– У меня тоже нет особых предпочтений, – задумчиво тянет Пьер, – но ты со своими прекрасными волосами все равно затмеваешь всех, – с улыбкой продолжает он. – А вот Раффи у нас спец по блондинкам, помнишь ту… – брякает Пьер, но не успевает договорить: Квантан злобно смотрит на него, и он резко замолкает.
Я все еще сижу ни жива ни мертва. Я не знаю, как себя вести. Глупо, конечно, но все же в глубине души я бы предпочла, чтобы ему нравились брюнетки.
Рафаэль молча притягивает меня к себе, кладет мою голову себе на плечо и целует в волосы.
– Про брюнеток с голубыми глазами Мика, как всегда, был чертовски прав, – говорит он.
Я улыбаюсь, не поднимая головы. Мика, значит, я полностью в твоем вкусе.
– Все-таки среди Делионов нет геев! – вновь гордо восклицает Пьер, явно меняя тему. – Стойте, нужно три раза по дереву постучать, – вдруг добавляет он.
Квантан тяжело вздыхает.
– По голове себе постучи.
– Дорогой мой кузен, даже если я постучу по твоей голове, это не сработает, нужно дерево! Черт, у меня в машине один только пластик, – возмущенно бормочет он, – Квантан, останови машину!
– Нет, – коротко ответил Квен.
– Что вообще происходит? Зачем тебе нужно дерево? – недоуменно спрашиваю я.
– Чтобы не сглазить, – саркастично отвечает Рафаэль.
– Я сказал: у Делионов нет геев, после этого нужно поплевать три раза и постучать по дереву! – серьезно объясняет Пьер.
– Что? Зачем? – смеюсь я.
– Русская тема от сглаза. – Его серьезный тон смешил меня еще больше. – И не смотри на меня так! Это работает! Квантан, останови мою машину! А то твой сын придет к тебе и скажет, папа, я люблю Антуана…
Мы с Капюсин не выдерживаем и громко хохочем. К моему безмерному удивлению, Квен не спорит. Остановив у дороги, он машет в сторону дерева:
– Иди, стучи три раза, сумасшедший.
– Ты сделал правильный выбор, – выходя из машины, кричит Пьер, – потому что у Делионов нет геев! – орет он на всю улицу, и прохожие поворачиваются к нему. – Давайте со мной, – призывает он нас, – на счет «три» кричим: «У Делионов нет геев!» – и я постучу, ладно?
– Хорошо, хорошо, – отстегивая ремень безопасности, говорит Квен.
Пьер с довольной улыбкой подходит к дереву, громко считая:
– Раз, два…
– Три! – кричит Квантан, быстрым движением захлопывая открытую Пьером дверь и давя на газ.
Рафаэль дает ему пять, и мы все весело и громко хохочем.
– А он доберется до бургерной? – не отдышавшись после взрыва смеха, спрашивает Капюсин.
– Вызовет такси, – спокойно отвечает Квен. – Мы знаем, что ему взять. Как раз к готовому заказу и приедет.
Улыбаясь, я ловлю в зеркале озорной взгляд Квена и подмигиваю ему со словами:
– А ты не такой зануда, каким кажешься.
– Я – соленый огурец, – смеется он и кивает в сторону Рафаэля, добавляя: – С моими братьями приходится соответствовать.
Глава 15
В понедельник весь лицей только и говорит, что о концерте. Девочки в коридорах не стесняются подходить к Делионам и делать им восторженные комплименты, но их вниманием более или менее наслаждается лишь Пьер. Квантан устало улыбается и без особых эмоций благодарит поклонниц, а Рафаэль лишь кивает, проходя мимо.
Погода стоит ясная и теплая. Во время обеда мы решаем купить сэндвичей в нашей излюбленной буланжери и пойти в парк, подальше от школы. Там мы, как всегда, располагаемся на траве. Через некоторое время звонит телефон Рафаэля, он коротко отвечает по-итальянски и прячет трубку в карман.
– Ничего себе, какой это язык? – спрашивает Капюсин.
– Итальянский, – отвечает он.
– Теперь понятно, почему ты не ходишь с нами на испанский, ты собираешься сдавать итальянский, да? Где ты его так выучил?
– У него мама итальянка, – бормочу я и больно прикусываю себе язык. Рафаэль с интересом смотрит на меня, а я еще раз мысленно ругаю себя за беспросветную глупость. О маме-итальянке я узнала от Мики. Он когда-то написал мне, что с детства свободно говорит на двух языках: итальянском и французском. Опустив голову и пряча глаза, я нервно бормочу: – Это предположение. Твоя фамилия Делион, и ты говорил Феррар, что Пьер – француз. Раз вы кузены с одной фамилией, значит, ваши отцы – братья, и тоже французы. Значит, твоя мама, скорее всего, итальянка, если ты так хорошо говоришь на этом языке. Я учила итальянский, знаю, как он звучит, к тому же ты похож… – тут я вновь замолкаю, сильнее опуская голову. Мика говорил, что он похож на маму…
Пьер усмехается.
– На кого он похож, а, Шерлок? На итальянского мачо-мэна?
Я поднимаю голову и встречаюсь с веселым взглядом Рафаэля.
– Твоя дедукция тебя не подвела, – подмигнув, говорит он.
