Я провожу рукой по ноутбуку и бросаю рюкзак на пол, присаживаясь за стол. Меня вдруг озаряет. Это словно удар молнией. Возможно, включается шестое чувство, интуиция или что-нибудь столь же бредовое. Не знаю, что происходит, но я не могу оторвать взгляда от стола. Что-то внутри нашептывает: «Попробуй!» Микаэль, если бы ты хотел, чтобы я не знал содержимое этого компьютера, ты бы просто-напросто стер всю информацию. В какую игру ты со мной играешь, Мика? Я открываю крышку ноутбука и шепчу подсказку: «Ее имя – ключ ко всему». Я знаю, что это за имя. Я точно знаю. Я закрываю глаза и вижу ее лицо. Ее припухшие губы и грустный взгляд. Я вижу очертания ее тела. Тонкие нежные руки, голое плечо и ключицы. Я слышу ее голос. Он низкий и проникновенный. Я знаю, чье имя – ключ ко всему. Ее имя, Мика. Но ты… ты ведь не был с ней знаком. Пальцы почему-то начинают дрожать, и я сжимаю кулаки. Ты же не знал ее… Не знал… Я открываю глаза, руки зависают над клавиатурой, и я пишу ее имя. «Леа». И ударяю по клавине Enter. Компьютер грузится, и спустя секунду я вижу твой рабочий стол. Я с силой захлопываю крышку и зажмуриваю глаза. Что это было? Сердце бешено бьется в груди. Этого не может быть.
Я делаю глубокий вдох, потом выдох, медленно открываю ноутбук, который опять запрашивает пароль, и медленно, с каким-то извращенным удовольствием набираю: «Леа». Так и есть. Пароль верный. Как такое возможно? Как, черт бы меня побрал, такое возможно? Я захожу в Фейсбук под твоим профилем и вижу тридцать семь непрочитанных сообщений, и все они от Леа Санклер. Я вскакиваю со стула и начинаю ходить по комнате. Запускаю руки в волосы. Какого черта! Сажусь обратно. Открываю диалоги, откидываюсь на спинку стула и листаю. Вижу ее фотографию, а потом – свою. Шумно выдыхаю. Моя фотография! Черт бы тебя побрал, Мика. Неужели ты это сделал?! Я ударяю кулаком по столу и больно прикусываю губу, быстро проматывая переписку в самое начало. Мне нужно знать. Мне нужно понять, с чем я имею дело, и я приступаю к чтению. Проходит час, а я все еще читаю и, кажется, даже моргать забыл. Внутри растет и ширится чувство собственной ничтожности. Я раздавлен. Я читаю о том, как сильно она хотела тебя обнять, как мечтала поцеловать тебя. Как сильно нуждалась в том, чтобы ты был рядом. Я читаю твои сообщения, Мика, все они про то, как ты хочешь быть с ней, и в горле встает ком. Она нравилась тебе, она тебе чертовски нравилась… А потом я читаю о Дне святого Валентина, о ее бывшем и о споре, и мне кажется, будто кто-то засунул руку мне в грудь и вырвал сердце. Я ведь недавно спросил Леа, почему она поменяла школу, но не получил внятного ответа. Я не стал настаивать, и она этим воспользовалась. Но тебе, Мика – тебе! – она все рассказала. Тебе она доверила свою тайну и свою боль, которыми не захотела поделиться со мной. Я чувствую укол ревности и дикую злость. Я нахожу ссылку на страничку этого ублюдка, перехожу по ней и вижу самодовольную физиономию, от одного вида которой во мне закипает гнев. На стене – приглашение на вечеринку в честь восемнадцатилетия какой-то девицы: «Все-все, приходите по такому-то адресу, с вас пиво, с нас – отличное настроение». Я достаю телефон и вбиваю в него этот адрес. Я не буду больше читать, Мика. Я больше не смогу. Слишком это тяжело. Слишком больно. Я сжимаю кулаки и смотрю на маршрут, который выстроил телефон. Я не принесу пива, но из всех гостей на этой долбаной вечеринке ты запомнишь лишь меня, сукин ты сын. Лишь меня.
Одного взгляда на Квантана мне хватило, чтобы понять: он знал.
– Почему ты не рассказал мне? – тихо спрашиваю я, закрывая глаза. Мой гнев предназначен не для него.
– Потому что это не имеет значения, – равнодушно отвечает он.
Я резко открываю глаза и смотрю на него.
– Кто тебе сказал, что у тебя есть право решать, что имеет для меня значение, а что нет?
Он качает головой.
– Я поговорю с тобой, когда ты будешь в состоянии слушать.
Я ничего не отвечаю, подхожу к комнате Пьера и громко стучу в дверь.
– Собери парней, я выслал тебе адрес.
…Вечеринка проходит в квартире на первом этаже, балконные двери квартиры открыты и выходят в маленький дворик. Гремит музыка. Мы заходим, и перед нами все расступаются. Переглядываются, перешептываются. Какая-то девица в мини-юбке интересуется, кто мы такие, я даже не удостаиваю ее взглядом. Около дверей я вижу его. Пьер хватает меня за плечо, я смотрю ему в глаза.
– Сделай так, чтобы мне не помешали.
