226.
На протяжении всего президентства Буша его чиновники, их союзники с Уолл-стрит и консервативные группы вроде Американского института предпринимательства без устали пели хвалу нерегулируемым финансовым рынкам, которые они считали залогом экономического благополучия и преумножения частных капиталов. Они закрывали глаза на финансовые махинации и разнузданные спекуляции. Национальный долг США взлетел с 5,7 триллиона долларов в конце правления Клинтона до 10 триллионов к концу правления Буша227.
Экономическое положение стало ухудшаться с декабря 2007 года. Доходы населения стали падать, количество бедняков резко возросло. Наиболее ясно и лаконично ситуацию охарактеризовал гарвардский экономист Лоуренс Кац: «Для средней американской семьи 2000-е стали катастрофой»228. Даже до кризиса 2008 года увеличение числа рабочих мест и доходов в годы правления Буша были самыми низкими за весь послевоенный период.
К концу 2009 года более 40 миллионов американцев жили за чертой бедности. По данным опроса Института Гэллапа, в 1988 году 26 % американцев считали, что страна разделена на имущих и неимущих, причем 59 % относили себя к первой категории и лишь 17 % – к последней. Когда в 2007 году такой же опрос был проведен центром социологических исследований Pew, тех, кто считает, что страна разделена на богатых и бедных, было уже 48 %, причем имущими себя считали 45 %, а неимущими – 34229.
США превратились в плутократию, в которой почти четверть всех доходов оказалась в руках 1 % населения, а 10 % самых богатых получали столько же, сколько 120 миллионов бедняков. Бывший министр труда Роберт Рейх так охарактеризовал новых плутократов: «За исключением некоторых предпринимателей, подобных Биллу Гейтсу, это высшие руководители крупных корпораций и компаний с Уолл-стрит, менеджеры хедж-фондов и распорядители частных капиталовложений230.
К ноябрю 2008 года большинству американцев стало ясно, что как внешняя, так и внутренняя политика Буша–Чейни привела страну к полной катастрофе. Совместный опрос CBS и New York Times, проведенный в конце правления Буша, показал, что по сравнению с осенью 2001 года, когда произошли теракты, его рейтинг упал с 90 % до 22. Поддержка Чейни и вовсе скатилась до 13 %231.
Американцы жаждали изменений. Они были по горло сыты войнами, которые страна вела за рубежом, устали от непомерных военных расходов, возмущались ущемлением их конституционных прав, были раздражены политикой поддержки самых богатых и боялись приближавшегося экономического краха. Но мало кто понимал, какими могущественными стали владельцы компаний ВПК, какую силу обрели разведки и карательные органы и сколь яростно власть и стоящий за ней бизнес будут бороться с любой угрозой своему правлению. Вскоре американцы получили жестокий урок.
Глава 14Обама: как управлять раненой империей?
«Мы очень привлекательная империя, принадлежать такой всякий захочет», – хвалился неоконсерватор Макс Бут вскоре после 11 сентября1. Но теперь, после двух длительных и безнадежных войн, триллионов потраченных на военные цели долларов, создания сети из более чем 1 тысячи зарубежных баз, пыток и издевательств над заключенными на нескольких континентах, нарушений как международного права, так и Конституции США, надвигающегося экономического кризиса, ударов беспилотных самолетов, убивавших как подозреваемых в терроризме, так и мирных жителей, неслыханного для промышленно развитых стран разрыва между богатыми и бедными, невообразимо низкого уровня школьных знаний, беспрецедентного правительственного надзора за частной жизнью граждан, разрушающейся инфраструктуры, протестов со стороны как левых, так и правых и загубленной международной репутации американская империя потеряла всякую привлекательность.
Джордж Буш-младший, отменивший в 2011 году свою речь в Швейцарии из-за опасений столкнуться с массовыми протестами и риска быть обвиненным в военных преступлениях, а также его советники с имперским образом мышления несли львиную долю ответственности за столь плачевное положение дел. В результате их действий Барак Обама и весь американский народ столкнулись с полнейшим хаосом, царившим в стране и мире. Обама признавался одному из своих ближайших советников: «Я унаследовал мир, который может взорваться в любую минуту дюжиной различных способов…»2
Обама произносит речь перед своими сторонниками на митинге в Хартфорде (штат Коннектикут) в декабре 2008 года (на заднем плане члены избирательного штаба Обамы, включая Кэролайн Кеннеди – вторая слева – и ее дядю Теда – третий слева). Красивая риторика молодого и энергичного кандидата породила заоблачные ожидания. Но, несмотря на надежды прогрессистов на то, что Обама станет продолжателем дела Франклина Рузвельта, Генри Уоллеса и Джона Ф. Кеннеди в годы, последовавшие за Карибским кризисом, первые три года его правления принесли глубочайшее разочарование.
