Того, кого Судьба всю жизнь терзает,
Преследует, моленьям не внимает,
Того она великим назначает.
Якоб Бёме (1575–1624)
Свое знание получаю я не от изучения… я вижу Врата Божьи в моем духе, и поэтому я хочу писать сообразно моему видению, не сверяясь с авторитетом какого-либо человека… В душе есть крепкий замок, который следует открыть; сделать это не может ни один человек, но только Святой Дух.
Я получил от Бога мои дары.
Якоб Бёме, живший на переломе XVI и XVII веков, будучи неизвестным при жизни, стал целой эпохой в мистике и натурфилософии, подготовив почву для Уильяма Лоу, Исаака Ньютона, Блейка и Сен-Мартена. Он оставил яркий след как в немецкой метафизике, так и в истории мистицизма. Наследник Таулера и Вейгеля, воспринявший гностические, оккультные традиции и каббалу, Я. Бёме в своих трудах, почти неизвестных при жизни, охватил чрезвычайно широкий круг проблем — от философии и этики до антропологии и теории языка. Размах его видений ошеломляет — природа человека и Вселенной, Души и Бога, теософия, диалектика, доктрина Нового Рождения, символизм, теория духовно-материальных начал, духовного единства времени и пространства… Если бы не замысловатые аллегории, посредством которых Якоб Бёме выражал свои пророческие видения, его влияние на человеческую культуру могло бы стать еще шире. Но благодаря образному мышлению и «темноте» Я. Бёме многие поколения еще будут открывать для себя новые грани его учения.
Уже первое сочинение Бёме «Утренняя Заря в Восхождении» («Morgenröte im Aufgang», 1612, изд. 1634), или «Аврора» (последнее название дано издателем), начальная и предварительная работа, явившаяся результатом личного религиозного опыта, вызвала преследование церковных властей, в особенности Грегора Рихтера, бывшего тогда старшим пастором в Герлице. Эти трения продолжались и далее, вплоть до самой смерти Бёме. Приблизительно начиная с 1612-го и особенно с 1618 года Бёме создает свою теософию; работы его противоречивы и отрывочны, насыщены метафорами и символами. Бог — Сущность Сущностей, бездна и основа. Он не зол и не добр, но является первопричиной добра и зла. Всё для своего проявления нуждается в противоположности: зло есть необходимое следствие самораскрытия Божества. Для личного, сознательного, определенного бытия Бога необходима его противоположность — темное, неопределенное, бесформенное. Всякое откровение есть противоположение, реализующееся в трояком акте: стихийная воля «по ту сторону добра и зла» — начало Отца; просветление воли разумом, сообщающим ей стремление к определенному добру — начала Сына; действенный синтез воли и разума — в Святом Духе. Беспредельное познает себя в Сыне и выражает в Духе. Необходимость проявления личности обуславливает как происхождение Божества, так и возникновение материального мира. Весь мир одушевлен, план физический коррелирует с планом психическим. В мире божественном имеется семь духовно-материальных начал: жесткое, мягкое, горькое — печаль, огонь — гнев, свет — любовь, звук — разум; телесность, природа, царство радости. Они участвуют в сотворении мира, которое в сущности своей связано с разрушением духовного единства временем и пространством. Грехопадение выразилось в нежелании человека довольствоваться целостным и конкретным познанием мира и обращении его к отвлеченному мышлению, ослушании Божьей воли. Грехопадение явилось причиной плотских желаний и создания женщины, вызвало смерть. Борьба добра со злом начинается уже во временном процессе истории; люди обречены быть вовлеченными в этот конфликт, хотя в конце концов вечное начало восстановится, добро победит зло, а любовь — гнев. Свою победу человек находит во Христе: «Я внутренне умер и моя жизнь есть Он, я в Нем, но не в самом себе». Без внутреннего перерождения дела не имеют никакого значения, человек верой обретает возможность спасения.
Несмотря на то что Я. Бёме родился и воспитывался в лютеранской среде, он не признавал деления на римско-католическую, евангелическую и реформаторские конфессии и осуждал богословские споры и политико-религиозную борьбу за власть. «Ибо они, — пишет он о церковниках в своей книге о Христовых заветах, — завладели Новым Заветом и свели его к «литературному образу» или внешнему исповеданию веры, которую они стараются навязать не только бедным христианам, но даже и самому Христу. Другие же повсюду размахивают Христовым Заветом как символом и не перестают кричать: «Вот Христова Церковь! Там у них ересь и искушение, следуйте за мной, Христос здесь!». И если бы они ограничились только словами! Так нет, они натравливают христиан друг на друга, подстрекают сильных к войне и кровопролитию, губят страны и народы. И что еще хуже — они силой толкают людей к принятию подобных лжеучений и ослепили их до такой степени, что те готовы жертвовать собой и имуществом ради мнения (сути которого они не понимают) и преследуют, ненавидят и убивают за него друг друга». Для Бёме истинной церковью является не каменное здание, а Храм Божий в душе преображенного человека.
