На самом деле Тед Хьюз, которому довелось пережить самоубийство двух жен и смерть одного ребенка (второй покончил с собой уже после его смерти) буквально спасал Сильвию от нее самой. Близко знавшие его люди характеризовали его как истинного страдальца, стоически выносившего скандалы и жуткие семейные потери.
Конец мрачным легендам положила опубликованная в 1998 году книга Теда Хьюза «Birthday Letters» (в русском переводе — «Поэмы рождения» или «Письма ко дню рождения»), стихи, полные нежных чувств к давно погибшей жене и описаний мучительных ошибок и абсурдов их любви.
Эта книга, вышедшая в год смерти поэта, — не покаяние, не отповедь и не исповедь, но литературная попытка понять логику и хитросплетения «слепой всевидящей богини», разобраться в проблеме союза двух великих судеб, оповестить других о его опасности и хрупкости. В книге подробно описаны первая встреча двух поэтов, их медовый месяц, совместная жизнь. Тед Хьюз делится всем тем, что терзало его многие годы — в стихах читаются любовь и обида, злость и острое чувство вины, страдание и сострадание…
Книга состоит из 88 стихотворений-поэм, написанных — за редкими исключениями — свободным стихом, и представляет собой хронологическую летопись отношений двух поэтов. В книге много семейных фотографий: Хьюз и Плат в свадебных нарядах; медовый месяц в Париже — на фоне Елисейских полей; на берегу океана в США; Плат читает Чосера коровам Грантчестера; на крыльце дома по Ивовой улице; за рабочим столом; в пещерах Карлсбада…
Для литературной общественности эти признания стали шоком, никто не ожидал, что спустя 35 лет Хьюз «заговорит», опубликует стихи, посвященные жене, в которых рассказывает о ней так, как будто Сильвия просто вышла в другую комнату и вот-вот вернется. А главное, что Тед ее все еще любит.
Сильвия Плат мало публиковалась при жизни, поэтому после ее раннего ухода остались тысячи дневниковых страниц. Всё ее наследие и авторские права достались мужу, с которым просто не успела развестись.
После смерти Сильвии, вопреки громким протестам бабушки, дети остались с отцом. Он попытался скрыть от них, как умерла их мать, сжег некоторые из ее дневников, боясь что их прочитают дети. Почти до самой смерти он отказывался говорить обо всем, что связано с его женой, и вообще пытался отгородить детей от чрезмерного публичного внимания.
После смерти Сильвии Хьюз надолго забросил собственную поэзию, занявшись переводами и изданиями посмертных поэтических сборников жены: «Ариэль» (1965), «Шествие по водам» (1971), «Зимние деревья» (1972). «Полное собрание стихотворений» (Collected Poems), тоже подготовленное к печати Т. Хьюзом, появилось в 1981 году.
Через много лет после ухода Сильвии Хьюз стал кавалером Королевской золотой медали за достижения в поэзии, лауреатом многих литературных премий. По каким-то ведомым только ему причинам все эти тридцать пять лет он писал в стол стихи, которые были отданы в печать лишь незадолго до его смерти и получили много восторженных откликов в печати.
Кроме собственных откровений Тед Хьюз выпустил дневники Сильвии, которые она вела с 12 лет до последнего дня, правда, в них отсутствовали записи последних трех месяцев ее жизни. Поклонники Плат уверены, что дневники вышли с купюрами, а последние записи были действительно сожжены Тедом. Дневниковые записи Сильвии весьма земны, человечны, порой радужны и полны надежд…
Я должна изучать ботанику, птиц, деревья: покупать буклеты и читать, выходить в мир и смотреть. Открыть глаза. Ежедневно вести записи о людях, чувствах, открытиях… Еще выучить астрологию и Таро — всерьез, глубоко. Брать уроки немецкого, где бы я ни оказалась, и читать по-французски. Может, научиться верховой езде или ходить на лыжах.
Я предпочту детей, и постель, и блестящих друзей, и грандиозный стимулирующий дом, где гении хлещут джин на кухне после чудесного ужина и читают свои романы и рассказывают, как устроен рынок ценных бумаг… по крайней мере, я создана для того, чтобы дать это своему мужчине, а заодно и огромный резервуар веры и любви, в котором можно купаться с утра до вечера; и подарить ему детей, множество детей, в великой муке и гордости.
Вот один из отзывов критики:
«Она одержима идеей полноты: если ни одно подлинное усилие не остается без награды, ее жизнь должна стать картинкой с выставки достижений, корзиной с преувеличенными фруктами, действующим заводиком по производству здоровья и изобилия. Ей годится только полный комплект: дети, книги, муж-полубог (его мощь, интеллектуальная и мужская, — постоянная тема дневников и писем), путешествия, деньги, публикации в New Yorker. Любая недостача свидетельствует только о недостатке стараний. Ставки в этой игре огромны, мелкий проигрыш — знак или первый признак тотального поражения, падения в пустоту без дна».
