Сана медленно кивает. Оливер пытается унять сердцебиение. И запретить мозгу возвращаться к той ночи, когда умер Маршалл. Но тот, конечно, устремляется туда со скоростью света. Оливер видит, что натворил. Упаковку таблеток в его руке. Слышит, как они гремят. Всю жизнь Маршалл выходил сухим из воды. Ему хотелось лишь удостовериться, что в этот раз Маршалл не сможет отвертеться. Заплатит за все те случаи, когда ему удавалось ускользнуть, как змее, от любых неприятностей. Оливер едва сдерживает подкатившую к горлу тошноту.
– Это был сумасшедший день, – произносит чей-то голос.
Оливер резко поворачивает голову. До него запоздало доходит, что это говорит Джулия. Все смотрят на нее, широко раскрыв глаза. На милую, энергичную Джулию, всегда полную безумных идей, готовую пуститься куда угодно и брать от мира сколько удастся взять. И Оливер хочет предостеречь ее, чтобы не наговорила лишнего, но, как обычно, не произносит ни слова.
– Мы с Маршаллом расстались в тот самый день, – продолжает Джулия дрожащим голосом. Глаза блестят от непролитых слез. А когда она наконец поднимает голову, ее взгляд устремлен на Оливера, как будто она рассказывает ему одному, как в прежние времена. – Поэтому все его вещи свалены у двери. Он сказал, что снял квартиру, и все было… мирно, – Джулия моргает, словно пытается сдержать подступившие слезы.
– Хм-м, – протягивает Вера, потирая подбородок. – Он просто уходить?
Джулия кивает.
Вероятно, сейчас все думают об одном. «А как же Эмма? Разве можно вот так просто взять и уйти, оставив жену и ребенка?»
Чего-то в этой картине недостает. Больше всего Оливеру хочется поверить ей, потому что, черт возьми, это Джулия, его лучшая подруга и неразделенная любовь. Но в том-то и дело, что Джулия – его лучшая подруга, и когда-то Оливер был уверен, что их сердца бьются в унисон, а мысли беспрепятственно перетекают от одного к другому, словно их соединяет провод. И потому Оливер уверен, что Джулия чего-то недоговаривает о той ночи, когда умер ее муж. И его брат. Оливер смотрит на нее, и впервые у него закрадывается мысль, что он в конечном счете знает ее не так уж хорошо.
14Вера
Вера не может вспомнить, когда в последний раз так развлекалась. Говорят, самый счастливый день в жизни человека – это день свадьбы, но, положа руку на сердце, людям стоило бы чаще раскрывать убийства. Ну, говорить «расследовать» несколько преждевременно, поскольку Вера еще не выяснила, кто убийца, однако она близка к разгадке. Она это чувствует. У китайской тетушки за плечами опыт поколений, и ей не составляет труда унюхать чувство вины, а Вера остро ощущает чувство вины, волнами исходящее от этих молодых людей. Каждый из них источает его, что можно понять, ведь в молодости Вере тоже было из-за чего мучиться угрызениями совести. Только вот кого из них совесть мучает за убийство Маршалла? Но стоит Вере подумать об этом, как она уже гадает, что же заставляет каждого из них чувствовать себя виноватым. Кто-то из них, возможно, причастен к убийству, но она вынуждена признать, что все эти люди ей нравятся. Она собрала здесь всех против их воли, но все они такие милые. Да, возможно, дело в ее собственных социальных навыках, еще Цзиньлон говорил, что Вера способна подбить кого угодно на что угодно. Но что-то в этих молодых людях заставляет Веру относиться к ним с особым покровительством. Впрочем, выбора нет. В конце концов, она здесь, чтобы вычислить убийцу, а не завести друзей.
Вера достает тонкий линованный блокнот, из тех, какими пользуются школьники, и неторопливо раскрывает его на кофейном столике.
– Окей, номер один. Джулия. Расходится с Маршаллом, – Вера кивает сама себе, а когда поднимает голову, видит, что все взоры прикованы к ней.
– Так вы с самого начала завели этот блокнот? – спрашивает Оливер, и в его голосе можно уловить страх.
– Ц-ц-ц, – назидательно цыкает Вера. – Каждый детектив знает, что делать заметки очень важно. Итак, что насчет тебя? Что ты делать в ночь, когда Маршалла убить?
Оливер отводит взгляд, словно ему больно смотреть на нее.
– Эм, я ходил к отцу, кое-что заносил.
Вера на секунду сощуривает глаза. Люди зачастую придумывают новые детали по ходу лжи, и ей это хорошо известно. Оливер сжимается под ее взглядом, как насекомое, насаженное на иголку. Но Вера решает, что с него пока достаточно, поэтому записывает его ответ в блокнот и поворачивается к Рики.
– Ты?
Рики мотает головой. Простой наблюдатель увидел бы в этом непочтительность, но Вера не простой наблюдатель. Вера наблюдала такое тысячу раз, обычно в исполнении Тилли, когда спрашивала, почему у него до сих пор нет девушки. Этот жест призван отвлечь внимание, чтобы Вера подумала, будто задает дурацкие, несущественные вопросы. Поэтому она знает, что движется по верному пути. И не сводит глаз с Рики, пока тот не ломается под тяжестью ее немигающего взгляда.
– Я был у себя, играл в компьютерную игру.
– Какую игру?
Рики раскрывает рот, словно не ожидал от нее подобного вопроса, потому что, само собой, и не ожидал подобного вопроса.