Страна, которую унаследовал Обама, действительно пребывала в состоянии разрухи, но он во многом ухудшил ситуацию еще больше. Он оказался в Белом доме на волне народной эйфории, очаровав избирателей красивыми речами, блестящим умом, безупречной биографией, обещанием защищать гражданские права, отказом от односторонних действий и резким неприятием иракской войны. В общем, полная противоположность Бушу. Избрание президентом Барака Хусейна Обамы, сына темнокожего кенийца и белой американки из Канзаса, выросшего в Индонезии и на Гавайях, окончившего Колумбийский университет и возглавившего Harvard Law Review, казалось чем-то вроде искупления грехов страной, чья репутация была запятнана неоднократно упоминавшимися в этой книге расизмом, империализмом, милитаризмом, бряцанием ядерным оружием, уничтожением окружающей среды и безграничной жадностью. Ошибочная политика США принесла множество бед. Поэтому в избрании Обамы многие действительно видели искупление. Он напоминал им о других страницах американской истории: об идеализме, вере в равенство, в Конституцию, в республику, гуманность, экологию и принятие свободы и демократии в качестве универсальных принципов. Прогрессисты надеялись, что Обама станет продолжателем дела Франклина Рузвельта, Генри Уоллеса и Джона Ф. Кеннеди в годы, последовавшие за Карибским кризисом.
Но, вместо того чтобы отказаться от политики Буша и его предшественников, Обама стал еще одним ее продолжателем. Вместо снижения влияния Уолл-стрит и крупнейших корпораций на жизнь Америки он позволил им в полном объеме продолжать хищническую деятельность. Вместо восстановления гражданских свобод, уничтоженных Бушем, и отказа от полномочий, узурпированных после 11 сентября, Обама, за редким исключением, еще больше ужесточил политику в сфере национальной безопасности и надзора за гражданами, окончательно уничтожив гражданские свободы и право на инакомыслие.
В замечательном фильме 1939 года «Мистер Смит едет в Вашингтон» режиссер Фрэнк Капра потратил первые 13 минут картины на то, чтобы показать отвратительную паутину власти, интриг и тайных сделок – мир, с которым предстоит столкнуться наивному идеалисту Джеймсу Смиту, стремящемуся изменить законы вашингтонской политики. Барак Обама столкнулся с такой же сетью тщательно охраняемых интересов. Но Обама был гораздо сообразительнее и уж точно куда циничнее Смита. Сознательно окружив себя советниками по внутренней и внешней политике из числа матерых интриганов, он сразу же закрыл дверь для любых решительных изменений и порвал со всеми обещаниями, данными во время избирательной кампании.
Забыв о том, что он обещал ранее, и став первым кандидатом в президенты, отказавшимся от общественного финансирования своей кампании, Обама обратился за помощью к толстосумам с Уолл-стрит: Goldman Sachs, Citigroup, Morgan Chase, Skadden Arps и Morgan Stanley. Среди главных спонсоров Обамы также были General Electric Company и другие оборонные подрядчики. Даже фармацевтическая промышленность, или, как ее еще называют, Большая Фарма, многие годы поддерживавшая республиканцев, выделила на кампанию Обамы в три раза больше, чем на кампанию Маккейна3.
Сторонники Обамы из народа по большей части не обратили внимания на эти тревожные факты. Прогрессисты на него надеялись, консерваторы боялись его. Он проводил центристскую кампанию, во избежание риска выдвигая прагматические инициативы. Постоянно заявлял о своей поддержке среднего класса. К рабочим и беднякам – как чернокожим, латиноамериканцам, азиатам и индейцам, так и белым – Обама апеллировал лишь для того, чтобы победить Хиллари Клинтон и Джона Маккейна. Вместо того чтобы попытаться объяснить, как спад производства и другие факторы, лежащие в основе системы, которая перестала функционировать из-за того, что попала под власть крупных корпораций и Уолл-стрит, разрушили жизнь бедняков, особенно афроамериканцев, он стал обвинять черных бедняков в том, что они «не хотят брать на себя ответственность». Он хотел выглядеть левее Хиллари Клинтон, громогласно осуждая войну в Ираке, в поддержку которой та голосовала, но по Афганистану его взгляды были даже правее, чем у Буша; впрочем, этот аспект его политической программы особо не подчеркивали. А его голосование в сенате за Закон о надзоре за внешней разведкой, даровавший иммунитет от судебного преследования всем компаниям, которые участвовали в программе Буша по прослушиванию телефонных разговоров, было вполне четким сигналом о его нежелании отказываться хотя бы от некоторых полномочий, узурпированных Бушем и Чейни.
Больше всего дивидендов от победы Обамы получила Уолл-стрит. Подорвав экономику спекулятивными новшествами, включая кредитно-дефолтные свопы[158] и долговые обязательства, обеспеченные другими долговыми обязательствами, банкиры начали выпрашивать финансовую помощь. Экономические советники Обамы, подавляющее большинство которых были учениками министра финансов при Клинтоне Роберта Рубина, с понятной готовностью ринулись им на подмогу с 700-миллиардной программой финансового спасения. Самого Обаму Рубин взращивал еще с 2005 года. Перейдя с должности сопредседателя Goldman Sachs на пост министра финансов, он разработал два политических вектора, которые ввергли страну в финансовый кризис и с которыми теперь разбирались его протеже: ликвидировал все регуляторные механизмы на рынке деривативов