в нем самом. Она — это годами копившееся тяжелое психическое состояние, надлом, душевный кризис, трагическое переживание жизни, быстро перераставшие в душевную болезнь. К тому же ссору и причиненное себе увечье от самоубийства отделяет не очень большой промежуток времени, что дает основание полагать, что Винсент давно выстраивал собственный конец, и отрезанная часть уха — лишь небольшой эпизод неотвратимого…