С тех пор российские лидеры начали восстанавливать экономические связи с КНДР, одновременно поддерживая дружественные отношения с Южной Кореей в рамках более широкой стратегии по развитию российского Дальнего Востока. Россия объявила о планах к 2020 году в 10 раз увеличить товарооборот с Северной Кореей. В 2015 году Россия создала Деловой совет Россия — КНДР при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Россия также запланировала несколько крупных проектов в области энергетики и транспорта на Корейском полуострове, включающих оба корейских государства. Развитие этих проектов тормозил статус страны-изгоя Северной Кореи и ее недружественные отношения с южным соседом[181].
Государственный визит в Москву президента Мун Чжэ Ина в июне 2018 года, первый визит главы Южной Кореи в Россию с 1999 года, укрепил связи и заложил основу для будущего экономического сотрудничества трех стран. Путин и Мун решили к 2020 году довести уровень туризма до миллиона человек, а товарооборот до 30 миллиардов долларов. Среди проектов, получивших новую жизнь вследствие недавних событий, были давно задуманный газопровод из России в Южную Корею через КНДР и Северный шелковый путь, соединяющий весь Корейский полуостров с самой длинной железной дорогой в мире — Транссибирской магистралью. Мун сказал в Государственной думе: «При постоянном мире на Корейском полуострове, надеюсь, Транссибирская магистраль дойдет до южного портового города Пусана, где я вырос»[182].
Однако дорога вперед не будет легкой. Демократы продолжали высмеивать самодовольные заявления Трампа о том, что Северная Корея больше не представляет ядерной угрозы. Болтон настаивал на том, чтобы Северная Корея ликвидировала ядерное и все другое оружие массового уничтожения в течение года, хотя Помпео дал Северу два с половиной года, а большинство экспертов посчитали, что на это потребуется от шести до пятнадцати лет. Скептики из разведывательного сообщества слили доклады в NBC News, утверждая, что Север увеличивает производство ядерного топлива. Wall Street Journal вступила в общий хор сообщением, что Северная Корея расширяет завод по производству ракет. В классическом стиле неопределенной и в высшей степени подозрительной журналистики Washington Post озаглавила одну грубую передовицу «Северная Корея замышляет обмануть США по ядерной программе». Депутат от штата Калифорния, член Демократической партии Тэд Лью, один из тех, кому следовало бы лучше разбираться в деле, написал в Twitter: «Теперь мы знаем о существовании „совершенно точного свидетельства“, что Ким Чен Ын нас обманывает»[183].
В конце августа стало ясно, что победное ликование Трампа вследствие Сингапурского саммита на самом деле было преждевременным. Путь вперед обещал быть сложным, как и предсказывали скептики, иной раз с явной радостью. Проблемы ожидаемо последовали. США требовали, чтобы Северная Корея первой предприняла конкретные шаги по денуклеаризации, раскрывая детали своих ядерной и ракетной программ. КНДР настаивала на том, чтобы Соединенные Штаты первыми продемонстрировали честность намерений, заключив мирный договор. Президент Мун, к недовольству многих американских влиятельных лиц, самостоятельно продвигался вперед собственными усилиями по примирению, но его руки связывали по-прежнему ограниченный суверенитет страны и нежелание окончательно порывать с США. Трамп, в разгар торговой войны с Китаем, ополчился на китайцев за то, что они оказывают недостаточное давление на своих северокорейских союзников. Ссылаясь на неудовлетворительный прогресс и враждебное письмо от высокопоставленного чиновника КНДР, Трамп после консультаций с Болтоном отменил запланированную поездку Помпео в Северную Корею всего за несколько часов до отлета госсекретаря. Об этой поездке объявили только накануне, Болтон выступал против нее с самого начала. На следующей неделе Джеймс Мэттис, который вместе с Болтоном настаивал на том, что первый шаг должна сделать Северная Корея, объявил, что США рассматривают вопрос о возобновлении военных учений на Корейском полуострове, тех самых, которые Трамп совсем недавно называл «провокационными». Возвращение к конфронтации 2017 года, которое представлялось очень отдаленной перспективой почти всю первую половину 2018 года, неожиданно показалось вероятным, если не реальным[184].
Однако президент Мун не желал отступать. В сентябре он снова встретился с Ким Чен Ыном и призвал Трампа продолжить работу по мирному договору. Трамп объявил, что ждет второго саммита с лидером Северной Кореи, и, вопреки болтоновским ястребам, сказал, что «мы не играем на время. Если для дела понадобится два года, три года или пять месяцев — мы не будем делать из этого проблемы»[185]. Он пошел еще дальше на митинге своих сторонников в штате Западная Вирджиния, описывая сложности на первой встрече с Ким Чен Ыном: «И мы двигались то вперед, то назад, а потом мы полюбили друг друга. Не по-настоящему. Он написал мне прекрасные письма, замечательные письма. Мы полюбили друг друга»[186].
