non sequitur, то есть к высказываниям, где из посылки не следует заявленный вывод (non sequitur и означает “из этого не следует”). Любой шаг non sequitur в логике содержит в себе заведомо ложный аргумент. Особенно проблематичными являются выводы, сделанные на основе отдельных случаев. В конце концов, если говорить о лечении змеиным маслом, то возникает искушение заключить на основании положительных отзывов, что, возможно, у этого лечения все же есть какие-то достоинства. Многие целебные снадобья такого рода являются в лучшем случае неэффективными, не приносящими явного вреда. Однако на темном конце спектра можно найти “лекарства”, которые причиняют вред – либо непосредственно, либо тем, что отсрочивают профессиональное врачебное вмешательство.
Живописные, цветистые истории сеют панику и поддерживают эпидемии не в последнюю очередь потому, что участие в рассказах о них живых людей захватывает воображение намного сильнее, чем сухая статистика. Это очень понятная человеческая склонность – обращать основное внимание на графически наглядные специфические отдельные случаи, пренебрегая базовой информацией, которая помогла бы лучше разобраться в том, насколько показательным – или необычным – является данный отдельный случай. В логике это называют ошибкой базового уровня; этот термин отражает нашу склонность делать выводы на основании единичного примера, не оценивая всю сопутствующую реальность. Опора на единичный случай может усугубить проблему, так как в состоянии непропорционально сильно завладеть нашим вниманием.
Это не всегда очевидно – наблюдение, лишенное контекста, может незаметно заставить сделать ошибку в определении причинно-следственных связей и пропустить non sequitur. Возьмем, например, тот факт, что заболеваемость раком значительно возросла в течение двадцатого и в начале двадцать первого века. Эту истину невозможно отрицать: в двадцатом веке примерно у каждого третьего человека диагностировали ту или иную злокачественную опухоль. Согласно совсем свежим оценкам, заболеваемость продолжает возрастать, и теперь у половины из нас есть шанс заболеть онкологическим заболеванием в течение жизни. Это тревожная информация, и в лихорадочных попытках найти козлов отпущения многие спешат возложить вину на все что угодно – от генномодифицированных продуктов питания до вакцинации[16]. Даже подкованные в науке люди могут впасть в эту ересь и начать искать виновных.
Но окружающая нас среда не сделалась более токсичной. Мы просто стали жить дольше. В действительности сроки выживаемости при раке теперь намного больше, чем раньше, и продолжают увеличиваться благодаря усовершенствованию диагностики и лечения. Рак – это болезнь преимущественно пожилого возраста, причем возраст является тут отдельным и самым значимым фактором риска. Избавившись от громадного числа инфекционных болезней, оставив в прошлом повальную антисанитарию и ужасные эпидемии, которые отравляли жизнь нашим предкам, мы теперь стали жить дольше. Очевидный рост заболеваемости онкологическими заболеваниями, как ни парадоксально это звучит, является симптомом успехов общественного здравоохранения. Тем не менее, если рассматривать факт увеличения заболеваемости раком как изолированную проблему, можно прийти к выводам, которые полностью противоречат истинному положению вещей.
Здесь, правда, надо оговориться: если единичные случаи и эпизоды часто оказываются сомнительными и двусмысленными, то как в таком случае мы добываем достоверные данные? Ученые предупреждают, что множество разрозненных сведений не являются данными. Как это понимать? В конце концов, единичный случай, если он адекватно представлен, может дать нам некоторые полезные сведения об исходах функционирования всей системы. Например, мы знаем, что люди выигрывают в лотереи. Однако рассказы о единичных случаях не могут сообщить нам, насколько такие исходы репрезентативны или распространены. Иногда проблема заключается в том, что реально необходимая нам информация остается невидимой, а доступная информация о множестве отдельных случаев лишь маскирует истинную ситуацию. Особенно яркий пример можно позаимствовать из истории Второй мировой войны, когда американские и японские летчики соперничали за господство в небе над Тихим океаном. Смертельные схватки на больших высотах происходили постоянно с большими потерями обеих сторон. Для того чтобы прекратить эту бойню, аналитический центр ВМС решил выяснить закономерности попаданий в фюзеляжи истребителей, чтобы выявить их слабые места.
Аналитики изучили данные по поврежденным самолетам и картировали расположение и степень повреждений от пулевых попаданий. Отметины равномерно распределялись по всей поверхности корпуса, но странным образом отсутствовали в двух местах – фонаре кабины и в месте расположения двигателя. Там повреждений было меньше всего. Инженеры решили оставить эти части машин в прежнем виде и добавить дополнительную броню в другие места. Но один статистик по имени Абрахам Вальд понял, о чем говорит отсутствие повреждений фонаря кабины и двигателя, и представил совершенно иную историю. Дело, по его мнению, заключалась в том, что истребители, получившие попадания в фонарь кабины и в двигатель, огненными шарами падали в море и были, следовательно, недоступны анализу. Это прозрение не оставило камня на камне от результатов кропотливой работы и привело к противоположному выводу.
