Children’s Institute International (Международный институт детства, МИД), причем этот институт, которым руководит социальный работник Ки МакФарлейн, пользовался весьма своеобразной методикой опроса детей. А именно: сотрудники МИД высказывали предположения о якобы имевших место событиях, откровенно призывая малышей играть роли и притворяться, – в надежде, что это поможет “разговорить” детей, рассказывающих о пережитом. Какими бы похвальными ни были намерения, опрос больше походил на гипнотическое внушение, которое могло привести к сколь угодно фантастическим результатам. Давайте ненадолго отвлечемся и ознакомимся с техникой опроса, использованной сотрудниками МИД:
Опрашивающий: Ты можешь вспомнить изображения голых людей?
Ребенок: (Отрицательно качает головой: “нет”).
Опрашивающий: Ты не помнишь вот эту часть?
Ребенок: (Отрицательно качает головой: “нет”).
Опрашивающий: Почему ты не хочешь хорошенько подумать? Подумай, ладно? Возможно, ты что-нибудь вспомнишь.
…
Опрашивающий: Ты видишь детей на этой фотографии? Каждый из них приходил сюда и говорил с нами. Удивительно, правда?.. Эти дети приходили к нам, и мы обнаружили, что они знают много грязных тайн этого садика. Они пришли к нам и все нам рассказали. Они помогли нам выяснить, что здесь происходило…
Опрашивающий: Как насчет голой кинозвезды? Ребята, вы помните эту игру?[40]
Ребенок: Нет.
Опрашивающий: Все помнят эту игру. Давай посмотрим, может, и ты ее вспомнишь.
Если оглянуться назад, дело представляется совершенно очевидным. По сути, опрашивающие просто заставили юных свидетелей дать ложные показания, либо отвергая отрицательные ответы детей, либо внушая им свои идеи. Малыши, внушаемые от природы и всегда стремящиеся угодить взрослым, изо всех сил старались давать такие ответы, которых от них ждали. Хуже того – внушение пробуждало в детях ужасающие воспоминания о событиях, каких они никогда не переживали. Такая методика опросов является глубоко порочной, и ее использование заставляло детей говорить все более шокирующие вещи. Но все это не интересовало ни тех, кто искренне поверил в истории о калифорнийском садике, ни некритично настроенные СМИ. А ведь высказывания детей попросту противоречили здравому смыслу и выглядели чудовищно гротескными! В рассказах фигурировали потайные подземные ходы, где совершалось насилие, а также летающие ведьмы. Другое приукрашивание – полеты на воздушном шаре – были словно бы позаимствованы из работ Лофтус. Один из детей даже опознал насильника на показанной ему фотографии актера Чака Норриса.
Весной 1984 года Вирджиния МакМартин, Пегги МакМартин-Бакки и Рэй Бакки вместе с еще несколькими сотрудниками детского сада предстали перед судом по обвинению в насилии; подсудимым были предъявлены обвинения по 321 эпизоду в отношении 48 детей. Слушания продолжались два года. Обвинение в лице прокурора Лэйла Рубина предъявило суду потрясающий образец классического призрака ритуального насилия. За это время главные действующие лица расследования обвинений в сатанинском насилии, Мишель Смит и Лоуренс Паздер, встретились с детьми и помогли им нужным образом сформулировать свидетельства. СМИ, освещавшие процесс, откровенно поддерживали сторону обвинения и, несмотря на полное отсутствие вещественных доказательств, выступали за суровый приговор. В 1986 году первая истица, Джуди Джонсон, страдавшая шизофрений, умерла от алкоголизма. Показания детей были противоречивы, безусловно внушены взрослыми, и окружной прокурор назвал позицию обвинения “невероятно слабой”. Он отменил уголовное преследование всех фигурантов, за исключением Рэя и Пегги МакМартин-Бакки. В 1990 году с них также были сняты все обвинения. К этому времени Бакки провели – без приговора – в тюрьме пять лет.
Суд тянулся семь лет и обошелся в 15 миллионов долларов, но в результате судьи даже не смогли вынести приговор. Это был один из самых дорогостоящих судебных процессов в истории США. Репутация детского сада оказалась настолько подорвана, что его пришлось закрыть и ликвидировать, а затем и снести. Никаких подземных ходов обнаружено не было. Дети взрослели и отзывали свои показания, говоря, что давали их под давлением опрашивавших. После просмотра видеозаписей опроса британский психолог Майкл Мэлони осудил его методику, назвав ее принудительной и директивной и заключив, что “многие детские высказывания в ходе опроса явились выражением мнения опрашивавших, а не воспоминаниями самих детей”. Истинное насилие, которому подверглись эти дети, заключалось не в сатанизме, а во внушении ложной памяти с помощью спорных и сомнительных методик.
