Эта идея пришла Фестингеру в голову в начале пятидесятых годов, и он принялся искать способ проверить свою гипотезу. Неожиданно его внимание привлек заголовок в местной газете: “Город получил пророчество с планеты Кларион: бегство от потопа”. В статье шла речь о культе, созданном чикагской домохозяйкой Дороти Мартин, которая верила в то, что установила связь с некой планетой Кларион и регулярно получает оттуда сообщения. Дороти механически их записывала – до тех пор, пока инопланетяне не известили ее о том, что 21 декабря 1954 года наступит конец света. Прежде Дороти участвовала в движении дианетики Рона Хаббарда (которое позже было переименовано в сайентологию), но затем решила воспользоваться его методами, заимствованными из второсортных фильмов, и основать собственный культ с той же эстетикой. Получив такую важную весть, Мартин объявила, что накануне конца света в небе появятся летающие тарелки; их увидят истинно верующие, которые будут духовно переселены на Кларион, когда Землю уничтожит великий потоп. Движение Мартин было занято поиском духовной ясности и спасения и потому получило соответствующее название – “Искатели”.
Специфическая природа веры “искателей” сделала их особенными на фоне других апокалиптических сект США. Мартин представила свою веру в ультимативной форме – ее можно было либо принять целиком, либо не принимать вовсе. Секта Мартин не занималась прозелитизмом и не пропагандировала свою веру в СМИ. Тем не менее Дороти Мартин была окружена небольшой группой последователей, которые так истово уверовали в ее пророчества, что отказались не только от своего социального статуса и материального достатка, но и, в некоторых случаях, от супругов и семей, чтобы следовать за ней. Оценив представившуюся уникальную возможность изучить, как именно сильная вера ведет себя при столкновении с неопровержимыми доказательствами, ее подрывающими, Фестингер и его коллеги попросили нескольких студентов присоединиться к “искателям” и понаблюдать изнутри, что станется с верующими при столкновении с неизбежным развенчанием их веры.
В декабре 1954 года “искатели” начали готовиться к надвигавшейся гибели мира. Они нервно ожидали очередного сеанса связи с планетой Кларион, каковой и состоялся в 10 часов утра 20 декабря; в послании было сказано, что верующие спасутся и вознесутся в космос. Надо только предварительно удалить с тела все металлическое, ибо металл может повредить летающие тарелки; после этого все проволочные каркасы лифчиков, застежки и металлические украшения были послушно выброшены. В тот же день пришло несколько новых сообщений, содержавших пароли, произнеся которые, спасенные смогут ступить на борт космических кораблей. Члены группы заучивали наизусть пароли и отзывы, убежденные, что это поможет им пережить гибель мира. В 11.15 вечера Мартин велела своим последователям надеть зимнюю верхнюю одежду, и ближе к полуночи верующие собрались в одном месте и стали, тесно прижавшись друг к другу, молча ждать спасения.
Однако когда пробило полночь, ничего не произошло. Часы на стене показывали пять минут первого, но на других часах было только без пяти двенадцать. Нервозность нарастала. Верующие решили, что правильны те часы, которые отстают, и стали дожидаться момента, когда и вторые часы пробьют полночь. Но спасение не пришло и тогда, когда сошлись большая и маленькая стрелки вторых часов. В комнате нарастало мрачное беспокойство – катаклизм должен был наступить в семь утра, а спасателей всё не было! Около трех часов ночи группа принялась читать и перечитывать пророчество, ища в нем какие-то скрытые, не замеченные прежде символы. Но все попытки хоть как-то рационализировать происходящее оказались тщетными, и это стало ясно даже самим “искателям”. К четырем часам кто-то уже плакал, а кто-то впал в равнодушное оцепенение, не справившись с неимоверным напряжением. Но это уныние длилось недолго, ибо в 4.45 Мартин созвала своих единоверцев и вручила им только что полученное с Клариона послание, каковое гласило:
И постановлено на сей день, что есть только един Бог на земле, и он в тебе, и его рукой написала ты эти слова. Могущественно слово его – и словом его спасены вы, – ибо вырваны вы из пасти смерти и никогда более не будет низведена сила ее на эту землю.
“Искатели” впали в экстаз, убежденные, что именно они своей верой спасли Землю от ее мрачной участи. Ловкой рационализацией они отбросили ложное пророчество прочь, нарисовав себе славную картину подвига. Развернув прежнюю позицию на 180 градусов, они стали красноречивыми проповедниками своей веры и отныне всячески старались привлечь к себе внимание СМИ.
Стоит упомянуть, что “искатели” были не первыми и не последними фанатиками, чья вера после неисполнения пророчеств только усиливалась. Участники движения миллеритов, верившие во второе пришествие Христа в 1844 году, назвали неисполнение пророчества “великим разочарованием”. Но и это фиаско было удачно рационализировано: к 2010 году у адвентистских церквей, прямых наследниц движения миллеритов, по всему миру насчитывалось 22 миллиона последователей. То, что люди после обрушения их догмата веры зачастую становятся еще более истовыми верующими, может показаться нам странным, но это именно то, что предсказали Фестингер и его коллеги. В их основополагающем труде о вопросах веры “Когда не сбывается пророчество” перечислены пять условий, необходимых для того, чтобы это произошло:
1. Вера должна быть глубокой и искренней, она должна быть важна для действий и поступков, то есть определять то, что делает верующий, или как он себя ведет.