Такие ошибки называют ошибками выживших. В подобных случаях люди непреднамеренно опускают ситуации, оставшиеся незамеченными, и основывают свои выводы только на успешных эпизодах. В профессиях, для которых характерна мощная конкуренция, такая ошибка часто появляется в рассказах о неудачниках – например, о миллиардере, генеральном директоре крупной компании, которого в свое время выгнали из школы, или о музыканте-самоучке, вопреки обстоятельствам ставшем великим. Имплицитно в этих случаях подразумевается, что достичь такого успеха может каждый, но упускается из виду огромная роль, которую играет везение оказаться в нужное время в нужном месте. В подобных случаях людям отказывает способность замечать множество столь же талантливых людей, оказавшихся на обочине этих профессий, – так же как были пропущены важные данные о пробоинах в истории с догадкой Абрахама Вальда.
Здесь мы имеем дело с еще одним упражнением в сомнительной логике, которое тесно связано с ошибкой случая из жизни и иногда неотличимо от нее. Однако если ошибка обманчивой живости – это машина, то ошибка неполноты данных, или ошибка сбора вишен, – это двигатель, толкающий ее вперед. Ошибка сбора вишен – это избирательное использование свидетельств с целью отклонить или проигнорировать детали, которые противоречат утверждению говорящего или отрицают это утверждение. Обсуждаемые свидетельства могут варьировать по типам и масштабу; это может быть тщательно подобранная совокупность поддерживающих утверждение фактов или свидетельств, с которыми мы сталкивались при рассмотрении ошибки. Еще хуже, когда имеет место избирательная фиксация только на тех данных, которые гармонируют с предрассудками и пристрастиями говорящего, и игнорирование того, о чем говорят данные на самом деле.
Это очень трудная проблема в публичном дискурсе – вечная ловушка на пути тех, кто пытается донести научные истины до широкой публики. В таких разных темах, как альтернативная медицина и климатические изменения, те, кто имеет личный интерес, могут попробовать обойти научный консенсус, обратившись к экзотическим сведениям из невыносимо шумного, трескучего мира недостоверных данных, заполонивших наш мир, даже если эти сомнительные данные никоим образом не согласуются с добросовестными доказательствами, научным анализом и качественными данными. Нам непременно надо понять, что не все свидетельства и доказательства, не все эксперименты являются равноправными и что могут потребоваться сложные инструменты и методы для того, чтобы вскрыть отношения причины и следствия. Ошибка сбора вишен – это механизм, посредством которого поддерживается вера перед лицом неопровержимых фактов, сокрушающих веру. Для того чтобы представить этот механизм в действии, нам надо лишь вспомнить о популярности всякого рода экстрасенсов и ясновидящих.
Фантастические истории о нечеловеческих способностях экстрасенсов известны достаточно широко: все мы слышали сенсационные рассказы об их якобы сверхъестественных талантах. Однако если мы подвергнем эти истории тщательному методическому анализу, то получим совершенно иную картину. Классический пример имел место в 1997 году, когда Ричард Уайзман и Дональд Уэст предприняли исследование, в ходе которого выставили против группы самопровозглашенных экстрасенсов группу студентов-выпускников, дав обеим группам задания расследовать детали давно раскрытых преступлений и ответить на вопросы относительно деталей этих преступлений. С этим заданием группа экстрасенсов справилась ничуть не лучше, чем группа студентов последнего курса; исход угадывания нюансов преступлений был чисто случайным в обеих группах. И это отнюдь не единичный эпизод, выпадающий, так сказать, из общего ряда успехов, ибо в контролируемых условиях строгого эксперимента ни один экстрасенс так и не смог достоверно продемонстрировать свои способности. И вполне логично, что Национальная академия наук США в своем докладе 1988 года заявила по этому поводу: “На основании научных исследований, проведенных за последние 130 лет, можно утверждать, что не получено никаких научно обоснованных данных о существовании парапсихологических феноменов”.
Но рынок парапсихологических услуг продолжает цвести пышным цветом. В США приблизительно 60 процентов опрошенных респондентов согласились с тем, что “некоторые люди обладают экстрасенсорными способностями”, а 23 процента британцев признались, что прибегали к услугам экстрасенсов. Быстрый поиск в Google дает огромный список медиумов, ясновидящих и экстрасенсов, конкурирующих за первые места в поисковике. Так как им удается нас убедить? Ответ, мне думается, заключается в том, что их, прямо скажем, противоречащая здравому смыслу популярность целиком и полностью основана на тщательно отобранных случаях и, конечно, на продуманном сборе вишен. Экстрасенс будет бравировать удачами и замалчивать промахи, поддерживая иллюзию своего ясновидения. Как мы увидим, экстрасенсам помогают психологические слепые пятна и статистическая неграмотность их почитателей, но ключевой элемент здесь – это неприкрытый сбор вишен.