Лидия подхватила вещи Грабовски, сунула в сумку пудреницу, бусы из ракушек и постучала в дверь чулана.
– Скажите мне, какой породы была ваша собака? Та, которую сбил грузовик?
Она услышала приглушенное фырканье.
– У меня никогда не было собаки.
– Я так и думала, – кивнула она. Выбежала на дорогу, нашла «понтиак» и поехала в город. В «Ночлег и завтрак». На какой-то момент показалось, будто в глазах темнеет и она сейчас отключится, но оказалось, это небо за какие-то мгновения из нежно-розового стало пурпурным и черным. Гроза!
Она включила фары. Сколько времени пройдет, прежде чем он осмелится выбраться из чулана?
Град барабанил по капоту, лишая ее возможности спокойно поразмыслить. Лидия с трудом вела машину, не теряя из виду дорогу.
Наконец она взбежала на крыльцо, позвонила и, не дождавшись ответа, попыталась что-то разглядеть сквозь эркеры на фасаде. Свет был включен, и сквозь щель между шторами она увидела мистера Джексона. Тот, как всегда, сидел в кресле, но был на удивление бодр и вроде бы даже читал.
– Мистер Джексон! – завопила она, колотя в стекло. – Мистер Джексон! Это Лидия!
Она снова позвонила. Мистер Джексон и в лучшие-то времена не слишком хорошо слышал, а теперь громовые раскаты и стук градин заглушали любые звуки.
– Мистер Джексон!
Никакой реакции.Она направилась на восток, к реке, оставила Руфуса в машине и спустилась по крутому берегу к воде с ноутбуком, диктофоном и обеими камерами. Подошвы скользили по ковру из ледышек. Град шел настолько густо, что жалил шею. Уже внизу она упала. Не вставая, взяла телефон и диктофон и, все еще сидя на склоне, швырнула их в воду. Только потом встала, захватила камеры и ноутбук, одолела еще пару ярдов, остановилась на краю у воды и выложила вещи в ряд. Подняв первую камеру и держа ее за ремешок, раскрутила и, полюбовавшись черным прямо-угольником, летавшим над ее головой, подобно зловещей летучей мыши, отпустила. Камера долетела до середины реки. За ней последовала вторая. Ноутбук, как плоский белый камень, скользнул по поверхности и несколько долгих секунд плавал в воде, пока не поддался быстрому течению, утянувшему его на дно.
К тому времени, когда Лидия вернулась в машину, на ней нитки сухой не было. И все же, несмотря на прохладный ветерок, ей стало жарко. Если она позвонит и оставит сообщение для миссис Джексон… Но о чем она напишет? Не пускайте в дом постояльца сегодняшней ночью? Три сообщения от Эмбер. О Господи, она должна была приехать на вечеринку в честь собственного дня рождения!
Почти без четверти девять. Тридцать пять минут прошло с тех пор, как она заперла его в чулане. Снесла вещи вниз, потом поднялась наверх и объявила, что собирается посидеть здесь с четверть часа, чтобы собраться с мыслями. Но если она услышит хоть малейший шум, то выстрелит прямо в дверь.
Потом, сняв туфли, она осторожно спустилась по лестнице. Даже не имея машины, он за полчаса доберется до «Ночлега и завтрака».
И что потом? Она должна рассуждать последовательно. Конечно, нужно убираться отсюда, но один час погоды не сделает. Грабовски может обратиться в газеты со своей флэшкой, однако твердых доказательств у него нет. Она мало похожа на себя, прежнюю, и достаточно долго считалась мертвой, поэтому даже таблоиды не прикоснутся к снимкам, не задав предварительно несколько вопросов Грабовски.
Главное сейчас – добраться до аэропорта. Зачем рисковать тем, что у нее уже есть. Разве она не попала в этот переплет из-за своей нерешительности, она оттягивала и оттягивала неизбежное.
Нужно позвонить Эмбер и все рассказать. А потом она спокойно уедет.
Лидия нажала кнопку, чтобы ответить на последний звонок, но, не дождавшись соединения, отключилась.
Глава 28
В чулане было так темно, что Грабовски никак не мог разглядеть часового циферблата.
Он присел на корточки, плечом отводя в сторону блузки Лидии. Какого хрена? Какого хрена он допустил случившееся? И сидит ли она сейчас в спальне или успела удрать? С нее все станется! Она совершенно безумна!
– Эй, вы там? – осторожно окликнул он.
Она не ответила. Но это ничего не значит.
Грабовски едва подавил стон. Она взяла его машину и прямиком помчалась к миссис Джексон. Потом она извинится и скажет, будто ей нужно в ванную. Поднимется в его комнату, и все будет кончено. Если только каким-то чудом он не окажется там раньше.
Спина просто разрывалась от боли, бедра ныли, челюсти сводило спазмом, и он едва мог их разжать и сглотнуть. На глазах выступили слезы гнева и злости. Мать его за ногу, сколько он просидел в темноте?
Он качнулся влево и прижался ухом к дверце, проверяя, не услышит ли чего.
