Всякая любовь, имеющая причиной не свободу духа, а что-либо иное, легко переходит в ненависть.
Если вы хотите, чтобы жизнь улыбалась вам, подарите ей сначала свое хорошее настроение.
Незнание — не довод. Невежество — не аргумент.
Ссылка на авторитет — не довод.
Понимание — начало согласия.
Опыт слишком часто доказывает нам то, что люди ни над чем так мало не властны, как над языком своим.
Ревность есть забота о том, чтобы одному наслаждаться достигнутым и удержать его.
Человеку, который стыдится, присуще желание жить честно.
Порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей.
Дух вечен, так как он воспринимает вещи в форме вечности.
Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни.
Всякое определение есть ограничение.
Бог дал нам ограниченный разум и неограниченную волю, однако так, что мы не знаем, ради какой цели он нас создал.
Души побеждаются не оружием, а любовью и великодушием.
Никто не бывает так склонен к зависти, как люди самоуниженные.
Страх возникает вследствие бессилия духа.
Мы деятельны, лишь поскольку мы познаем.
Для человека нет ничего полезнее человека.
Лучше беседовать с человеком о его свободе, чем о его рабстве.
Тот, кто хочет все регулировать законами, тот скорее возбудит пороки, нежели исправит их…
Не плакать, не смеяться, не ненавидеть, а понимать!
Смотри на всё с точки зрения вечности.
Истинное счастье и блаженство человека состоит только в мудрости и познании истины.
Счастье — не награда за добродетель, а сама добродетель; не потому мы наслаждаемся счастьем, что обуздали свои страсти, а наоборот, наслаждение счастьем делает нас способными обуздать их.
Блаженство — не награда за добродетель, но сама добродетель.
Крайняя гордость или крайнее унижение есть крайнее незнание самого себя.
Генри Кавендиш (1731–1810)
Налицо руки мастера, руководимые гениальной головой.
Всё определяется мерой, числом и весом.
На свете существует немало способов увидеть по-иному самое простое и очевидное.
Генри Кавендиш — выдающийся английский физик и химик, ставший редким примером непризнанного и эксцентричного гения, который никогда не стремился к известности и признанию сделанных им открытий, крайне редко публиковал результаты своих выдающихся работ и поэтому многие из его научных достижений носят имена других людей. Хотя Кавендиш предвосхитил многие изобретения XIX века в области физики газов и электричества, большая часть его работ не была издана и оставалась достоянием семейного архива в Девоншире и затем Кембриджской библиотеки, где хранились двадцать пачек неразобранных рукописей Генри Кавендиша. Его архив мог таить самые неожиданные откровения, пока молодой Джеймс Кларк Максвелл, пораженный и плененный изобретательностью Генри Кавендиша, не опубликовал его избранные труды почти через 70 лет после смерти последнего (1879).
После того как Вильям Томсон и Герман Гельмгольц — два крупнейших европейских авторитета в физике той поры — не смогли принять предложение переехать в Кембридж, на пост директора созданной лаборатории был приглашен сорокалетний, но уже достаточно знаменитый, автор «непонятной» теории электромагнитного поля. Джеймс Клерк Максвелл стал первым кавендишевским профессором. И через два года он принялся за неопубликованное наследие Генри Кавендиша, добровольно сделавшись текстологом, редактором и даже переписчиком чужих неразборчивых рукописей.
Максвелл повторил часть опытов, заново провел расчеты и в результате появилась книга «Электрические исследования достопочтенного Генри Кавендиша».
Тем не менее большинство научных работ Кавендиша не публиковалось вплоть до 1921 года[64]. И поныне несколько ящиков, заполненных его рукописями и приборами, назначение которых не всегда поддается определению, остаются неразобранными.
Хотя, выражаясь языком Фридриха Ницше, «Случай Кавендиш» сегодня кажется верхом неординарности и эксцентричности, он вполне вписывается в менталитет своего времени, когда наука еще не считалась ни «производительной силой», ни «дойной коровой».
XVIII век дал нам целую плеяду выдающихся ученых, открытия которых далеко опережали их время. Современниками Генри Кавендиша были Роджер Боскович, Бенджамин Франклин, Джозеф Пристли, граф Сен-Жермен и граф Румфорд. В конце XVIII века Бенджамин Франклин писал Джозефу Пристли:
«Становится просто не по себе, когда представляешь, какими силами будет владеть человек через тысячу лет. Он научится лишать силы притяжения крупные массы материи, что придаст им абсолютную легкость и позволит перемещать их без малейшего усилия. В сельском хозяйстве затраты труда намного уменьшатся, а урожаи возрастут. Все наши болезни, включая и старение, будут побеждены. А время жизни человеческой можно будет продлить неограниченно, даже за те пределы, которые известны нам из Библии».
