Саму же жизнь в прериях Матильда ненавидела и без всяких индейцев. Она ненавидела ветра, которые дули здесь порой круглые месяцы напролёт, ненавидела пыль, которая сочилась из всех щелей и постепенно забивала всё в доме, ненавидела непролазную грязь, которая возникала всякий раз, когда в прерии начинали лить проливные дожди. Она ненавидела их труд, который был бесконечным и практически не приносил им ничего.
Гигантские просторы прерии на всём своём протяжении были усеяны скелетами животных и людей, которые пали здесь в нескончаемой борьбе с природой, пали, ничего так и не сумев изменить. Свою жизнь потерял здесь и её собственный муж. Он погнался за заманчивым призраком мечты и погиб. И теперь за тем же самым призраком гнались и её сыновья. И это тоже было частью образа жизни человека на просторах прерии — гнаться за недостижимой мечтой, которая казалась реальной, которую все лелеяли так, словно она и была в самом деле реальна...
— Мы поговорим о переезде в другое место, когда для нас действительно наступят хорошие дни, — сказала она Бену.
— Мама, — покачал головой Бен Закари, — послушайся меня хотя бы один-единственный раз. Вы с Рейчел должны уехать — уехать до того, как наступит первое полнолуние, и здесь появятся кайова. Иначе будет поздно. Слишком поздно!
— Бен, те мизерные деньги, которые у нас имеются, никогда не позволят нам выбраться из Техаса. А я никогда не соглашусь перевезти Рейчел в один из техасских городов. Никогда, ты слышишь меня?! Я не хочу, чтобы прямо у меня на глазах её сердце было разбито, а жизнь сломана. Ты что, забыл, что произошло с нами в Раунд-Роке? Или в Сан-Саба? Весь этот злобный шёпот за спиной, демонстративное пренебрежение, отказ поддерживать отношения — всё, что способно убить любого. Мы уже прошли через всё это. Ты хочешь, чтобы мы испытали это снова? Как ты считаешь, сколько времени пройдёт после нашего переезда в город, когда кто-нибудь скажет ей это прямо в лицо?
— Скажет что? — резко спросил Кассиус.
— Мне надо озвучить это для тебя? Ну что ж, я это сделаю! Назовёт её краснокожим отродьем!
Было очень странно и непривычно услышать, как Матильда вслух произносит то, что было строжайше запрещено произносить в их доме. Оба брата Закари были шокированы.
— Скажи мне, — в упор поглядела Матильда на Кассиуса, — ты сможешь выдержать это — выдержать, когда твою сестрёнку будут называть так?
— Я никому не позволю произнести эти слова дважды, — твёрдо пообещал Кассиус.
— Но это скажут не тебе в лицо. И это скажет не мужчина. Так будут говорить все... и самое главное, что это услышит она. — Мать закрыла лицо руками.
Маленькая дочь самой Матильды умерла, когда вся семья Закари жила в Раунд-Роке, и была похоронена на кладбище при местной церкви. С появлением Рейчел Матильде показалось, что она вновь обрела свою дочь.
Лицо Матильды исказилось так, словно она была готова разразиться рыданиями. Но глаза её при этом оставались странно сухими. Глядя на своих сыновей в упор, она спросила:
— Вы способны хотя бы приблизительно представить, что это будет означать для неё?
Бену и Кассиусу казалось, что они могут представить себе это. Впрочем, быть может, они представляли это не до конца. Всё-таки сами они были мужчинами, привыкшими сражаться, сидя в седле и с ружьём в руках, и не совсем понимала, как может чувствовать себя молоденькая девушка, от которой все отворачиваются и к которой поворачиваются спиной.
— Она же такая нежная, такая ранимая, — продолжала мать. — Как вы смеете даже думать о том, что её может постигнуть подобная участь?
— По мне, даже подобная несладкая участь — всё равно лучше, чем смерть! — упрямо заявил Бен.
Мать со скорбным укором в глазах взглянула на него:
— Неужели ты думаешь, что она хотя бы на одну минуту останется здесь, если только она поймёт, что притягивает к себе несчастье? Да она тут же сбежит отсюда, если ей это станет ясно. Сбежит, не выбирая дороги. Не заботясь о том, выживет ли она сама или пропадёт. Она просто исчезнет — и мы никогда уже больше не увидим её. — Мать смотрела на сыновей так, словно молила их сделать над собой усилие и постараться в конце концов понять Рейчел, и в то же время было ясно, что она сомневается, сумеют ли они когда-нибудь по-настоящему сделать это. — Мне кажется, вы её совсем не знаете!
— Я просто не могу понять, чего хорошего держать её здесь — здесь, где она, по сути дела, находится в ловушке. В ловушке, которая может в любой момент стать смертельной для неё!
— Я смогу защитить её здесь, — сказала Матильда Закари.
Бен опустил глаза. Непостижимая женская логика, недоступная мужчине... Он не представлял, как с ней бороться.
— И что же случится, когда сюда придут кайова?
— Тогда мы будем драться с ними.
Бен нахмурился. Чёрт побери, что она вообще знала об индейцах? Что она могла знать о том, как надо драться с ними? Наверное, если бы она действительно знала, как всё это происходит на самом деле, она не говорила бы об этом так спокойно — так дьявольски спокойно.
Однако, сказав это, она затронула ту тему, с которой Бен не мог поспорить. Их дом был действительно построен их отцом Уильямом Закари так, чтобы в случае опасности его можно было защитить. Их дом и в самом деле представлял собой крепость, которую нелегко было бы взять даже целой армии индейцев.