– Эй! – снова позвал он, и словно издалека раздался глухой удар. Грабовски, запаниковав, стал слепо отталкивать лезущие в глаза блузки и случайно ударил себя в нос. Что-то загремело, покатилось, и он забился в самую глубь чулана, прикрывая руками голову. Сердце колотилось так громко, что его стук, казалось, эхом отдавался в чулане. Он заставил себя размеренно и глубоко втягивать воздух. Ничего не случилось. У него что-то вроде приступа клаустрофобии. Она его не звала и уж тем более не стреляла. Просто упала вешалка, а он едва не обмочился!
Грабовски встал, продрался сквозь одежду и начал стучать кулаками в дверцу чулана. Затем повернулся боком и стал биться в нее плечом. Отстранился и дважды ее пнул. Миссис Джексон куда-то уходит сегодня вечером. Она постоянно об этом твердила. Ужин с бывшими членами театрального общества. Мистер Джексон будет дремать в кресле. Так что шанс еще есть.
Он ощутил, как возвращаются силы. Ничего еще не потеряно!
Грабовски стиснул кулаки и стал сгибать и разгибать руки, пытаясь восстановить кровообращение. Копя ярость. Потом с воплем повернулся на левой ноге, ударился головой о перекладину и умудрился провести прием карате, которым расщепил дверцу и вышиб замок.
Он пустился бежать, но вскоре стал задыхаться, и в боку закололо. Он не спал ночь, а сейчас почти не соображал, что делает. В голове раздавался какой-то хруст, но Грабовски не обращал на это внимания. Доковыляв до обочины, он встал под фонарем, гадая, нельзя ли как-то сократить дорогу. По обеим сторонам шоссе лежал толстый, поблескивающий слой чего-то белого. Грабовски нагнулся. Захватил пригоршню градин и несколько минут смотрел, как они растекаются на ладони.
Увидев приближавшуюся машину, Грабовски попытался ее остановить. Но ничего не вышло, и он тихо выругался. Затем снова побежал трусцой.
Слава Богу, он держал ключ от «Ночлега и завтрака» отдельно от остальных, а она не подумала его спросить. Видно, не так умна, какой себя считает.
Из-за забора залаяла собака. В окне светился экран телевизора. Идущая навстречу женщина опасливо обошла его. В печени кололо все сильнее. Он схватился за бок обеими руками и ускорил бег.
Еще до того как услышать сирену, он увидел отраженный от градин свет. Патрульная машина обогнала его и затормозила. Двое полицейских вышли на дорогу и остановились, широко расставив ноги и подбоченившись.
– Прошу вас предъявить удостоверение личности, сэр.
Нужно сохранять хладнокровие.
Он пригладил волосы, словно это способно придать ему респектабельный вид. Поможет это, как же!
– Разумеется, – кивнул он, доставая бумажник. – Какая-то проблема?
Тот коп, что покороче, едва взглянул на водительское удостоверение.
– Не возражаете, если я задам пару вопросов, сэр?
Грабовски ощутил, как задувает ветер в дыру на брюках. Может, этого окажется достаточно, чтобы охладить его гнев?
– Я немного спешу, офицер, нельзя ли заняться этим позже?
Молчание, которым была встречена его реплика, сводило с ума. Он перевел взгляд с одного офицера на другого. Коротышка похлопывал удостоверением Грабовски себя по бедру. Его напарник, карандаш в мундире, имбирный орех, по-прежнему стоял, подбоченившись.
– Боюсь, нельзя, сэр, – заметил тот, что покороче. – Не могли бы вы сказать, где были сего-дня вечером, сэр?
А вот этого он объяснить никак не мог. И требовалось срочно добраться до «Ночлега и завтрака», раньше, чем миссис Джексон придет домой и выдаст Лидии «драгоценности короны».
– Я гулял. Гулял, а теперь возвращаюсь в Фэйрфакс, в «Ночлег и завтрак», где остановился.
– Мы просим вас проехать с нами к начальнику полиции, сэр.
– Зачем? Или человек больше не имеет права пройтись по улице?
В какой-то безумный момент он решил сбежать. Представил, как срывается с места, обгоняет патрульную машину, увертывается от пуль, перелетает через заборы и, окровавленный, но не сломленный, устремляется к победе.
И тут впервые заговорил высокий коп:
– Нам доложили о взломе и проникновении на чужую территорию. Вы подходите под описание грабителя.
Он поковырял ногтем между передними зубами.
– Будьте послушным мальчиком и следуйте за нами.
– Я могу объяснить, – в панике забормотал Грабовски, – но позже. Или вы сейчас поедете со мной, и я покажу вам то, что все объяснит.
– Забавно, – хмыкнул высокий и хлопнул напарника по спине. – Мы хотим, чтобы он пошел с нами, а он требует следовать за ним. И чей будет верх?
– Давайте мы усадим вас в машину, сэр.
Манера маленького слизняка обращаться к нему «сэр», была рассчитана на то, чтобы окончательно его достать. Но он не собирается подыгрывать этим двоим.
– Время для меня на вес золота, – пояснил он и застонал про себя. Какого черта он это сказал?
– Я арестую вас за сопротивление, сэр.
Это было уж слишком, мать их… С него довольно! Двое гребаных шутов!
– Если вы не перестанете повторять «сэр» в конце каждого предложения…
– И что? Что тогда случится, сэр?
– Послушайте, – пробормотал он, давясь собственным бешенством. – Если по пути в участок я не заберу кое-что из «Ночлега и завтрака»…
– Врежь ему, – посоветовал высокий, – он отказывается