2. Верующий человек должен отдать вере всего себя; то есть ради своей веры он обязан предпринять какие-то важные и необратимые действия, после которых нет пути назад. Чем более важными являются такие действия и чем труднее отыграть их назад, тем больше будет такой человек предан своей вере.
3. Вера должна быть достаточно конкретной и в достаточной степени связанной с реальным миром, так, чтобы какие-либо реальные события могли недвусмысленно ее опровергнуть.
4. События, неоспоримо опровергающие веру, должны произойти, и верующий должен их признать.
5. Каждый верующий должен иметь социальную поддержку… [Если] верующий является членом группы глубоко убежденных людей, которые могут поддерживать друг друга, то вера может сохраниться, а верующие будут пытаться проповедовать или убеждать людей, не принадлежащих к этой группе, в том, что их вера истинная.
Позже Фестингер кратко подытожил эти положения содержательным наблюдением, согласно которому “человека с убеждениями трудно изменить. Скажите ему, что вы с ним не согласны, и он отвернется от вас. Покажите ему факты или цифры, и он опровергнет ваши источники. Если же вы будете взывать к логике, он просто не поймет, что вы хотите ему сказать”. Такая неспособность понимать доводы поражает не только религиозных людей: напрасные споры по поводу изменений климата имеют ту же порочную логику. Ощущение того, что климатические изменения трудно поддаются научному объяснению, распространено очень широко, но оно ошибочно – ученые единодушно согласны в том, что мы, люди, являемся тем биологическим видом, который весьма энергично воздействует на климат. Отчасти пропасть между ощущением и реальностью обусловлена многолетним искажением этой реальности в СМИ; данную проблему мы рассмотрим в следующих главах. Механизм такого воздействия известен на протяжении более ста лет: французский ученый Жозеф Фурье выдвинул гипотезу антропогенного влияния на климат еще в 1827 году, а эффекты углекислого газа и других тепличных газов были экспериментально продемонстрированы ирландским физиком Джоном Тиндаллом в 1864 году.
Мы должны удивляться не тому, что люди могут воздействовать на климат, а тому, как быстро они это делают. Древние ледниковые пласты содержат сведения о температурах и атмосферных явлениях на протяжении сотен тысячелетий, и поэтому ученые могут делать выводы о современных темпах потепления; они, бесспорно, в сотни раз выше, чем были в древности. Особую тревогу вызывает вот какой факт: в то время как в древности не было такого момента, когда концентрация углекислого газа достигала бы 300 частиц на миллион (ppm), мы в сентябре 2016 года преодолели порог в 400 ppm, и есть все основания полагать, что в следующем десятилетии данный показатель превысит 600 ppm. Причина этого не может быть природной. За происходящее несет ответственность человечество, и мы не избежим ее, даже если будем упрямо твердить, будто эта концентрация не имеет никакого отношения к человеческой деятельности: дело в том, что двуокись углерода (CO2), выделяемая при сжигании ископаемого топлива, отличается характерными химическими признаками, которые указывают на нас как на виновников с той же неотвратимостью, с какой отпечатки пальцев на спусковом крючке пистолета изобличают взятого на месте преступления убийцу. Неизбежный вывод заключается в том, что мы сами, своими руками, разрушаем мир, в котором живем.
Доказательства тому практически неоспоримы, и все же есть немало людей, утверждающих, что это не так. Самопровозглашенные “климатические скептики” с презрением отметают убедительные свидетельства самого факта климатических изменений или настаивают на нашей к ним непричастности. Однако эти отрицатели намеренно искажают и подменяют понятия. Научный скептицизм есть неотъемлемая часть исследования, необходимая для того, чтобы понять, подкрепляется ли та или иная гипотеза фактами. Но климатические скептики попросту игнорируют эмпирические данные, которые делают их позицию шаткой. Это не скептицизм; это чистой воды нигилизм, то есть антитеза критического мышления. Я называю таких отрицателей климатических изменений нигилистами, а не скептиками – в полном согласии с мнением научного сообщества. Национальный центр научного образования также считает, что под нигилизмом можно в том числе понимать и необоснованное сомнение или беспочвенное отторжение.
Однако отсутствие всякого научного обоснования ничуть не мешает этой честной компании несведущих диванных экспертов. Они распространяют свои комментарии по всему миру, стараясь принизить и опорочить науку о климате. Климатологи очень и очень часто становятся мишенями их нападок, как и журналисты, сообщающие об открытиях ученых. Ограничься это страстное, клокочущее презрение маргинальным миром интернет-форумов, все было бы не так страшно, но беда в том, что такое же отношение к науке начинает проникать и в прессу. Редакционная политика множества таблоидов является откровенно нигилистической. Особенно отличается на этом поприще газетная империя Мердока, которая с особой яростью отрицает реальность.