– Кхм, в «Героев сражений».
Вера делает отметку в блокноте.
– Это онлайн-игра? Как «Войны кланов»?
– Вы знаете про «Войны кланов»?
– Конечно, я знаю про «Войны кланов». Так что, в этих «Героев сражений» играют онлайн?
Рики медленно кивает.
– Д-да.
– Ага, значит, ты играешь со своими онлайн-друзьями, – говорит Вера и усердно записывает. – Тогда они могут подтвердить, где ты был, когда Маршалла убить.
– Я не… я не примыкал ни к каким гильдиям. Обычно я играю сам по себе.
– Хм, окей. – Вера кивает и переводит взгляд на Сану, а Сана – что ж, окей – смотрит на нее с вызовом. – Оу? Ты готова отвечать?
Сана вздергивает подбородок, и это уже не та послушная девушка, какую знала Вера.
– Вера, вы не моя мать. Мне не нравится, когда кто-то сует нос в мои дела. И я не собираюсь говорить вам что-либо. Я не обязана.
Вера старательно записывает.
– Что… – вырывается у Саны. – Не надо это писать. Что вы вообще там пишете?
– Ну, отказ говорить сам по себе о многом говорит, – запросто отвечает Вера.
– Но… это не делает меня виновной!
– Я не говорю, что ты виновна, – Вера закрывает блокнот и улыбается.
Все четверо смотрят на нее с раскрытыми ртами, как рыбки гуппи.
– Так можно было просто не отвечать? – шепотом спрашивает Рики.
Джулия пожимает плечами.
– Упустили шанс, – бормочет себе под нос Оливер.
– Что ж, это очень… – Вера уже готовится встать и эффектно выйти, как вдруг раздается звонок в дверь.
В первую секунду все замирают, затем синхронно поворачиваются к Джулии. Та сидит неподвижно, как заяц, услыхавший ликующий крик ястреба.
– Ты кого-то ждешь? – спрашивает Оливер.
Джулия мотает головой и еще пару мгновений собирается с мыслями, после чего направляется к двери. Вера слышит резкий вздох и улыбается про себя. Она догадывается, кто там у двери, и, ну надо же, какой интересный оборот принимает дело! Улыбка ширится, когда до них доносится голос Джулии:
– Эм, добрый день, офицер. Я могу вам чем-то помочь?
Только усилием воли Вера не потирает ладони. Ну разве это не произведет впечатление на полицию, когда они обнаружат ее здесь и поймут наконец, как она помогла им с расследованием?
Но, когда офицер Грей проходит в гостиную и видит всех в сборе, даже у Веры не повернулся бы язык сказать, что она под впечатлением. К ней неприменимо даже выражение «приятно удивлена». А если говорить совсем откровенно, то на ум приходят слова «недовольство» и «досада». Быть может, офицер Грей обижается, что Вера не предложила ей разделить с ними трапезу?
– Офицер Грей, – произносит Вера, – рада вас видеть.
– Вера, – на лице у офицера Грей еще написано немое «какого?..». – Что вы здесь делаете? – И оглядывает остальных. – Не ожидала увидеть здесь столько народу.
– Ох, конечно, я пришла накормить вдову, – отвечает Вера. – Проходите, там еще много еды, только боюсь, маленькая Эмма съела всю говяжью лапшу. Ей надо расти, знаете ли. Не обижайтесь.
– Я не… – начинает офицер Грей, но затем делает глубокий вдох. – Миссис Чен, вообще-то я к вам. Мы можем переговорить наедине?
Джулия торопливо кивает и ведет офицера Грей в соседнюю комнату. «Нет, так не пойдет», – думает Вера. Дверь в комнату закрывается. В гостиной повисает тяжелая, осязаемая тишина. Вера оглядывается поочередно на Оливера, Рики и Сану и бросается к закрытой двери.
– Что вы задумали? – шипит Оливер. – Нельзя же так.
Вера не обращает внимания. У нее за плечами годы практики, она привыкла не обращать внимания, особенно когда ей говорят что-то из разряда «Так нельзя» или «Вам не следует». В своем возрасте Вера считает, что имеет право делать все, что доставляет ей удовольствие. Поэтому она склоняется к двери и осторожно прижимается ухом. Из комнаты доносятся приглушенные голоса, но слов не разобрать. Вера щелкает пальцами.
– Дайте мне стакан, – требует она шепотом.
Вся троица продолжает молча глазеть на нее. «Ах, молодежь. Никакого толку». Она плотнее прижимается ухом к двери, и та в этот самый момент распахивается, из-за чего Вера едва не ныряет в проем. Но, к счастью и благодаря регулярным сеансам ходьбы, Вера довольно сильна и проворна для своего возраста, так что ей удается удержать равновесие. При этом, к несчастью, ее поймали за руку. Или, в данном случае, за ухо. Однако она быстро оправляется, встает прямо и невинно улыбается Джулии и офицеру Грей. Джулия витает где-то в облаках, и в этом, как Вера успела понять, вся Джулия. Офицеру Грей одновременно смешно и досадно, и в этом, как Вера тоже успела понять, вся офицер Грей.
– Вера, вы пытались подслушать личный разговор? – спрашивает офицер Грей.
– Да.
Офицер Грей уже раскрывает рот, но не произносит ни слова. «Ха», – думает Вера. Должно быть, она ожидала, что Вера станет отнекиваться. Офицер Грей щурит глаза и наконец вздыхает.