Английский математик Кейли приблизительно тогда же заявил, что вскоре будет изобретен двигатель, достаточно мощный для того, чтобы поднять в воздух объект тяжелее воздуха, и уже в 1800 году разработал проект самолета. Ученые предложили концепцию искусственного спутника, который, будучи запущен из гигантской пушки, кружил бы вокруг нашей планеты. А еще раньше Роджер Боскович опубликовал трактат, в котором упоминалось не только о теории относительности, но и о таких областях знания, о которых науке почти ничего не известно и по сей день — например, о путешествиях во времени или антигравитации (1736).
Генри Кавендиш родился 10 октября 1731 года в Ницце в богатой семье лорда Чарльза Кавендиша, герцога Девонширского, и леди Анн Грей (Кавендиш — родовое имя герцогов Девонширских).
Его мать, не отличавшаяся хорошим здоровьем, умерла после рождения второго сына, когда Генри было около 2 лет. Свободный от соблазнов этого мира и необходимости «делать карьеру», замкнутый и робкий, мальчик с самого нежного возраста всецело отдался изучению природы вещей: физика и химия стали его пожизненной страстью, которой он отдал почти сорок лет одинокой и всецело сосредоточенной на науке жизни. Поскольку природа наделила его гениальным умом, он принес старому роду Кавендишей неувядаемую славу, пришедшую однако только в ХХ веке.
Молодой сэр Генри унаследовал не только интересы отца[65]. Он рано заинтересовался модной тогда темой электричества, как и отец, почти не заботясь о признании своих достижений. Кстати, известный американский просветитель, государственный деятель и естествоиспытатель Бенджамин Франклин писал об отце Кавендиша Чарльзе: «Хотелось бы, чтобы такой уважаемый ученый больше сообщал миру о множестве проводимых им с большой тщательностью экспериментов».
…Конюшни отца послужили Генри первым пристанищем для опасных экспериментов с электричеством. Но потом он превратил в лабораторию большую часть громадного родительского дома. Лишенный прав на отцовское богатство, он вдруг получил огромное состояние от своего дяди. Однако ни мотом, ни дельцом не стал. Ему было тогда уже за сорок, образ жизни и привычки его давно сформировались, а менять их он не умел. Изменился только бюджет его физической лаборатории в старом герцогском доме. Теперь он мог позволить себе самые дорогостоящие опыты. И его занятия наукой сделались еще углубленней. В похвальном слове Кавендишу французский физик Жан Батист Био сказал так: «Он был самым богатым из ученых и, вероятно, самым ученым из богачей».
Став миллионером, Генри вел жизнь отшельника, с наслаждением предаваясь научным исследованиям. После учебы в Кембриджском университете (1749–1753 гг.), курса которого он так и не закончил (высказывалось предположение, что это обстоятельство было связано с болезненной застенчивостью Генри и его паническим страхом перед экзаменами), Кавендиш-младший занялся экспериментами в области химии и физики газов, став одним из создателей этой области знания. Каждый день, включая и воскресенья, он проводил за работой. Блестящий экспериментатор, Кавендиш отличался высокой аккуратностью и тщательностью работы, постоянно занося в лабораторный журнал-дневник наблюдения и результаты опытов. Многие его статьи лежали в законченном виде более 10 лет и перепроверялись, прежде чем он решал послать их в печать.
Доходы от полученного состояния он почти целиком тратил на проведение экспериментальных работ и покупку книг. Кавендиш жил в Клапхэм Коммон на улице, сегодня носящей его имя. Именно здесь он оснастил свою лабораторию, собрав лучшие приборы и инструменты того времени. На протяжении без малого 40 лет Генри Кавендиш вел жизнь, подробности которой по сей день почти неизвестны.
Исследования Кавендиша по химии и физике газов тематически совпадали с работами многих других ученых того времени: Лавуазье, Уатта, Пристли. В своих работах он руководствовался традициями английского эмпиризма, в особенности воззрениями Бэкона и Локка. Кавендиш видел свою задачу в том, чтобы на основании экспериментального исследования природных явлений познавать их законы.
Первой выдающейся работой Генри Кавендиша стало открытие водорода («искусственного» или «горючего», по его словам, воздуха, принятого им за флогистон) (1766). Изучая взаимодействие железа, цинка и олова с разбавленной серной и соляной кислотами, Г. Кавендиш наблюдал выделение «горючего воздуха» (водорода). Хотя он не был первым, кто получил этот газ, именно ему принадлежит заслуга описания водорода как индивидуального вещества со своеобразными свойствами. Он получал водород действием разбавленных кислот на указанные металлы и установил, что во всех случаях образуется один и тот же газ.