м все. Но я по нему скучаю, Мика, мне бы хотелось приходить и видеть его за стойкой. Но се ля ви, каждый ищет свой путь к счастью.
В пять часов я звоню в домофон мадмуазель Мишель. Дверь подъезда с характерным звуком отворяется. Не вызывая лифт, я поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Капюсин стоит на пороге в розовых домашних шортах и такого же цвета топе.
– Пьер бы убил ради такого зрелища, – шучу я, кивая головой в сторону подруги. Она смеется и закрывает за мной дверь. Хотя на улице ярко светит солнце, в квартире Капюсин царит мрак и кое-где горит свет.
– Хочешь есть? Пить? – интересуется она.
– Нет, спасибо.
– Тогда перейдем сразу к делу. – Капю открывает окно на кухне и, сильно высунувшись в него, смотрит вверх. – Не могу понять, какая там сегодня погода.
Перед ее домом возвышается здание, все окна в котором плотно завешены шторами. Его тень падает на дом Капюсин.
– Жить на втором этаже – сущее наказание.
– Сегодня на удивление солнечно и тепло, но вечером, как всегда, похолодает.
– Да, но раз солнечно, можно и впрямь надеть платья, а когда похолодает, накинем что-нибудь. Смотри, у нас разные размеры, поэтому я вытащила кое-какие мамины вещи. Она, правда, ниже тебя, но это ничего.
И она направляется в сторону своей спальни. Там на кровати, на столе, на стуле и даже на комоде разложена одежда.
– Ничего себе, сколько у тебя вещей, – восклицаю я.
Капюсин довольно улыбается.
– Моя мама – портниха, большинство платьев она сшила сама.
– Ничего себе! – произношу я, не скрывая удивления.
– Ей нравится шить, особенно на меня. Я же не какая-нибудь клиентка, которая будет недовольно вопить, что это платье подчеркнуло все ее изъяны…
Я растерянно разглядываю разнообразные очки в футлярах, шляпы и шарфы. И море обуви. Подруга говорит, проследив за моим взглядом:
– У нас с мамой один размер обуви. И мы обе любим наряжаться.
Я подхожу к вешалке и снимаю с нее ярко-оранжевую шляпу с широкими полями.
– Можно?
– Конечно!
В своих отвратительных джинсах, толстовке и шляпе я выгляжу так нелепо, что Капюсин начинает хохотать, а я вслед за ней.
– На самом деле на море эта шляпа смотрится отлично. И кстати, я решила надеть это малиновое платье, а сверху накину джинсовую куртку, будет не слишком нарядно, но в то же время платье – что надо, – она подмигивает мне, – эти блестящие босоножки на каблуке, браслет со стразами, сережки, распущенные волосы – и я буду готова!
– Мне нравится цвет платья, такой насыщенно-малиновый: тебя в нем точно никто не пропустит.
– На это и расчет. Кстати, вон там платья моей мамы. Ты не смотри на меня так, она помоднее многих девочек из нашей школы.
Я качаю головой.
– Дело не в этом, я просто не хочу надевать платье.
– Точно? Может, попробуешь?
Я вновь отрицательно качаю головой.
– Но толстовку ты снимешь. Вот, надень эту кофту и эти сережки… Ужас, джинсы тоже никуда не годятся…
Криво ухмыльнувшись, я смотрю на собственные джинсы, которые висят на мне мешком.
– Не критикуй мой стиль, я очень долго над ним работала.
– Я серьезно, они ведь даже не твоего размера.
– Угу… – киваю я.
Джинсы по размеру я больше не покупаю. Эти когда-то были мне впритык, а после стирки и вовсе еле налезали… Но за последний год я похудела на восемь килограммов, а при моем и без того небольшом весе это очень заметно.
– Хотя бы распусти волосы, – не унимается Капюсин, – твой пучок на макушке очень даже ничего, но для разнообразия…
Я не даю ей договорить.
– Капюсин, оставь меня с этим, пожалуйста, – я поворачиваю голову и смотрю ей прямо в глаза, – хорошо?
Она неловко кивает.
– Я тогда краситься и переодеваться, если хочешь, включи музыку или фильм.
Я достаю свой «Киндл» и трясу им в воздухе. Капюсин качает головой:
– Я еще ни разу не встречала девушку, которая бы читала за два часа до вечеринки.
– Это говорит лишь о том, что ты мало читала книг. Есть такие, из-за которых и вовсе не пойдешь на вечеринку.
– Вот когда мне будет пятьдесят, я с радостью открою для себя этот мир, а пока реальный мир для меня интереснее.
Мне не пятьдесят, но я с большой радостью живу в книжном мире. С этой мыслью я погружаюсь в чтение.
– Парни ждут нас внизу, не могут припарковать машину, так что нам нужно поторопиться, пока их не вытурили с дороги, – через некоторое время говорит Капю и смотрит на меня. – Ты уверена, что не хочешь переодеться?
– Попытка номер сто двадцать пять? – весело спрашиваю я и тоже смотрю на Капюсин. Она уже во всеоружии. На каблуках она выше меня и выглядит, разумеется, в сто раз ярче, привлекательнее и интереснее. Я отвожу от нее взгляд и подхожу к зеркалу. Бледная кожа, усталые голубые глаза, нелепый пучок на голове, бесформенная толстовка и ужасные джинсы на размер больше. Если бы был конкурс, как сделать из себя уродину, я бы выиграла, не особенно утруждаясь…
Закинув рюкзак на плечо, я говорю:
– Пошли уже, сегодня ты у нас звезда вечера, не стоит слишком опаздывать.