Однако к концу 2018 года переговоры застопорились. Власти КНДР потеряли терпение из-за американской кампании «максимального давления» и потребовали, чтобы международное сообщество отказалось от своих санкций. Ким Чен Ын в новогоднем обращении 1 января 2019 года заявил, что иначе Северной Корее остается только вернуться к ядерному противостоянию. Северокорейские лидеры добивались официальной декларации о завершении Корейской войны. Они настаивали на том, чтобы денуклеаризация была обоюдной и шаги взаимными. В сущности, они хотели, чтобы к ним относились как к равным, и угрожали начать «формирование ядерных сил», если продвижения к миру не будет. Понимая, что прорывы, достигнутые Трампом и Ким Чен Ыном, могут быть аннулированы и возвращение к опасной конфронтации 2017 года вполне возможно, китайские лидеры убеждали США отказаться от своего нереалистичного требования о полной, поддающейся проверке и необратимой денуклеаризации и заменить его на денуклеаризацию взаимную, поэтапную и на оговоренных условиях[187].
Некоторые задавались вопросом, может ли непостоянный Трамп, после встречи с Ким Чен Ыном согретый разговорами о Нобелевской премии мира, изменить свою политику и по другим важнейшим вопросам. Им не пришлось долго ждать. Всего через несколько дней после своей последней и самой провокационной угрозы Ирану и незадолго до того срока, в который США собирались восстановить санкции, снятые в 2015 году, Трамп объявил, что желает встретиться с иранским президентом Хасаном Рухани «в любое время» без предварительных условий. Совершенно очевидно, что Трамп действовал по корейскому сценарию, создавая (в этом конкретном случае фабрикуя) кризис, а потом, вмешавшись лично, постараться его разрешить. Снова, только теперь с Ираном, он затянул экономические тиски, пригрозил военными действиями, а затем протянул оливковую ветвь. Хотя немногие с ним соглашались, Трамп верил, как это получалось у Франклина Рузвельта семьдесят лет назад, что личной дипломатией он может одержать победу. Трамп здраво сформулировал: «Я буду встречаться со всеми. Говорить с другими людьми, особенно когда речь о возможной войне, смерти, голоде и многом таком. Вы встречаетесь, нет ничего плохого во встречах».
До более примирительного словесного жеста Трампа иранцы начали предпринимать шаги, чтобы выдержать предполагаемую экономическую бурю. Иран обратился к России за более тесным экономическим сотрудничеством. В июле 2018 года иранский министр нефти Биджан Зангане и Али Акбар Велаяти, главный советник по международным делам Али Хаменеи, посетили Москву в надежде расширить сотрудничество между нефтегазовыми отраслями России и Ирана. После встречи с Владимиром Путиным Велаяти объявил, что Россия согласилась инвестировать 50 миллиардов долларов в энергетический сектор Ирана. Он также намеревался посетить Китай.
Иран, у которого было даже меньше причин доверять США, чем у Северной Кореи, не стал хвататься за предложение Трампа. Представитель иранского министра иностранных дел отверг «возможность диалога и встречи», учитывая всю совокупность враждебных позиций Соединенных Штатов. Однако некоторые увидели повод для оптимизма в своеобразной политике Трампа. Бывший советник Обамы по Ближнему Востоку Илан Гольденберг написал в Twitter: «Это отсрочка, но существует приемлемый путь к саммиту Трамп — Рухани. Он проходит через Путина»[188].
Все признаки говорили о том, что Владимир Путин будет игроком на международной арене значительно дольше, чем политически преследуемый и донимаемый скандалами Трамп. В марте 2018 года Путин легко переизбрался на второй шестилетний срок президента Российской Федерации.
Президент РФ Владимир Путин голосует на президентских выборах в России 2018 года. Он легко выиграл перевыборы на второй шестилетний срок, до этого прослужив два четырехлетних
До этого он прослужил на посту президента два четырехлетних срока, а в 2008 году Государственная дума Российской Федерации изменила Конституцию страны, увеличив каждый срок с четырех лет до шести. Поскольку Конституция ограничивала президентство двумя сроками подряд, Путин с 2008 по 2012 год работал премьер-министром при президенте Дмитрии Медведеве. Когда в 2018 году начался четвертый срок Путина, напряженность в отношениях между США и Россией была острее, чем в предыдущие десятилетия. Угроза военного столкновения казалась более осязаемой, чем в любой момент со времен Карибского кризиса 1962 года. Многие называли ситуацию новой холодной войной, но уже не существовало ни корпоративной либеральной демократии Америки, ни ухудшенного марксизма Советского Союза. Теперь автократическая милитаризированная капиталистическая плутократия Дональда Трампа противостояла автократической милитаризированной соц