Сильвии Плат в виде исключения посмертно присудили Пулитцеровскою премию (1982)[123], а американские феминистки обратили ее в свою икону. Поклонники Сильвии Плат объявили ее культовой американской поэтессой, имя которой овеяно легендами, а стихи стали символом творческих и душевных метаний, присущих «исповедальной поэзии». Нынешний статус Сильвии Плат в США очень высок — ее имя традиционно входит в начало списка лучших американских поэтов. Но вместе с тем ее именем медики назвали нервное расстройство с суицидальными намерениями у творческих личностей — «синдром Сильвии Плат».
Увы, дурные предчувствия не обманывали поэтессу: рок оказался неумолимым и безжалостным, он продолжал «косить семью». Ассия Вевилл не могла освободиться от призрака Сильвии, ее гласно и негласно обвиняли в смерти поэтессы, ей буквально жгли руки вещи Сильвии, которые хранил Тед. После самоубийства Сильвии Плат ей предстояло прожить в ее убогом доме несколько лет — спать в кровати умершей, работать за ее столом, воспитывать ее детей, возможно, испытывать подобные чувства. Спустя шесть лет после самоубийства Сильвии Ассия отравила газом себя и свою дочь Александру, родившуюся от Хьюза.
На этом трагедии семьи Хьюза не кончились. Уже в наши дни в возрасте 47 лет в собственном доме на Аляске покончил с собой сын Теда Хьюза и Сильвии Плат Николас. Незадолго до самоубийства Николас оставил академическую работу в университете Alaska Fairbanks. Николас не был женат и не имел детей. «Время от времени он был подвержен депрессии», — комментировала произошедшее его сестра Фрида Хьюз.
Интерес в мире к «звездной паре» резко возрос, когда в 2003 году Голливуд выпустил фильм в жанре «байопика»[124] «Сильвия и Тед» (режиссер Кристина Джеффс), в котором главную роль сыграла Гвинет Пэлтроу, а роль Теда Хьюза исполнил Дэниел Крейг. Тогда не обошлось без скандала: дочь Теда и Сильвии Фрида Хьюз безуспешно пыталась запретить съемки фильма о матери. Она даже разразилась стихотворным текстом «Моя мать», который начинается строчкой «Они снова убивают ее» и писала: «Никто не задумывается о чувствах детей, которых опять хотят вернуть в то время, о котором лучше забыть». Но в результате получилось именно так, как хотела сама Сильвия: она умерла почти безвестной и возродилась во всемирной славе.
Творчество Сильвии Плат глубоко биографично, даже исповедально. Но это тот редкий случай, когда главным побуждающим мотивом поэта становится «темная ночь души» — эмоциональные бездны и депрессии. Критики считают, что редко выпадавшие в ее жизни дни благополучного существования не дали поэтических плодов. Не исключено, что она сама бессознательно ощущала это — отсюда мазохистская тяга к созданию невыносимых психологических условий собственного существования и самореализации именно в жизненной фазе внутреннего ада. Ее стихи яростно метафоричны, насыщены ощущением горькой обреченности, даже безысходности, заставляющей думать, что сплин съедал ее изнутри, раз за разом толкая к краю бездны. У нее много трагических стихов, стихов о смерти и роке. «И получается, что в таком случае самоубийство — едва ли не закономерность при этом жестко заданном раскладе».
Естественно, что ее нервные и беспокойные строки несут на себе отпечаток таких настроений: рваный верлибр, прерывистое дыхание, готическая образность и эмоциональная маета — эти черты ее поэзии становятся определяющими.
Впрочем, это не вся правда: Сильвия Плат — чрезвычайно разнообразный и, как это ни парадоксально, — гармоничный поэт. Ирония здесь сосуществует с лирикой, а экспрессия — с жизненной правдой, остротой восприятия каждого мгновения и каждого впечатления жизни.
Плат ловит в стихи каждый свой шаг, ее поэзия по сути дневникова. Это ощущение не исчезает ни на миг, но безудержность ассоциаций уводит порой так далеко от непосредственных каждодневных фактов, что дневниковость становится малозаметной.
Это верно лишь отчасти, «исповедальность» Сильвии Плат относительна — это не столько повествование о личных драмах, сколько их поэтический образ, ради создания которого поэтесса допускала искажение фактов своей биографии.
Чем оригинальней творчество, тем решительней оно порывает с традицией. Модернистская, ни на что не похожая лирика Сильвии Плат — яркий тому пример. Как все большие поэты, Сильвия Плат своим творчеством упреждала время — пусть не на столетия, как Данте или Шекспир, но ее мотивы были подхвачены лишь через 10–20 лет после ухода поэтессы. С. Плат жила в весьма консервативную, я бы сказал — «забубенную» эпоху, и это вызывало огромный внутренний протест ее экзальтированной натуры.
Сборник стихов Сильвии Плат «Ариэль», ныне ставший классикой американской поэзии, увидел свет через два года после ее смерти, но потребовалось 17 лет для публикации подготовленного Т. Хьюзом собрания ее стихов (1980), потрясающе глубоких размышлений о жизни, где нет ложного ритма и лишних слов. «В этих стихах, скажет Роберт Лоуэлл, Плат становится собой, становится чем-то воображаемым… — вряд ли человеком или женщиной и уж точно не еще одной "поэтессой", но одной из сверхреальных, гипнотических, великих классиче