Печально, но ложный баланс в отношении климатологии давно стал позицией по умолчанию: обзор 636 статей, опубликованных в американских газетах между 1988 и 2002 годами, указывает на то, что в большинстве из них имело место одинаковое отношение к взглядам находящихся в меньшинстве отрицателей климатических изменений и тех, кто представлял мнение научного сообщества. Такая ситуация характерна, впрочем, не только для Америки. Даже Британская государственная телерадиокорпорация Би-Би-Си – знаменитая своими безупречными научно-популярными программами – лишена иммунитета к подобным ошибкам. В 2011 году в отчете о доверии бренду прозвучала критика Би-Би-Си за ее “преувеличенное и избыточное внимание к маргинальному мнению” относительно рукотворного влияния на мировой климат. В том же отчете было сказано, что, несмотря на огромное число научных свидетельств в пользу влияния человеческой деятельности на климат, в нескольких передачах Би-Би-Си наблюдалось слишком “прямолинейное соблюдение редакционного принципа беспристрастности”, в результате чего отрицатели климатических изменений получили очень много эфирного времени. В подобном же отчете за 2014 год было сказано, что основные выводы остаются прежними.
Конечным следствием такого положения дел является тот факт, что климатология (наука о климате) испытывает вредоносное влияние отсутствия согласия: хотя ученые оценивают ситуацию с климатом практически единодушно, многие люди убеждены, что климатология – наука более-менее противоречивая. В опубликованном в 2013 году исследовании говорилось, что общество уверено в том, будто доля ученых, согласных с антропогенным воздействием на климат, несколько превышает 50 процентов, хотя на самом деле она приближается к 100 процентам. Такие глубоко укоренившиеся сомнения препятствуют защите планетарной экологии, хотя, к счастью, в последние годы в этой области наметилось некоторое улучшение. В статье, опубликованной в 2017 году, констатируется: “вещательные СМИ и пресса всего мира стали охотнее придерживаться научных воззрений на климатические изменения”, однако, несмотря на это, отрицателям до сих пор предоставляется непропорционально много газетных полос и эфирного времени, и есть целые медийные ниши, где засилье отрицателей является поистине устрашающим. Чаще всего эти ниши находятся в колонках консервативных изданий, что совершенно не удивляет, если вспомнить об идеологически мотивированных суждениях тех, кто отрицает человеческий фактор влияния на климатические изменения.
Конечно, уравновешенную, сбалансированную журналистику можно только приветствовать и беспристрастность в ней весьма похвальна, но баланс этот должен быть пропорционален силе доказательств каждой из позиций. Это совершенно безрассудно – наивно рассматривать как равные попросту несопоставимые по весомости доказательств высказывания. В итоге происходит неоправданное возвышение ужасающих пустых идей до уровня идей хороших: ведь подобное делает нас восприимчивыми к нечестным и недопустимым манипуляциям. (Конечно, есть соблазн покритиковать журналистов за их постоянную вопиющую некомпетентность, но это было бы нечестно и в корне неправильно, ибо исчезни они – и все мы непременно окажемся во власти весьма сомнительных источников.)
Таким образом, традиционные СМИ должны играть критически важную роль в подаче правдивой информации и обоснованных точек зрения, особенно с учетом того, что способность придерживаться стандартов, когда дело касается проверки фактов и контроля качества, в современных фрагментированных медиасредствах практически отсутствует. Беспристрастность – это, несомненно, бастион, который должен защитить нас от натиска все более и более пристрастных источников. Однако чрезмерный интерес к ложному балансу подрывает сами основы этого бастиона, так как повышает риск придания давно опровергнутым и даже опасным маргинальным идеям видимости легитимности и привлечения к ним внимания публики. В конечном счете подобная софистика дробит наше единство и делает нас менее информированными.
Глава 16Истории из эхокамеры
Предсказание будущего – задача не из легких. Сейчас мы с вами рассмотрим под этим углом американские президентские выборы 1936 года, соперниками в которых стали действующий президент Франклин Делано Рузвельт и губернатор Канзаса Альфред (“Альф”) Лэндон. Великая депрессия терзала страну уже долгих восемь лет, и положение оставалось весьма неустойчивым. Рузвельт выиграл выборы 1932 года благодаря своему “Новому курсу” и соответствующей экономической политике. Некоторые меры снискали ему популярность у избирателей – например, социальная защита и забота о безработных. Но при этом, проводя свои реформы, Рузвельт сталкивался с противодействием в Конгрессе и судах. Возражали ему и по фискальным вопросам; Лэндон даже обвинил Рузвельта во враждебности к бизнесу. Политические зубры пророчили гонку “ноздря в ноздрю”.
