Отец Эдгара Дэвид По не отличался ни особым талантом, ни здоровьем. Он умер то ли от чахотки, то ли от пьянства, оставив жену с тремя детьми — мал-мала меньше (младшая сестра Эдгара родилась после смерти отца). Семья влачила убогое существование, и матери приходилось выбиваться из последних сил, дабы как-то прокормиться. Они с Эдгаром были любимцами труппы, всемерно помогавшей овдовевшей матери продержаться в последние месяцы ее жизни. В декабре 1811 года она умирает от чахотки.
Став сиротой в двухлетнем возрасте, Эдгар по воле случая оказался на попечении семьи богатого и бездетного табачного коммерсанта из Ричмонда Джона Аллана и его жены Фрэнсис. Сохранился рассказ о посещении Алланами любимицы публики, умиравшей мистрис По, которую они нашли в нищенском помещении на соломенной постели. В доме не было ни денег, ни пищи, ни дров, всё имущество уже находилось в закладе, несчастную мать окружали полуодетые и полуголодные дети, а младший ребенок был в полном оцепенении, ибо старуха, за ним присматривавшая, дабы успокоить младенца, накормила его хлебом, смоченным в джине…
С раннего детства Эдгара всё интересовало, детская любознательность не знала границ, он был умен и всеяден не по годам. Эдгар рос живым и смышленым ребенком, так что Фрэнсис Аллан могла гордиться приемышем, рано проявившим разнообразные таланты и необыкновенную находчивость. Он тоже привязался к приемной матери и полюбил ее, но, неизменно принимая ее сторону в семейных спорах, что только усиливало растущее раздражение опекуна.
В июне 1815 года мистер Аллан с семьей отправились в Англию и задержались там на целых пять лет, что позволило юному Эдгару получить европейское образование, выучить математику и несколько языков, а главное, полюбить английскую поэзию.
В автобиографической новелле «Вильям Вильсон» Эдгар По ярко передал формирование психологии ребенка того времени: «Чувства мои в детстве были, наверное, не менее глубоки, чем у зрелого человека, ибо их отпечаток, который я нахожу в своей памяти, ясен и чист, как рельефы на карфагенских медалях».
В этой новелле описаны бытовые подробности его «английской» жизни — окружавшая школьный участок высокая каменная стена, утыканная битым стеклом, массивные ворота с приваренными железными шипами, прогулки по воскресеньям колонной к соседней церкви и обратно — как в остроге. Обращаю внимание на кафкианские мотивы этой новеллы — присутствие незримой, но всемогущей силы порабощения личности, отчаянной и безнадежной борьбы за физическое выживание, явно ощутимого экзистенциального абсурда бытия.
Тем не менее пятилетнее пребывание в Англии много дало мальчику, возможно даже помогло ему найти себя как поэта: «Грезить, — восклицал позже Эдгар По в рассказе "Свидание", — грезить было единственным делом моей жизни, и я поэтому создал себе, как вы видите, беседку грез».
Позже Чарльз Диккенс отозвался о состоявшемся писателе как единственном блюстителе «грамматической и идиоматической чистоты английского языка» в Америке. Кстати, в Лондоне семья жила неподалеку от домов начинающих английских поэтов Байрона и Шелли.
В 1820 году семья вернулась в Вирджинию, а полученные от заграницы и морского путешествия впечатления нашли отражение в ранних стихах подростка. Большинство школьных сверстников уже тогда отмечали смелость, экстравагантность и своенравие — черты характера, которые Эдгар сохранил на всю жизнь.
В школе Эдгар проявил себя блестящим учеником и спортсменом, но сверстники недолюбливали его из-за высокомерия и своеволия. Опекун также не питал к мальчику глубоких чувств, так что он рос в суровой атмосфере изоляции и отсутствия ласки, что не могло не отразиться на впечатлительной душе подростка, рождавшей горечь и недоумение. Прагматичный опекун видел в Эдгаре продолжателя семейного бизнеса и будущего юриста — защитника интересов фирмы, но никак не поэта, фантазера и мечтателя.
Воспитание в чужой семье наложило глубокий отпечаток на личность Эдгара: в результате пребывания в семье Алланов у мальчика на многие годы развилось чувство, что он ест чужой хлеб. Позже комплекс неполноценности перерос в болезненную гордость, ставшую основной чертой его характера. Впрочем, смышленый, талантливый и красивый мальчик обладал позитивной харизмой, так что даже меркантильный и черствый опекун временами поддавался его обаянию.
Видимо, зоркий ум юноши очень рано подметил несоответствие между внутренними достоинствами отдельной личности и недобрым отношением к ней посторонних. Впоследствии многие будут недолюбливать поэта за ирландскую combativeness (драчливость, агрессивность), которая постепенно источит его собственную душу. Не потому ли острая чувствительность к чужой доброте станет одной из самых выдающихся черт характера Эдгара По?