Единственным полезным следствием всего этого кошмара стало понимание необходимости пересмотра методов получения показаний у юных свидетелей и признание того факта, что детям можно внушить ложные воспоминания, даже руководствуясь лучшими намерениями. Ажиотаж вокруг книги “Мишель вспоминает”, на которой было построено здание теории о воспоминаниях в состоянии гипнотического транса, угас, а сама теория была отвергнута по мере накопления данных о том, что она основана на чистейшей фикции. При всей ужасающей несправедливости, с какой суд и общество обошлись с семьей МакМартинов, им, можно сказать, повезло больше, чем другим, – тем, кого захлестнули валы паники и страха перед призраком ритуального насилия. В ходе подобных судебных процессов в восьмидесятые и девяностые годы по таким же надуманным и фальшивым обвинениям были осуждены сотни людей. Несмотря на то, что многие из этих обвинений были сняты, а приговоры отменены, в тюрьмах до сих пор томятся десятки людей, осужденных за не совершенные ими преступления.
Все сказанное не должно отвлечь нас от невероятной пользы памяти или заставить думать, будто ее искажения, которые свойственны всем нам, в какой-то степени сродни злонамеренному обману. Наша наклонность к конфабуляциям (ложным воспоминаниям) является непременной частью человеческого чувственного опыта. Это, разумеется, не значит, что любой рассказ о каком-то событии априори является искаженным; это лишь значит, что такую возможность надо всегда иметь в виду. Данный щекотливый аспект часто и совершенно неизбежно всплывает в судебных процессах, касающихся таких преступлений против личности, как жестокое обращение или сексуальное насилие, когда единственными доказательствами служат свидетельские показания и имеют место разные, не совпадающие одна с другой версии. Во многих случаях конфликт обусловлен нечестностью одной из сторон, но неудобная правда заключается в том, что иногда воспоминания могут быть либо просто неточными, либо возникшими в результате постороннего влияния. При выяснении последовательности событий нередко возникают трудности, даже если ни одна из сторон не имеет намерения лгать.
Неудивительно, что это вызывает бурную реакцию: мы так привыкли к простой дихотомии между правдивым рассказом и злонамеренной ложью, что совершенно пренебрегаем серым туманом ненадежной памяти. Специалист по памяти Элизабет Лофтус лично выступила в качестве эксперта по оценке свидетельских показаний в нескольких громких судебных процессах, неустанно подчеркивая неосязаемый характер нашей памяти. Ее квалифицированные суждения, несомненно, предотвратили много судебных ошибок, но у большого количества людей это вызвало сильное недовольство. Как следствие, Лофтус неоднократно угрожали судом и физической расправой. За мужество и принципиальность в отстаивании научных взглядов перед лицом невежества и опасности Элизабет Лофтус была удостоена премии Мэддокса “За здравый смысл в науке”. Несмотря на все эти трудности и угрозы, Лофтус и другие исследователи памяти настойчиво и неустанно доказывают, что наше сознание может легко и непринужденно исказить любое воспоминание буквально до неузнаваемости и под влиянием даже небольшого внушения вплести в его ткань самую темную ложь[41].
Регрессия и иные методы гипнотического внушения были полностью дискредитированы как метод раскрытия памяти; было показано, что они лишь стимулируют и кристаллизуют ложные представления и фантазии. Тем не менее гипнотическая регрессия остается в некоторых кругах опасно популярной и продолжает применяться, несмотря на приносимый ею вред. Неуклюжие попытки приложения этого давно опровергнутого способа “извлечения воспоминаний” до сих пор вызывают в семьях серьезные и ненужные трения. Вот что говорит Кристофер Френч:
У меня три чудесные дочки – два подростка, а одна уже взрослая молодая женщина. Я едва ли могу представить себе что-то более страшное, чем ситуацию, когда одна из них, возможно, обратится к психотерапевту с какой-нибудь распространенной психологической проблемой вроде тревожности, бессонницы или депрессии, а после консультации обвинит меня в сексуальных домогательствах к ней в раннем детстве, о которых она “вспомнит” во время сеанса. И несмотря на то, что я с абсолютной достоверностью знаю, что все это неправда, есть шанс, что никакие мои слова не смогут переубедить моих возможных обвинителей.
И это отнюдь не гипотетическое предположение: во всем мире существуют группы поддержки жертв ложных воспоминаний. Однако наша память может заблудиться и сбиться с пути даже на уровне повседневной, обыденной жизни, без каких-либо эффектно разыгранных регрессий, и мы с вами не имеем права недооценивать силу воздействия внушения на наш податливый разум. Вспоминается зловещее редактирование исторических документов, описанное Оруэллом в книге “1984 год”:
Ежедневно и чуть ли не ежеминутно прошлое подгонялось под настоящее. Поэтому документами можно было подтвердить верность любого предсказания Партии; ни единого известия, ни единого мнения, противоречащего нуждам дня, не существовало в записях. Историю, как старый пергамент, выскабливали начисто и писали заново – столько раз, сколько нужно. И не было никакого способа доказать потом подделку