Нерассказанная история — страница 28 из 50

27 марта 1999 года

...

Дорогой Лоуренс!

Каждый день прошлого месяца я хотела написать вам настоящее длинное письмо и рассказать все. Сажусь писать… и ничего. Я снова опустошена. Постоянно ем. И вы знаете, что я делаю после этого. Мне становится хуже. Что мне делать, Лоуренс? Я хочу, чтобы это прекратилось.

С любовью

Лидия

.

11 апреля 1999 года

...

Дорогой Лоуренс!

Я оставила свою жизнь. Я оставила своих детей. Оставила все. И оставила вас. Позволила вам умереть, когда меня не было рядом. Как я могла так поступить?! Потому что думала только об одной особе. Оставила все, но взяла ее с собой. Хотя думала, что и ее оставляю.

Со всей моей бесполезной, но вечной любовью

Лидия

.

14 июня 1999 года

...

Дорогой Лоуренс!

Знаете, я снова переехала. Очередная новая жизнь. Новое начало. Я думала, вы будете настроены скептически. Но вы, похоже, одобряете, а это для меня много значит. Я снова чувствую, как вы наблюдаете за мной. И куда бы ни шла, ощущаю, что вы рядом.

Поэтому хожу и хожу.

Вы были со мной, когда я записалась к краниосакральному [6] терапевту.

Мэм,  – сказали вы,  – извините мою дерзость, если я предположу, что вы уже бывали у всех этих терапевтов.

Прежде всего я велела вам помолчать. И не называть меня «мэм».

Но я не пошла. Отменила визит к терапевту и отправилась гулять. И пришлось признать, что вы правы. Мне удивительно трудно сердиться на кого-то, даже на себя, особенно когда вокруг деревья, деревья и еще раз деревья. Всегда ненавидела сельскую местность. Любовница моего мужа была хозяйкой нашего загородного дома. Вернее, «их» загородного дома. Как вы знаете, Балморал был чертовски кошмарен. Бесконечные складывания пазлов… и стрельба по животным. Невыносимо!

А теперь здесь только я и деревья, и я могу гулять, не гадая, где прячутся фотографы и где появятся снимки. В конце дня я не чувствую ног. На икрах появились мускулы, но плавание помогает их выровнять. Я подумывала присоединиться к клубу здорового образа жизни, но это очень дорого, а я не трону деньги, которые вы велели мне отложить до того времени, когда буду готова купить собственный дом. Муниципальный бассейн переполнен только по уик-эндам.

Мне нужно что-то решать насчет работы. Деньги на счета, еду и аренду не бесконечны. Спасибо за то, что напомнили мне.

Ваша преданная Лидия.

23 июня 1999 года

...

Дорогой Лоуренс!

Не знаю, сколько продлится это спокойствие. Я еще не доверяю ему. Но буду продолжать делать то, что делаю сейчас. Ловлю себя на том, что жду следующего дня. Прогулок, плавания, прогулок… и только. Теперь мне не приходится вытаскивать себя из постели.

С надеждой

Лидия

.

2 июля 1999 года

...

Дорогой Лоуренс!

Во время прогулок я снова и снова обдумываю случившееся. Я изменила все и думала, что это все будет иным. На самом деле это не так. Ничего не изменилось. Во всяком случае, изменилось недостаточно. Раньше я всегда винила за это кого-то другого. Но теперь все злодеи закончились. Валить свои беды не на кого.

Иногда, гуляя, я вообще не думаю. Просто смотрю, какого цвета листья на деревьях. Как мох блестит на камне. Иногда сажусь на корточки и разглядываю суетящихся по земле крошечных созданий. Сегодня видела двух огромных жуков-рогачей, атаковавших муравейник.

Днем я пошла купаться. Вечером ужасно проголодалась. Я уже и забыла, как хорошо поесть, когда ты голодна!

Спасибо за то, что терпите меня.

Ваша Лидия.

6 августа 1999 года

...

Дорогой Лоуренс!

Нельзя убежать от самой себя, но можно научиться жить с собой. Во всяком случае, попытаться. Возможно, есть люди, которые способны вас научить, но я таковых не нашла. И Богу известно, как долго и усердно я искала!

Я только что прочитала все свои письма. Я по-прежнему требовательна, не так ли? Но больше этого не будет, обещаю. Я храню их в коробке и не собираюсь выбрасывать. Может, когда-нибудь мне снова захочется их перечитать.

Искренне ваша

Лидия

.

30 августа 1999 года

...

Дорогой Лоуренс!

Больше я писать не буду. Потому что сама выбираю, в чем признаться и о чем умолчать. Получается, вы способны видеть только то, что хочу я. Письмо очень мало говорит об авторе. Я хотела бы поведать вам больше. Всю свою жизнь в форме письма.

Наступят и такие дни, когда вы не сможете мной гордиться. Надеюсь, их будет немного. И надеюсь, это будет не часто.