«Утренняя Заря в Восхождении»[60] — это не оформленное мистическое учение Тевтонского философа, но поток переживаний, рожденных сверхчувственным видением и побудивших автора к письму. Здесь мы видим плоды греческого «экстазиса», о котором Мартин Бубер писал:
«Такое переживание достигает полноты по ту сторону мирской суеты, свободное от всего. Оно не нуждается в пище, и яд не может повредить ему. Душа, которая возрастает в этом переживании, крепнет сама в себе, владеет самою собой, переживает саму себя — безгранично. Теперь она беспредельна потому, что полностью пожертвовала собой как вещью, принадлежащей миру, полностью погрузилась в свою глубину; ядро и кожура, солнце и глаз, пьющий и питье в одном»
В отличие от многих визионеров, достигавших просветления путем «молчания разума» (полного подавления сознания), видения Я. Бёме рождались естественным образом на лоне природы и в ясном состоянии ума. Да и проблемы, исследуемые им в процессе духовных прорывов, это проблемы познания, «истинного неба», незримого внешнему глазу.
Это вопрос о значении добра и зла как структурных компонентах сущего. Вопрос о бесконечном качественном различии между Богом и человеком — вопрос, который до Бёме волновал пророка Иеремию, Лютера, Кальвина, а после — Паскаля, Киркегора и Карла Барта.
Якоб Бёме был, если можно так выразиться, мистиком природы. Во втором его озарении схвачена суть этого понятия:
Взгляд Бёме привлекло отполированное оловянное блюдо, в котором отражалось солнце. Вдруг его охватило странное чувство — показалось, будто он проникает в самую суть природы и прозревает ее сокровеннейшую тайну. Пораженный, он, желая избавиться от столь самонадеянных мечтаний, вышел на луг. Видение не развеялось, а стало даже еще отчетливее. Травы и цветы заволновались под действием неведомых неугасимых сил. Укутывающая природу пелена материальности утончилась и приоткрыла дотоле скрытое под ней биение бескрайней жизни.
Это можно интерпретировать как ощущение того, что всё в мире исполнено значения. Свидетельствует К. Уилсон:
«По-разному можно истолковывать видение Бёме, но всё сойдется на одном: на ощущении, что всё в природе исполнено значения. Бёме говорит о «признаке» вещей, имея в виду их внутреннюю символическую сущность, как будто он случайно интуитивно прозрел сформулированное Дэвидом Фостером понятие о закодированной информации Вселенной, в которой всё живое является выражением жизненного интеллекта».
Человек в антропологии Я. Бёме — высшая точка эволюции жизни и сам являет собой процесс, он не завершен, но постоянно стремится к завершению. «Человек — это малый мир в большом и имеет в себе все качества большого мира…»
«Ты не должен думать, будто мой ветхий человек — живой святой или ангел. Нет, брат мой, он сидит вместе со всеми другими людьми в доме гнева и смерти, и он — постоянный враг Бога, он погружен в свои грехи и злобу, как и все люди, и он полон ошибок. Но ты должен, однако, знать, что он находится в смятенном стремлении к рождению, и он хотел бы избавиться от своих гнева и злобы и все же не может этого сделать. Ибо он как и весь дом мира сего, где постоянно борются между собой любовь и гнев и все время среди страха рождается новая плоть. И должно быть посему, если ты хочешь быть рожденным заново. Иначе же ни один человек не достигнет возрождения».
Обладая мощным пророческим чувством, Я. Бёме — совершенно в духе М. Экхарта, И. Таулера и Г. Сузо — видит собственный дар не в глубине научного познания, но в мистическом жаре, подражании Христу, внутреннем преображении. «Я получил от Бога мои дары» — означает: только внутри меня самого идет процесс рождения знания; от внутреннего душевного знания надлежит переходить к практическому душевному опыту.
Я. Бёме вдохновлялся своими экстазами и видел в себе человека, способного к духовному обучению других. Цель его книг, так и не получивших признания при его жизни, — не столько проинформировать читателей о своих видениях, сколько направить их на путь внутреннего развития. Новое рождение человека может наступить «после того как Утренняя Заря взойдет в душе». Цель каждого — пробудить Христа в собственной душе, пройти весь Его путь, ибо «всякое мудрование и искание воли Божией без обращения сердца — пустая вещь».
Из Бога мы рождены,
Во Христе умираем мы,
В Святом Духе будем мы возрождены…
Еще в пору ученичества у сапожника Якоб получил первое «посвящение в царство Глубины» — встретился с незнакомцем с сияющими глазами, который, выведя его из мастерской на улицу, сказал: «Якоб, ныне ты мал, но ты изменишься и станешь большим человеком — мужем, которому будет дивиться мир…»