Эвристика не только защищает нас от змей – она лежит в фундаменте нашего мышления. Даже если мы мыслим аналитически, мы все равно используем элементы обеих систем – настолько глубоко внедрена эвристика в стиль наших рассуждений. Канеман и его коллеги идентифицировали множество ее типов, которые играют важнейшую роль в нашей способности к умозаключениям. Проблема заключается в том, что вывод умозаключений из быстро припоминаемых примеров может легко привести к серьезным ошибкам. Обычно мы отчетливее всего вспоминаем не репрезентативные с точки зрения рационального содержания случаи, а наиболее эмоционально окрашенные примеры. Люди драматически переоценивают риск смерти от терроризма и насилия, опасно недооценивая таких более вероятных убийц, как болезни сердца или инсульт. Короче говоря, если мы опираемся в своих суждениях только на эвристику, то рискуем делать неверные умозаключения и в конце концов впадаем в заблуждения. Цитируя Канемана, “эвристика очень полезна, но иногда приводит к тяжелым и системным ошибкам”.
Интуитивное эвристическое мышление действительно может быть быстрым, но одновременно оно грозит многими ловушками и подводными камнями. Возьмем для примера простой вопрос, приведенный Канеманом в его книге “Мышление быстрое и медленное”. Бейсбольный мяч и бейсбольная бита вместе стоят 110 долларов, при этом бита стоит на 100 долларов дороже мяча. Сколько стоит мяч? Интуитивно большинство людей не задумываясь отвечают: 10 долларов. Но это неверный ответ, так как тогда бита будет стоить 110 долларов, а вместе мяч и бита будут стоить 120 долларов. Правильный ответ мы получим, если прибегнем к алгебре. Если x – это стоимость биты, а y – стоимость мяча, то мы получим систему двух линейных уравнений:
x + y = 110
x – y = 100
Сложив эти уравнения, мы получим 2x = 210, откуда следует, что стоимость бейсбольной биты, x, равна 105 долларам. Отсюда мы выводим, что мяч стоит 5 долларов. Если вы расстроились, то напрасно – как утверждает Канеман, такую ошибку делают даже очень умные люди:
Несколько тысяч университетских студентов брались отвечать на этот вопрос, и результаты оказались шокирующими. Более 50 процентов студентов Гарварда, Массачусетского технологического института и Принстона давали интуитивный, то есть неверный ответ. В менее рафинированных учебных заведениях доля неправильных ответов составляла до 80 процентов… многие люди слишком самоуверенны и склонны слишком сильно доверять своей интуиции. Видимо, они считают умственные усилия неприятными и всеми силами стараются их избегать.
Мы говорим об опоре на интуицию и инстинкты, но автоматические реакции просто не годятся для решения любых задач, требующих хотя бы грана анализа и рассмотрения нюансов. Неприятная реальность заключается в том, что при столкновении с необходимостью принятия решения наша имплицитная вера в быстрый ответ и ощущение собственной правоты часто уводят нас в сторону от истины, причем иногда – с опасными последствиями. Мы должны соблюдать невероятную осторожность, делая заключения о причинно-следственной связи на основании ограниченных данных, и остерегаться скоропалительных, ничем не подтверждаемых выводов. Вопреки расхожей древней мудрости, дым часто бывает и без огня. Трагедия заключается в том, что, занимаясь поиском призрачного огня, мы часто собственными руками разжигаем адское пламя.
Глава 6Природа зверя
На свете есть мало вещей, которые порождали бы в обществе такое же напряжение, как иммиграция. Во всем мире в некоторых городских кварталах существует ощутимый страх перед опасностью быть поглощенными и подавленными чуждыми пришельцами. Этот предположительный пришелец необязательно должен быть чужеземцем – подобные страхи касаются и граждан собственной страны, но иной этнической или расовой принадлежности. В этом отношении Соединенные Штаты, страна с очень непростой расовой историей, является, пожалуй, самым наглядным примером. Рабство послужило той искрой, которая воспламенила огонь Гражданской войны. Хотя победа Авраама Линкольна привела к эмансипации 4 миллионов черных американских рабов, они даже и после освобождения часто подвергались остракизму и дискриминации: их оттесняли на обочину общества. В течение многих десятилетий после окончания Гражданской войны в США была узаконена расовая сегрегация и ограничение избирательного права, делавшие афроамериканцев гражданами второго сорта и объектом невыносимого угнетения.
Зарождение в пятидесятые годы движения за гражданские права дало надежду на построение более совершенного мира. 28 августа 1963 года Мартин Лютер Кинг-младший, выступая перед 250 тысячами своих сторонников у подножья памятника Линкольну, выразил надежду на то, что настанет день, когда о людях “будут судить не по цвету их кожи, а по моральным качествам”. Не прошло и десяти лет, как были приняты законы об избирательном праве и о гражданских правах, согласно которым расовая дискриминация или насилие на расовой почве стали преступлениями на федеральном уровне. Прискорбно, что доктору Кингу было не суждено дожить до этого: в 1968 году он был убит. В начале семидесятых газеты полнились удивлением и радостью: “Неужели наступила эпоха пострасового общества, исполнилась мечта Кинга об обществе, в котором расовая принадлежность перестанет быть роковым предначертанием, а предрассудки, обусловленные уровнем меланина в коже, станут реликтом времен невежества и отсталости?” Избрание Барака Обамы президентом США в 2008 году вызвало волну оптимизма; казалось, что наконец-то наступила эра пострасового общества.
