[119]. Как метко сказал один западный дипломат, «теперь ясно, что благодаря политике Дональда Трампа Европа теснее взаимодействует с Китаем и Россией»[120].
Такие разговоры дополнительно подпитывали страх европейцев, что Трамп развяжет войну с Ираном или спровоцирует Иран, с его падающей экономикой и растущим напряжением в обществе, предпринять собственные действия в Ормузском проливе. Согласно тому, что колумнист Asia Times Пепе Эскобар определил как «информационный бюллетень, циркулирующий в избранных финансовых кругах Евросоюза», «Германия страшно боится перекрытия Ормузского пролива, через который доставляется значительная часть импортируемого немцами природного газа и нефти, потому что в этом случае страна окажется в полной зависимости от поставок нефти и газа из России. Именно поэтому Германия должна поддерживать иранскую ядерную сделку всеми силами». «Отсюда, — пояснялось в информационном бюллетене, — и встреча Меркель с Путиным [в середине августа 2018 года], и запуск нового валютного плана, чтобы вывести Германию и весь мир из-под контроля долларовой системы SWIFT-CHIPS»[121]. Всего месяцем раньше Трамп бранил Германию за поддержку проекта газопровода «Северный поток‐2», который пойдет из России в Германию по дну Балтийского моря в обход Украины и принесет в страну 55 миллиардов кубометров газа. В июле 2018 года Трамп привел в замешательство саммит НАТО, когда во время деловой встречи лидеров альянса обвинил Германию в том, что страна «полностью контролируется Россией». «Думаю, очень печально, — сказал Трамп, — что Германия заключает крупную сделку с Россией по нефти и газу, когда предполагается, что она защищается от России. На самом деле Германия платит России миллиарды и миллиарды долларов в год. Никогда не следовало позволять такому случиться»[122].
Напряженность вокруг Ирана усилилась в июле, когда Трамп, по всей видимости, отвечая на речь иранского президента Хасана Рухани, разразился одним из своих утренних твитов. Написанный большими буквами, твит гласил: «Иранскому президенту Рухани: ВПРЕДЬ НИКОГДА НЕ УГРОЖАЙТЕ СОЕДИНЕННЫМ ШТАТАМ, А ТО ПОСТРАДАЕТЕ ТАК, КАК МАЛО КТО СТРАДАЛ ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»[123].
В сентябре Джон Болтон, из всех сил строя из себя крутого парня в стиле Грязного Гарри, грозно рычал на Иран: «Пусть мое сегодняшнее обращение будет предельно ясным: мы следим, мы придем за вами». Болтон добавил: «Если вы пойдете против нас, наших союзников или наших партнеров; если причините вред нашим гражданам; если продолжите лгать, мошенничать и вводить нас в заблуждение, то да, вы в самом деле страшно поплатитесь за это»[124]. Он также пригрозил «ужасными последствиями» всем, кто продолжит вести дела с Ираном, предупредив: «Мы не намерены позволять обходить наши санкции ни Европе, ни кому-либо еще»[125].
Полковник Ларри Уилкерсон уже встречался с такой историей раньше. Несколько месяцев назад он понял, что Трамп, готовясь к войне с Ираном, действует по сценарию Джорджа Буша-младшего в отношении Ирака. Уилкерсон сожалел, что помогал готовить показную презентацию для вторжения 2003 года, являясь руководителем аппарата госсекретаря Колина Пауэлла. Обеспокоенный неприятными параллелями, он написал убедительную статью для New York Times в надежде, пока не поздно, пробудить американский народ. Уилкерсон процитировал лживое представление Никки Хейли «неопровержимого» доказательства, что Иран не соблюдал резолюции ООН по баллистическим ракетам и Йемену, а потом сравнил его с «поразительно похожим» и столь же подлым представлением Пауэлла пятнадцать лет назад. Полковник горько сокрушался по поводу «политизации разведывательных данных», которая снова происходит, и того факта, что «информационные агентства в значительной степени не смогли опровергнуть фальшивые россказни об Иране, исходящие из Белого дома Трампа». Уилкерсон заключил:
«Оглядываясь на наш стройный марш к войне с Ираком, я понимаю, что для нас не имело значения, что мы использовали лживые или специально подобранные разведданные; что нереалистично было утверждать, будто эта война „окупится“, а не потребует триллионов долларов; что, наверное, мы были безнадежно наивными, полагая, что война принесет демократию, а не обрушит регион в пике.
Единственной целью наших действий было убедить американский народ в правильности войны с Ираком. Опросы показывают, что мы справились. Господин Трамп и его команда пытаются сделать это снова. Если мы не будем внимательны, у них тоже получится».