Я неловко улыбаюсь и глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться. Мое сердце бешено колотится. Я ненавижу врать, особенно так глупо и бессмысленно… и тем, кем дорожу. Я отворачиваюсь. А что если все рассказать, что тогда будет? Хватит ли у меня смелости на это решиться? Нет, не хватит, отвечаю я себе. Моя жизнь впервые за долгое время наладилась, я не готова рисковать… Только не Рафаэлем. Им – ни за что. Я смотрю на его красивые губы. Он не целовал меня с того самого дня в Лувре, и я гадаю, когда же он опять меня поцелует и почему он так тянет с этим. Рафаэль о чем-то говорит с Пьером и Квантаном, я не слышу слов, просто смотрю на его профиль, на прямой нос, красивый сильный подбородок. Сегодня он гладко выбрит, и мне хочется провести рукой по его лицу. Хочется коснуться его, притянуть к себе и почувствовать его запах, крепко обнять и не отпускать. Я совершенно не готова рисковать тем, что зарождалось между нами, этой окутавшей нас темной магией. Что будет, если он узнает? Вдруг он оставит меня? Меня познабливает и начинает болеть живот. Почувствовав мой настойчивый взгляд, Рафаэль оборачивается, а я тону в глубине его удивительных глаз. Мне хочется кричать: «Никогда не оставляй меня, никогда!», но я просто смотрю в его черные глаза и не могу пошевелиться. Он склоняет голову набок и смотрит на меня.
– Поедешь с нами?
Я несколько раз моргаю, отвожу взгляд и наконец спрашиваю:
– А куда?
– Где ты была последние пять минут? – весело интересуется Пьер.
Рафаэль опускается на траву рядом со мной, кладет голову мне на колени и улыбается, а я начинаю поглаживать его по волосам. Да, будь всегда так близко ко мне. Будь всегда рядом со мной. Близко. Рядом. Всегда.
– У нашей бабушки Эдит восьмидесятилетие, и она устраивает в Нормандии благотворительный праздник. Мы едем туда на все выходные, это будет долгий уик-энд, ведь в пятницу в школу не надо, поэтому мы поедем в четверг вечером, а вернемся в воскресенье. Поехали с нами? – повторяет Рафаэль.
– Я не знаю, – неуверенно начинаю я, – а где мы остановимся?
– У нашей бабушки. Там несколько домов на одном участке, один из них наш. В нем есть комната для гостей, поживете в ней с Капюсин. Если нужно, я могу попросить бабушку позвонить твоей маме и все ей объяснить.
Я горько усмехаюсь и произношу вслух:
– В этом нет абсолютно никакой необходимости, – а про себя думаю: «Моя мать не звонит мне с тех самых пор, как выставила за дверь».
– Поехали, – тихо говорит Рафаэль, сплетая пальцы с моими, – я очень хочу, чтобы ты поехала.
От его глубокого голоса меня бросает в дрожь. Я наклоняюсь и целую его подбородок.
– Я поеду.
– Капюсин, соглашайся и ты, – канючит Пьер, – я познакомлю тебя с родителями.
Капюсин, только что откусившая от булочки, поперхнувшись, начинает кашлять.
– Воды, – хрипит она. Я протягиваю ей бутылку.
– Мне, конечно, нравятся все эти наши шуточки, – откашливаясь, говорит Капю, – но, Пьер, не вздумай впутывать в это родителей.
Пьер серьезно смотрит на нее и интересуется чужим холодным голосом:
– Впутывать во что?
Капюсин неловко ерзает на месте.
– Во все вот это, во весь этот идиотизм, – нервно жестикулируя, объясняет она.
– В этот идиотизм? – ледяным тоном переспросил Пьер.
– А каким словом назовешь это ты?
Пьер рывком встает с травы и закидывает рюкзак на плечо.
– Никаким.
– Стой, ты что, обиделся? – тоже поднимаясь, спрашивает Капюсин.
– Нет, – бросает он, удаляясь.
– Подожди, давай поговорим! – догоняет его Капю. – На что ты обиделся? – с недоумением спрашивает она, хватая Пьера за руку.
Он молчит, глядя ей в глаза, а потом непривычно тихо чеканит:
– Ты только что назвала идиотизмом мои чувства к тебе.
Видно, что Капюсин растерялась. Пьер высвобождает руку и продолжает свой побег. С каждой секундой он отходит все дальше и дальше.
– Я поеду куда угодно, только не смей на меня злиться, и попроси свою бабушку позвонить моей маме! Потому что на три дня меня так просто никто не отпустит! – на одном дыхание выпаливает она ему вслед.
Пьер с довольной улыбкой оборачивается.
– Я скажу ей, – светясь от счастья и не прекращая улыбаться, говорит он.
Глава 16
Дом бабушки Делионов недалеко от городков Довиля и Трувиля. Мы едем туда два с половиной часа. В этот раз я сижу у окна, разглядывая зеленые бесконечные поля и холмы. После серого Парижа очень непривычно видеть столько ярких оттенков зелени. В пути мы разговариваем, слушаем музыку, спорим и даже играем в слова. Пьер сидит за рулем, Рафаэль – рядом с ним, мы с Капю – на пассажирском диване, а в багажнике парни к нашему с ней огромному изумлению установили еще одно кресло, специально для Квена.
– Ехать два с половиной часа в тесноте не комильфо, – пояснил он.
Пьер горд своей машиной как никогда.
– В «Тесле» запасное сиденье не поставишь, – подмигнул он.
Преодолев примерно три сотни километров, мы подъезжаем к огромным кованым черным воротам, посередине которых изображен герб семьи – два льва с раскрытыми пастями с прописной буквой «Д». Пьер звонит, и ворота раскрываются перед нами, словно в замедленной съемке. Мы въезжаем на дорожку, посыпанную гравием, который громко хрустит под тяжестью нашего автомобиля. Дорожка вроде бы слегка вьется, и по обе стороны от нее цветут кусты чайных роз с пышными благоухающими бутонами. Через несколько мгновений нашим взорам предстает прекрасное старинное «шато»