Я всегда знаю, Лоуренс, когда не дотягиваю до ваших стандартов, даже если вы делаете вид, будто одобряете. Такое бывало нередко. Вы всегда были слишком добры.

Похоже, вы слегка подняли брови? Знаю, о чем вы думаете. Завтра она снова напишет мне, чтобы отругать за что-то.

Все в порядке, Лоуренс. Возможно, я и не сумею измениться. Но скорее всего у меня получится, если вложу в это все свое сердце.

Я едва не сказала «вложу разум».

Предпочитаю рассчитывать на свое сердце, каким бы непостоянным оно иногда ни оказывалось.

Я вижу вас, Лоуренс. И знаю, что вы видите меня.

Ваша вечно любящая

Лидия

.

Глава 17

Когда снова настала среда, Лидия помогла Эмбер обновить витрину. Они подняли четыре манекена, раздели и отвинтили руки. Манекены переживали унижения с непроницаемыми улыбками Моны Лизы.

– Я подумывала выставить вечерние платья, – пояснила Эмбер. – Но может, сразу четыре слишком много?

– Нет, наоборот. Пусть в глаза бросаются. Сколько ты продала?

– Одно, – с сожалением улыбнулась Эмбер. – Плюс то, за которое ты буквально всунула мне деньги.

– Тогда за работу! Сейчас мы их расставим!

Сначала они попробовали розовый шифон, но цвет не шел к волосам и окраске манекена.

– Нет, – покачала головой Лидия, – если только мы немедленно не отнесем его в солярий.

Они сняли платье и заменили его голубой тафтой. Лидия встала на возвышение, и Эмбер подала ей манекен. Платье нужно было подколоть в талии. Когда все было сделано, Лидия вышла на улицу, чтобы проверить общее впечатление.

Миссис Дивер, продавщица аптеки, проходя мимо, помахала и прошествовала дальше, по-голубиному выпятив грудь. На той стороне дороги Соня из цветочного магазина добавила к цветочной выставке у порога ведра с желтыми и белыми хризантемами. Вытерла руки о передник, распрямилась и вальяжно, как кошка, облокотилась о косяк. День в детском саду закончился, и мамаши с детьми гуляли по улице, останавливаясь перед витринами, побыстрее проходя золотистые солнечные островки, чтобы подольше понежиться в прохладных озерцах тени. В основном все стремились в булочную, из которой дети вылетали с подогретой сладостями скоростью.

Альберт-стрит была широкой и гостеприимной. По обочинам тротуаров росла трава, а по мостовой могли проехать одновременно две конные повозки. Северный конец украшало здание мэрии в строгом георгианском стиле. Магазины и жилые дома, обрамлявшие улицу, имели маркизы и тенты элегантных неброских оттенков. Жилые здания были обиты вагонкой либо деревянными досками на нижнем этаже…

Альберт-стрит была главной улицей города, но она не производила впечатления тесной или многолюдной. Здесь можно было свободно дышать.

Лидия увидела, как из своего бунгало выходит мистер Манкузо. В это время дня он любил сидеть на маленьком табурете с ножками из стальных трубок. И сейчас приветствовал знакомых сияющей улыбкой, словно поверить не мог, что прожил еще день. Он был таким стареньким и хрупким, что, возможно, этих дней осталось не слишком много.

Он поставил табурет у крылечка, и когда очередной ребенок подходил и подставлял щечку, мистер Манкузо, ущипнув ее, от восторга едва не падал с табурета.

Через шесть недель Альберт-стрит нарядится для ежегодного праздника. Скорее бы!

Лидия улыбнулась себе под нос. Было время, когда она почти не могла оставаться подолгу в одной стране, в одном городе, на одном континенте, и при этом не терзаться очевидной уверенностью в том, что это место не для нее. Не успевала выйти из самолета, и тут же начинала обдумывать, как бы сократить время пребывания.

Теперь она жила здесь круглый год, вернее, уже три года. Знала календарь ежегодных мероприятий и каждодневную рутину и позволяла (хоть и с улыбкой) спокойным ритмам этого места укачивать себя.

– Что теперь? – спросила Эмбер. – Зеленый шелк?

– Да. И расскажи, как продвигаются дела.

– С Филом?

Эмбер посмотрелась в зеркало и одернула юбку.

– Мы ужинали. Все было очень прилично. Я думала, он вчера позвонит, но ошиблась. Как, по-твоему, он позвонит сегодня?

– Так он тебе нравится? Раньше ты не казалась такой уверенной.

– Ты права. Не казалась, – простонала Эмбер.

– А теперь?

Эмбер расположилась на диване.

– Неделю или около того назад я бы сказала, что не слишком заинтересована. Он славный, манеры хорошие, но отрастил брюшко, не особенно красив, хотя глаза неплохие! Дети с ним познакомились. Только мимоходом, потому что он живет так близко. Но думаю, они поладят. Он дантист. Много говорит о зубах.