Мы выходим из подъезда и сразу замечаем огромный джип, который перекрыл дорогу двум машинам.
– Быстрее, – кричу я, и мы бежим. Квен, как истинный рыцарь, открывает нам заднюю дверь. Мы ныряем в машину, и Пьер тут же трогает с места.
– Добрый вечер, дамы. Не хочу показаться невоспитанным, но, Леа, где, черт побери, твое платье?
– Я не смогла ее уговорить, и я тоже не хочу показаться невоспитанной, но, Пьер, где твоя хваленая спортивная тачка? Почему ты заехал за нами на этом огромном тракторе?
Квантан, который только поднес ко рту бутылку воды и сделал глоток, поперхнувшись, выплескивает воду на приборную панель и начинает истерически ржать.
– На тракторе?! – изумленно переспрашивает Пьер, – Капю, это классика, это «Ланд Ровер Дефендер». В бардачке есть тряпка… – недовольно говорит он Квену. Тот, продолжая кашлять, вытирает воду с панели.
– Более классических машин, конечно, не бывает… Тут, как в машине моей бабушки, нужно крутить вот эту фигню, чтобы открыть окно.
Квен вновь начинает ржать, а Пьер кривится:
– Ты издеваешься? Машине всего два года, плюс их больше не выпускают, я успел приобрести новенькую.
– Любопытно, почему же их перестали выпускать… – как ни в чем не бывало продолжает Капюсин.
– Потому что они не проходят по правилам безопасности, в них нет аварийных подушек, но эта машина – зверь.
– Господи… – стонет Квен, пытаясь отдышаться.
– Ты это слышал? Трактор! Мой «Дефендер» – трактор, – в неверии бормочет Пьер.
И Квен вновь принимается хохотать.
– Заткнись ты уже.
– Капюсин, ты просто не понимаешь, на что именно ты посмела посягнуть. Единственное, что он читает – «Ланд Ровер Мэг». А сколько времени он потратил на тюнинг!
– А вы такие тупые, что даже не понимаете, какую крутую работу я проделал, – недовольно бурчит Пьер.
Но я понимаю, что ему действительно неприятно.
– А мне нравится, большая такая, опасная с виду. Машина настоящего русского, – шучу я, дабы разрядить обстановку.
Пьер немного расслабляется и подмигивает, поймав мой взгляд в зеркале. Тут звонит телефон Квантана.
– Неужели ты не забыл о моем существовании? – спрашивает он, взяв трубку.
– Скажи ему, что мы заняты, – встревает Пьер.
– Он тебя и так и слышит.
– Так вот, мы заняты!
– Мы заедем за тобой! – одновременно произносят парни и переглядываются.
– Где ты? Скоро будем, – говорит Квен, пряча телефон в карман.
– Я не поеду за ним, – ворчит Пьер.
– Он на Монпарнасе.
– Пусть прыгает в метро. Я ему водителем не нанимался, – продолжая ворчать, Пьер разворачивает машину.
– Так куда мы едем? – спрашивает Капюсин.
– Пока что на Монпарнас, – коротко отвечает Квен.
– Но мы опоздаем.
– Тем лучше, опоздавшие всегда привлекают к себе внимание, эффект неожиданности, – успокаиваю я подругу.
– О Капюсин, в этом платье ты неотразима. Хочешь, буду отгонять от тебя кавалеров? – с хитрой улыбкой интересуется Пьер.
– Нет-нет, я сама справлюсь. У месье ле президента существуют куда более важные дела.
– Как скажете, мадмуазель! Ваше желание для меня – закон! – театральным голосом провозглашает Пьер.
– Он все равно будет отгонять, – подводит итог Квен, и мы хохочем.
Через двадцать минут машина подъезжает к кинотеатру, и я вижу Рафаэля. Он спускается по лестнице и быстрым шагом направляется в нашу сторону. На нем белая футболка, черные джинсы и кожаная куртка. Волосы собраны в хвост. Он выглядит расслабленно и спокойно. Обычный красивый парень, каких миллион на улицах Парижа. Конечно, он все же выделяется из серой массы. Девушки, игриво улыбаясь, оборачиваются на него. Но в целом он обыкновенный молодой человек, успокаиваю я себя. Ведь стоило мне его увидеть, как у меня сдавило горло и перехватило дыхание.
– Леа, сядешь посередине? – спрашивает Пьер.
Я ничего не отвечаю, только быстро отстегиваю ремень безопасности и подвигаюсь.
– Спасибо, – благодарит меня Квантан, приоткрывает окно и кричит:
– Твое место сзади!
Легкая улыбка озаряет лицо Рафаэля.
– Я люблю сзади, – подмигивает в ответ он.
Пьер смеется. Квен, как всегда в таких случаях, качает головой. Рафаэль открывает дверь машины, и улыбка исчезает с его лица. Увидев меня, он секунду стоит в оцепенении, потом грубо захлопывает ее и подходит к окну Квантана.
– Вы, черт бы вас побрал, издеваетесь надо мной? – рычит он.
Капюсин фыркает, но ничего не говорит. Пьер тоже усмехается:
– Мы опаздываем из-за тебя на вечеринку, садись и не капризничай, – командует он.
– Мы заехали за девочками, потом позвонил ты, – начинает объяснять ситуацию Квен. Рафаэль скептически смотрит на него.
– Мы не специально, – заявляет Квантан, глядя прямо ему в глаза.