Он коротко кивает и оценивающе разглядывает толпу. Я снимаю кожанку и кидаю ее на пол. Этот ублюдок поднимает голову и смотрит мне в глаза. Его рот чуть приоткрылся, а глаза бегают, нервно рассматривая всех нас. Да, я пришел не один. И да, тебе конец. Я подхожу к нему и без прелюдии бью в лицо. Он дергается, но лишь злобно смотрит на меня. «Легко не сдашься», – ухмыляюсь я про себя. Значит, все будет гораздо интереснее. Он толкает меня в стену. Я хватаю его и бью коленом в живот. Слышу вокруг крики, мат, женский визг. Вижу, как Пьер бьет кого-то по морде, и пропускаю удар в скулу. Закрываю глаза. Боль горячей волной прошивает тело, но я ее практически не замечаю, потому что меня переполняет безумный гнев. Я вспоминаю взгляд Леа, так напоминающий взгляд загнанного зверька. Я вспоминаю, как он говорил с ней на дурацкой вечеринке, как смотрел на нее, и мне хочется его убить. Я теряю всякий контроль над собой, не осознаю и не вижу происходящего вокруг. Я вижу только этого подонка и наношу ему удар за ударом. Кажется, он пытается сопротивляться, мы крушим мебель, бутылки, посуду. Я смутно ощущаю боль, но не могу остановиться. Я валю его на пол и продолжаю бить. Несколько человек хватают меня сзади, и я пытаюсь оттолкнуть их, но не могу справиться с их хваткой. Этот ублюдок смотрит на меня ненавистным взглядом и орет:
– Ты чертов псих!
Он плюет в меня кровью. Я умудряюсь отпихнуть тех, кто меня держит, и бью его по морде, а потом говорю тихо, медленно и отчетливо:
– Подойдешь к ней хоть раз, и я убью тебя.
Каждый сукин сын, живущий на этой земле, должен знать об одной очень важной истине: рано или поздно найдется псих вроде меня, который выбьет из него дурь. Несколько человек валят меня, и я чувствую, как на запястьях защелкиваются наручники. Я ухмыляюсь и смотрю на окровавленное лицо напротив. Полицейские слишком долго ехали. Я успел сделать то, зачем сюда явился.
Я сижу на жестком стуле и смотрю под ноги. Полицейский нервно постукивает ручкой по столу.
– Малолетние засранцы, вы совсем страх потеряли, – шипит он. Я молча плюю кровью в ведро. Он матерится. Пьер и Квантан сидят рядом, я не смотрю на них, но ощущаю их пристальные взгляды. Я закрываю глаза и чувствую боль. Болят ребра и руки, лицо и голова. Болит и что-то глубоко внутри, и эта боль сильнее физической. У меня такое ощущение, будто меня предали. Тихо смеюсь собственным мыслям. Тебя ведь действительно предали. Леа и Мика. Мика и Леа.
В комнату уверенным шагом входит месье Моро, адвокат нашего деда, и ее сразу заполняет запах дорогого одеколона. Он просит нас выйти в коридор, мы подчиняемся. Квантан опускает руку мне на плечо, но ничего не говорит вслух. Это его способ сказать мне: «Я рядом». Пьер нарушает молчание.
– На мне следы от зубов, – заявляет он и начинает громко смеяться, – хотя с телками я вроде не дрался.
Квантан испускает тихий смешок, я поднимаю глаза и смотрю на кузенов. Им хорошенько досталось, но я не вижу на их лицах недовольства. Пьер с привычной ухмылкой смотрит на меня.
– Не пялься на меня так, – заявляет он непринужденным тоном, – из нас троих хуже всех выглядишь ты.
Он подмигивает, и я опять беззвучно смеюсь.
Моро выходит спустя несколько минут. Поправив идеально расчесанные волосы, он смотрит на нас скучающим взглядом и спокойно говорит:
– Снаружи ваш ждет машина, возвращайтесь домой.
– Наши друзья… – начинает Пьер. Адвокат останавливает его жестом.
– У меня все под контролем.
Я не задаю лишних вопросов. Втроем мы выходим из полицейского участка и видим озабоченный взгляд Этьена, который молча подает мне толстовку. Я надеваю ее.
– Я вернусь домой позже, – твердо произношу я и вижу озадаченное выражение его лица. Он открывает рот и медленно закрывает, не зная, что мне сказать. Я отворачиваюсь и иду в сторону метро.
– Раф, – зовет меня Пьер, – только без глупостей, их мы совершаем вместе, ведь так?
Я бросаю через плечо:
– Через два часа буду дома.
Он кивает и садится в машину. Квантан с беспокойством смотрит на меня.
– Это все не имеет значения, – повторяет он.
Я молча ухожу. Это все имеет еще какое значение.
Глава 27
Я гляжу на часы и с каждой секундой тревожусь все сильнее. Его нет уже четыре с половиной часа, и я сама не своя от страха. Пьер и Квантан не берут трубки, номера Микаэля у меня и вовсе нет. Я до боли кусаю губу, не зная, кому звонить и что делать. Мне страшно. Очень страшно. Я молча молюсь, чтобы все было хорошо. Я жду, ломая руки, тяжело дыша и с надеждой поглядывая на дверь. Наконец в коридоре раздаются шаги. Я замираю, затаив дыхание и прислушиваясь. Шаги становятся все громче, все ближе. Я вскакиваю с матраса и нараспашку открываю дверь. Рафаэль смотрит на меня. Он избит, на руках и лице у него запекшаяся кровь, но не это меня пугает. Его взгляд. Черные, холодные глаза смотрят прямо на меня. Я пячусь. Он медленно переступает порог, громко захлопнув за собой дверь, и движется прямо на меня, а я отступаю, все дальше и дальше, пока не упираюсь спиной в стенку. Тогда я закрываю глаза и нервно сглатываю.
– Смотри на меня, – жестко говорит Рафаэль. Я не открываю глаз. – Смотри на меня! – повторяет он громче. Я открываю глаза и пристально смотрю на него. Он глядит на меня как на ничтожество, а потом цедит ледяным голосом:
– Что ты чувствуешь, Леа, когда я тебя целую? Ты представляешь его, да? – На губах у него появляется жестокая ухмылка.