Основным среди изданий, соперничавших в прогнозировании исхода выборов, был Literary Digest, популярный еженедельный журнал, правильно предсказывавший исходы всех президентских выборов, начиная с 1920 года. Digest горел желанием не посрамить свою незапятнанную репутацию, но изменчивость настроений публики делала эту задачу очень и очень непростой. Редакция решила, что единственный способ точно предсказать исход – это опросить как можно большую по численности выборку населения. Преисполнившись бульдожьей решимости и упорства, журналисты задали вопросы беспрецедентному количеству людей – приблизительно 10 миллионам (примерно четверти тогдашнего американского электората). В августовском номере редакция уверенно утверждала, что результаты их опроса предскажут исход ноябрьского голосования “с ошибкой не более 1 процента при участии в голосовании 40 миллионов избирателей”. На вопросы редакции ответили 2,4 миллиона человек, и на этом основании Digest предрек практически неизбежный результат: на выборах победит Лэндон – он получит 57 процентов голосов, а Рузвельт проиграет, получив оставшиеся 43 процента.
Но история не согласилась с этим пророчеством. Лэндон не стал тридцать третьим американским президентом; мало того, он даже не смог приблизиться к своей цели. Зато Рузвельт, за которого проголосовали выборщики всех штатов за исключением Вермонта и Мэна, одержал убедительную победу. Но еще более любопытным является другой факт: именно такой исход выборов предсказал молодой статистик Джордж Гэллап, не имевший, что характерно, в своем распоряжении влиятельного журнала с его огромными возможностями. Гэллап сделал свое предсказание на основании опроса каких-то жалких 50 тысяч человек, то есть его выборка была в пятьдесят раз меньше, чем у соперников. Это вроде бы не лезет ни в какие ворота, особенно с учетом того, о чем мы говорили в предыдущих главах: чем больше выборка, тем точнее результат. Так что же за ошибку допустил журнал Literary Digest, когда вооружился невиданным числом опрошенных?
Причина расхождения прогноза и результата была малозаметной, но чрезвычайно важной. Для того чтобы набрать наибольшее число опрошенных, редакция воспользовалась тремя источниками: списком своих подписчиков, телефонным справочником и реестром автомобилей. Но здесь-то и была зарыта собака. Если человек входил хотя бы в один из этих списков, это означало, что он был богаче тогдашнего среднего американца. Дело осложнилось еще и тем, что не все из опрошенных согласились давать ответы. Таким образом, электорат оказался представлен огромной, однако же нерепрезентативной группой. Но, словно желая добавить редакции неприятностей, Гэллап предсказал и воздействие данного неблагоприятного фактора, и даже исход опроса, проведенного журналом, – причем опирался молодой статистик на те же самые источники! Ошибка Digest дорого обошлась изданию: тиражи стали падать, и в конце концов журнал бесславно прекратил свое существование. Гэллап же, напротив, пошел в гору, основав собственную компанию по изучению общественного мнения, – и она под названием “Институт Гэллапа” процветает до сих пор.
Главный урок, который можно извлечь из этой истории, для сегодняшнего дня, пожалуй, важнее, чем для далеких тридцатых годов. Восприятие реальности редакцией Literary Digest было изначально искажено: даже сумев создать колоссальную по численности группу опрошенных, журналисты не смогли понять, что выбранные ими люди не представляют генеральную совокупность избирателей. Разумеется, эта ошибка потянула за собой ворох связанных с нею проблем; часть из них мы уже видели на страницах книги: подтверждение предвзятости, искаженная выборка и даже, вероятно, принятие желаемого за действительное. Но если присмотреться повнимательнее, то станет понятно, что самая большая ошибка заключалась в следующем допущении: голоса выбранного сообщества являются репрезентативными для общего сценария. И в этом отношении провал редакции журнала является весьма поучительным. Все мы чувствуем себя комфортно, пребывая – случайно или по своей воле – в эхокамере идей, созвучных нашим собственным представлениям, и оставаясь при этом глухими к фактам, способным нарушить наш уют, – а ведь такое положение дел зачастую приводит к трагическим последствиям.
Эхокамеры в различных обличьях существуют издавна – будь то политически ангажированные газеты, навязывающие свою повестку, или предвзятые телевизионные шоу. Однако сегодня проблема стала не только острее, но и вредоноснее, чем раньше. Вам может показаться парадоксальным объяснение, согласно которому причина этого кроется в нашем безграничном доверии к интернету. Странно звучит, да? Ведь по наивности многие из нас думают, будто интернет допускает полную свободу самовыражения и дает возможность услышать голоса, которых мы никогда не услышали бы прежде, в эпоху более традиционных способов получения информации. Действительно – мы восторженно и с оптимизмом восприняли эту новую технологию, возникшую на наших глазах. Но реальность выглядит не столь радужно. Мы живем в эпоху алгоритмического фильтрования и целенаправленной рекламы, которые напрямую формируют информацию, скроенную, так сказать, по нашей мерке. Мы можем свободно и бесплатно пользоваться социальными медийными сайтами, но доходы этих сайтов зависят от рекламы, и они, что вполне естественно, направляют рекламу туда, куда им выгодно. Ну, а последним звеном такой пищевой цепочки являемся мы с вами.