— Ну что ж, тогда говорить больше не о чем, — печально заключил Бен.
Больше он не сказал матери ни слова, и она пошла спать. Однако, оставшись наедине с Кассиусом, он тихо спросил его:
— Ты успел приглядеться к тем парням, которых я нанял?
— Да. Мне кажется, они все нормальные.
— Ты мог бы взять двадцать парней и отогнать вместе с ними четыре тысячи голов скота в Уичиту?
Лицо Кэша раскраснелось.
— Какого чёрта ты спрашиваешь меня об этом? Ты же прекрасно знаешь, что я могу это сделать.
— Прекрасно, — кивнул Бен Закари. — Тогда это твоё стадо, Кэш.
— Что?
— Я остаюсь здесь.
Глава 8
На следующий день к Закари с визитом прибыли их соседи, Роулинсы. Перед тем как они появились в их доме, Матильда попросила Рейчел:
— Рейчел, дорогая, давай не будем рассказывать им ничего про Эйба Келси.
— Но почему?
— В этом просто нет никакой нужды. Я не вижу абсолютно никакой нужды в том, чтобы упоминать о нём при Роулинсах! — На глазах Матильды неожиданно выступили слёзы. Рейчел была поражена. — Обещай мне это, Рейчел. Пожалуйста, обещай это мне!
Первыми к их дому подъехали Зеб Роулинс и его жена Хейгер. Зеб был очень сильным, но нескладно выглядящим мужчиной: он казался очень высоким, когда сидел, и маленьким, когда вставал. Он всегда путешествовал только в фургоне, поскольку был не в состоянии забраться в седло. Закари сначала думали, что это происходит из-за того, что рядом с сердцем у Зеба Роулинса находится пуля, которую врачи так и не смогли извлечь из его тела, но позднее узнали, что виной всему — грыжа, которую в их краях лечить и оперировать не умели.
Из-за вынужденного малоподвижного образа жизни Зеб со временем отрастил довольно большой живот, однако это не мешало ему двигаться весьма ловко и уверенно руководить своим семейством.
Он подкатил к самому крыльцу дома Закари, так, что его жена смогла сойти с подножки фургона и встать прямо на ступеньки. Потом он, галантно приподняв шляпу, громко поприветствовал Матильду.
Хейгер Роулинс была выше своего мужа. Она была худой и костлявой, а её лицо, со впалыми щеками и глубоко сидящими глазами, всегда выглядело мрачным и настороженным. Рейчел побаивалась её — она много раз ловила на себе взгляды Хейгер, которые казались девушке изучающими и неприязненными.
Когда Хейгер вышла из фургона, сразу бросился в глаза её физический недостаток: она могла передвигаться лишь с большим трудом, едва волоча ноги, точно у неё были перерезаны сухожилия.
Матильда и Хейгер обнялись. Хейгер родилась в восточной части штата Теннесси. Рассказывая о месте своего рождения, она говорила, что оно было окружено такими высокими горами, поросшими столь густым лесом, что «солнце никогда не заглядывало к нам в окна».
Сегодня главной новостью, которой Хейгер поделилась с Матильдой Закари, была новость, касающаяся старшей дочери Роулинсов — Эффи. Эффи заболела воспалением лёгких, и её послали в Форт-Уорт, надеясь, что тамошние доктора сумеют спасти её. Отправляя дочь в Форт-Уорт, Хейгер в глубине души не верила, что её смогут вылечить. Но произошло чудо, и Эффи вновь встала на ноги. И сейчас Хейгер была вся переполнена счастьем, которое так и лучилось из её глубоко посаженных глаз. Видеть это выражение счастья на её обычно мрачном лице было непривычно и удивительно.
Но это были ещё не все новости. Находясь на лечении в Форт-Уорте, Эффи сумела не только встать на ноги, но и познакомиться с одним очень славным молодым человеком, из хорошей семьи, который недолго думая сделал ей предложение. И теперь Роулинсы ждали Эффи и её жениха, готовясь сыграть их свадьбу в своём собственном доме.
Рейчел не была знакома с Эффи очень близко, но она хорошо помнила, что Эффи вряд ли можно было назвать по-настоящему красивой. У неё были водянистые невыразительные глаза и не очень-то соблазнительная фигура. Но это сейчас не имело особого значения — Рейчел всё равно стала представлять себе, какой красочной и великолепной будет свадьба Эффи и её молодого кавалера. Рейчел представляла себе десятки гостей, разодетых красочно и пышно, особенно женщин, представляла, как они шествуют по навощённому полу, и их лица и фигуры отражаются в нём в сиянии люстр, а рядом играет торжественная музыка.
Рейчел и не заметила, как фантазия слишком далеко унесла её от реальности. Ничего подобного не могло ожидать ни Эффи Роулинс, ни всех других девушек, которые жили в прерии. У тех женщин, которые жили здесь, никогда не было платьев, которые представляла в своём воображении Рейчел, и не было никакой надежды на то, что они когда-нибудь будут иметь такие платья. Свадьбе Эффи Роулинс было суждено состояться в домике Роулинсов, который был едва ли не меньше, чем дом самих Закари, что же касается сверкающих навощённых полов... в доме Закари был деревянный пол, который Рейчел вместе с Матильдой периодически скоблили, чтобы очистить от грязи, но он всё равно никогда не сверкал — а в доме Роулинсов пол вообще был земляным.