Первой юношеской любовью 15-летнего Эдгара оказалась мать его младшего друга миссис Джейн С. Степард, женщина редкой красоты и душевной тонкости, приведшей ее к душевному расстройству. Джейн была вдвое старше Эдгара, и в ней он обрел в одном лице новую мать, музу и небесную любовь. Он боготворил эту женщину, поражавшую классической строгостью черт лица, грациозностью и редкой начитанностью. Ранняя смерть тридцатилетней женщины в 1824 году стала для Эдгара ударом безжалостной судьбы, преследующей поэта на протяжении всей недолгой жизни. Прекрасной эпитафией этой женщине стали отроческие стихи Эдгара «К Елене», в которых детская наивность переплетена со зрелой глубиной чувств.
К Елене Елена, красота твоя
Мне — словно парус морякам,
Скитальцам, древним, как земля,
Ведущим корабли в Пергам,
К фригийским берегам.
Как зов Наяд, мне голос твой
Звучит за ропотом глухим
Морей, ведя меня домой,
К сиянью Греции святой
И славе, чье имя — Рим.
В алмазной раме у окна
Вот ты стоишь, стройна, как взмах
Крыла, с лампадою в руках
Психея! — не оставь меня
В заветных снах!
В 1823 году, еще будучи школьником, он встретил первую «равную» любовь и вскоре испытал глубокое разочарование. Сара Эльмира Ройстер, юная 14-летняя девушка, тоже полюбившая и высоко оценившая его, позже писала: «Он был одним из самых очаровательных и утонченных людей, которых я когда-либо видела. Я восхищалась им более чем каким-либо человеком». Он уезжал учиться в университет, увозя ее тайное обещание стать по возвращении его женой.
Вирджинский университет, который американцы назвали Оксфордом Нового Света, был незадолго до этого основан президентом Джефферсоном в городе Шарлотсвилле. Став студентом в феврале 1825 года, он написал Эльмире несколько писем, но отец девушки, один из компаньонов Аллана, перехватил их, так и не передав дочери. Она узнала о письмах много лет спустя уже после своего вынужденного замужества, но тогда Эдгар воспринял всё случившееся с огромной болью — не зная всех обстоятельств, расценил это как обман и предательство. Второй раз он встретился с Сарой Эльмирой незадолго до своей гибели, вторично стал ее женихом, но на сей раз их разлучила сама смерть.
В те времена университет мало способствовал духовному развитию юношества. Карты и вино были распространенной забавой, но именно здесь Эдгар По ощутил неудержимую страсть к сочинительству. К тому же у него была поразительная память, достаточно было бегло просмотреть страницу, чтобы уже знать ее наизусть. Очень часто его комната, собственноручно изрисованная Эдгаром, наполнялась юными слушателями, внимавшими какому-нибудь странному рассказу однокашника. Эдгара увлекали история, литература, языки, особенно латынь и французский. Среди профессоров он слыл трезвым, добропорядочным и воспитанным юношей, имевшим замечательные достижения в области классических языков и метафизических рассуждений. Впоследствии скудость полученного образования Эдгар По компенсировал своими гениальными способностями и чтением, пусть хаотическим и несистематическим.
Один из однокашников Эдгара По Джон Уиллис характеризовал его как странного и сдержанного человека, не имевшего близких друзей. Другой соученик Томас Боллинг запомнил природную склонность юноши к меланхолии и постоянную грусть — черты, которые впоследствии отмечали все окружающие.
Возможно, его драматические настроения подогревались студенческими долгами, которые росли не только за счет обычной в те времена карточной игры, но и непомерных, неконтролируемых трат студента на покупку вещей — присылаемых опекуном средств было явно недостаточно. Расчетливого Джона Аллана едва не хватил удар, когда после года учебы ему передали неоплаченные счета подопечного на астрономическую по тем временам сумму в 2500 долларов. Реакция опекуна была скорой и однозначной — полный отказ от дальнейшего финансирования учебы и уплаты «долгов чести». В одночасье Эдгар превратился в несостоятельного должника и беспутного ослушника, злоупотребившего добротой «благодетеля».
Как мы видим, учеба Эдгара в университете была непродолжительной — в декабре 1826 года он вернулся в дом приемных родителей и вскоре рассорился с опекуном. Бурное объяснение с «благодетелем», произошедшее в марта 1827 года, связано с упомянутым карточным «долгом чести» незадачливого студента, явно мнящего себя «богатым наследником». Возможно, выяснение отношений не просто поставило Эдгара на его истинное место, но оказалось первым серьезным жизненным уроком, повлекшим за собой целую череду не менее болезненных последствий. Фактически это было столкновение двух жизненных парадигм — свободного и независимого поэта и торгаша, ханжи и скопидома, ставившего деньги выше душевных исканий молодого человека.
В час бурного объяснения опекун поставил перед Эдгаром твердое условие — полностью подчиниться его воле и неукоснительно следовать его указаниям и советам. А «маленький дерзкий выскочка» в ответ на бескомпромиссное требование ответил столь же решительным «нет». Было в его непреклонности и нечто жестокое, «неблагодарное», и тем не менее это было достойное и мужественное решение. Положив на одну чашу весов благополучие, а на другую — гордость и талант, он понял, что последнее важнее, предпочтя славу и честь богатству. Более того, хотя он и не мог знать всего наперед, тем самым были избраны голод и нищета. Впрочем, устрашить его не могли бы и они.