Правда, Уилкерсон видел большое различие между войной Буша с Ираком и замаячившей войной Трампа с Ираном. Если начать войну против Ирана, вторжение в Ирак покажется прогулкой в парке или выходными в Мар-а-Лаго: «Война с Ираном, где население почти 80 миллионов человек, а пересеченная местность и огромная стратегическая глубина делают задачу гораздо сложнее, чем в Ираке, будет в 10–15 раз ужаснее иракской войны и по потерям, и по затратам»[126].
Готовность Трампа в одностороннем порядке выйти из иранской сделки, несмотря на практически всеобщее неприятие такого шага, подтвердило убеждение северокорейцев, что соглашение с Соединенными Штатами не будет стоить и бумаги, на которой его напишут, а единственным способом предотвратить вторжение США является создание надежного ядерного щита. Над этим работали годами, но агрессивная риторика Трампа добавила Северной Корее решимости повысить темпы ядерной и ракетной программ. В 2017 году заметные успехи на этом пути Северной Кореи и предсказуемо воинственный ответ Трампа могли поставить мир на грань атомной войны.
Трамп поначалу отвергал северокорейского лидера Ким Чен Ына как «28-летнего старого психа [old wack job]»[127] и «маньяка», которого Китаю следует «заставить исчезнуть тем или иным образом». Позже он изменил мнение и сказал, что угостил бы Ким Чен Ына гамбургером, но не дорогим «официальным обедом». Трамп проявлял чувства, удивительно напоминающие те, за которые несколькими годами ранее и Хиллари Клинтон, и многочисленные республиканцы порицали Обаму: «Я не буду ни с кем говорить… Есть шанс 10–20 %, что я смогу уговорить его избавиться от этого проклятого ядерного оружия, потому что кто, черт возьми, хочет, чтобы оно у него оставалось?»[128]
Непредсказуемые поступки Трампа, а также враждебные, пусть и неоднородные послания укрепили опасения северокорейских руководителей и усилили их желание демонстрировать свои растущие возможности в области ядерных вооружений. Воспоминания о событиях войны в Корее никогда не стирались на Севере и сознательно поддерживались северокорейскими руководителями, чья легитимность и требование абсолютного самопожертвования во многом зиждились на том, что они защитили народ от дальнейшего уничтожения американцами. Страна изобилует напоминаниями об ужасающих страданиях людей от рук американцев во время войны. В пхеньянском Музее Победы в Отечественной освободительной войне, например, осуждаются «агрессоры американского империализма», которые устроили «самую кровопролитную бойню в истории»[129]. Генерал Кёртис Лемей, глава Стратегического командования ВВС США во время Корейской войны, говорил, что в Северной Корее американцы «брали на прицел все, что двигалось», в результате чего погибло 20 % населения. Этот факт доводится до сознания северокорейцев со школьных лет и закрепляется в течение всей их жизни. Историк Брюс Камингс рассказал Newsweek, что «большинство американцев не имеют никакого представления о том, что на территории Северной Кореи мы разрушили больше городов, чем в Японии или Германии в течение Второй мировой войны… Каждый северокореец знает это, факты о войне хорошо вбиты ему в голову. А мы и не слышали»[130]. Южнокорейцам, напротив, преподносят совершенно другую интерпретацию истории, в которой оправдывают США за приведение на пост главы страны деспотичного Ли Сын Мана и поддержку японских коллаборационистов, десятилетиями жестоко притеснявших население Южной Кореи. Массированные американские бомбардировки во время войны, которыми США разрушили и Южную Корею, практически забыты. В Южной Корее помнят более свежие события — экономическое процветание, которое, как написала Су Кён Хван в книге «Трагедия Корейской войны» (Korea’s Grievous War), «самый упоминаемый факт, используемый для объяснения роли США в Корейской войне и продолжающегося присутствия в стране американских войск»[131].
Формально Северная Корея остается в состоянии войны с США и Южной Кореей, поскольку перемирие 1953 года так и не было замещено полноценным мирным договором. Страна обезопасила себя от вооруженного нападения со стороны США и Южной Кореи, нацелив тысячи артиллерийских орудий на Сеул, город с населением 25 милионов человек, расположенный всего в 56 километрах от границы между государствами. В радиусе действия обычных вооружений Северной Кореи находится также около 200 000 американских граждан и значительная часть американского контингента войск — 28 500 военнослужащих, размещенных в Южной Корее. Япония тоже в пределах досягаемости северокорейских орудий. Тем не менее Трамп разругал и Японию, и Южную Корею за то, что они сидят на шее Соединенных Штатов, и сказал, что не возражал бы, если они создадут собственные ядерные арсеналы для самообороны. «Если они не собираются заботиться о нас как следует, мы не можем позволить себе лишние расходы, чтобы быть жандармом для всего мира», — сказал он CNN