Увы, это был всего лишь один из случаев, когда желаемое принимают за действительное. Прежние настроения, в некоторой степени сдерживаемые законодательным принуждением, на самом деле никуда не делись. Их просто научились лучше скрывать. На посту президента Обаме приходилось в течение всего срока сталкиваться с расизмом – как скрытым, так и совершенно явным. Быстро явилась на свет конспирологическая теория, согласно которой Обама родился в Кении, а следовательно, его пребывание в Белом доме незаконно. Сторонники этой гипотезы утверждали, что свидетельство о рождении Обамы подделано, а сам он тайно исповедует ислам. Это была достаточно грубая попытка дискредитировать президента и представить его “неамериканцем”. К чести Обамы надо сказать, что отнесся он к этим обвинениям соответственно – с характерным для него юмором. Но нашлись и те, кто в принципе не желал смириться с признанием того факта, что этот успешный черный мужчина мог быть “истинным американцем”. И самым шумным проповедником теории о неамериканском происхождении Обамы оказался, несомненно, Дональд Трамп – звезда телевизионных реалити-шоу.
Когда в 2016 году Трамп вступил в президентскую гонку, он оседлал конька откровенного, оголтелого расизма и ксенофобии. Он занимался очернением иммигрантов и сделал возведение защитной стены на границе с Мексикой краеугольным камнем своей предвыборной кампании. Главный месседж его агитации заключался в том, что все беды Америки проистекают от иммигрантов и чужаков, и он, Трамп, непременно вышвырнет их вон. В прогрессивном обществе подобные заявления перечеркнули бы все шансы такого кандидата на избрание, однако эта откровенная ксенофобия пришлась по вкусу белым националистам, которые начали выползать из всех щелей, поняв, что теперь можно откровенно заявлять о своем расизме. Дэвид Дюк, бывший лидер Ку-Клукс-Клана, поддержал Трампа, твердя с восторгом, что “он вернет нам нашу страну”. Кампанию Трампа вел Стив Бэннон, сайт которого, “Брейтбарт”, сделал своей центральной темой белый национализм. Трампа поддержали сторонник превосходства белой расы Ричард Спенсер и только что народившееся тогда движение “альтернативных правых”. Неонацистские группировки и белые националисты по всей стране открыто восхваляли Трампа. Симпатии таких союзников должны были, по идее, стать для него поцелуем смерти, но в ноябре 2016 года Трамп выиграл президентские выборы в США – к вящей радости белых националистов и к великому огорчению всех остальных.
Тем временем ситуация накалилась и по другую сторону Атлантики. В 2016 году, в преддверии референдума о выходе Британии из Европейского Союза, пресса сообщала об увеличении числа преступлений на почве ненависти. Отрицательное отношение к иммиграции было, пожалуй, единственным безусловным показателем того, что этот человек проголосует за “Выход”. Кампания сопровождалась неприкрытой ксенофобией. Найджел Фараж, демагогический лидер Партии независимости Соединенного Королевства, опубликовал антиммигрантский плакат, на котором изображена очередь темнокожих людей, стоящая на пограничном контрольно-пропускном пункте. Эта лживая картинка якобы иллюстрировала следствие членства Великобритании в ЕС. Член лейбористской партии, политик Джо Кокс была ранена выстрелами из пистолета и ударами ножом и через несколько часов скончалась; напавший на нее преступник выкрикивал националистические лозунги. На суде он, в оправдание убийства ни в чем не повинной молодой женщины, заявил, следуя извращенной логике, что Кокс поддерживала иммигрантов и членство в Европейском Союзе, а значит, была “коллаборационисткой” и “предательницей” интересов белых людей.
Белый национализм, увы, не новость, он широко распространен в Америке, Европе и России. Всех белых националистов объединяет теория, согласно которой белые люди – это раса, обладающая общей этнической и культурной идентичностью, каковую необходимо сохранить. Эти индивиды верят, что мультикультурализм, низкая рождаемость среди белого населения и приток небелых иммигрантов представляют серьезную угрозу. Некоторые идут еще дальше, считая, что расовая интеграция – это хитрая уловка, чтобы завладеть странами с белым большинством и осуществить там то, что эти люди называют “белым геноцидом”. Убеждение в превосходстве белой расы основано на распространенном мнении о том, что белые превосходят другие расы в интеллекте, искусстве, наследственности и в других качествах. Сообщество белых всячески превозносится и описывается как культура, осажденная фундаментальн