«Князь» остановился, не доходя до пришельцев метра два. Оглядел их внимательно, с ног до головы, ничего не пропуская, как оглядывает раздельщик мяса поступившие на склад туши.
Лаврушин криво усмехнулся. Щека его задёргалась в нервном тике. Свою порцию приключений он получил на пять жизней вперёд.
— Ну что, смердяки, в гости пожаловали? — осведомился «князь».
Банда заржала — невесело, для приличия. Ржать подобострастно над словами «князя» здесь было принято. Иначе неприятностей не оберёшься.
«Смердяками» жители «сельвы» называли горожан из чистых охраняемых районов.
— Мы гостей любим.
Банда заржала опять. На этот раз искреннее — в предчувствии доброго развлечения. В «сельве» развлекаться с пришельцами умели и любили.
— Рыжий, — «князь» ткнул пальцем в сторону Строна.
И опять — дружный ржач.
— Никогда не кромсал на куски рыжих.
Тут к ржанью прибавились одобрительные возгласы и пожелания на тарабарском блатном языке, понятном только «крысиному племени».
— Братья. Никогда такого не видел. В нашем районе горожанин. Да ещё рыжий! Я его голову себе на память… — «князь» шагнул Строну навстречу и потянулся немытой рукой к его волосам.
На какую память ему нужна была голова — он так и не договорил. Никто ничего не понял. Строн сделал какое-то неуловимое движение, и верзила зарылся мордой в асфальт.
И пошла гульба — закрывай ворота!
Лаврушин от толчка Строна отлетел в сторону и упал на землю. В кирпич, у которого только что находилась голова землянина, врезался тяжёлый метательный нож.
Когда Лаврушин из лежачего положения кинул взор на Строна, в руке того уже был пистолет. Первую пулю получил малярийщик с разрядником. Бандита развернуло. Он уже был мёртв, когда палец его дожал спусковую пластину, и плазменный импульс снёс стоящего рядом с ним товарища. Запахло палёным мясом.
Очередь из пистолета Строна достала владельца автомата и уложила на землю ещё двоих.
«Крысиное племя» потому и живо, что живёт на рефлексах. И главный рефлекс — при смертельной опасности моментом исчезнуть, нырнуть в свои норы. Малярийщики бросились врассыпную — и вот их уже нет.
— Этот готов, — Строн потрогал носком ботинка верзилу-главаря.
Сегодня у малярийщиков будет весёлый день. Ещё пару человек поднимут на ножи при процедуре демократических выборов нового главаря. И ещё кого-нибудь новый главарь просто обязан будет убить — не за дело, а только ради поддержания авторитета.
— Вперёд! — привычно велел Строн.
Вперёд так вперёд.
Переулок вёл на большую площадь.
— Время вышло, — покачал головой Строн, кинув взгляд на браслет. — Ну, сейчас начнётся!
Сердце Лаврушина, дико молотящее от бега и адреналина, казалось, сейчас готово разбить грудь, как глиняный кувшин, и выпрыгнуть наружу, запрыгать по бетону. Но оно заколотилось ещё быстрее, когда послышался отдалённый гул слетающихся к «сельве» десантных вертолётов.
— Началось, Великий Змей, — воскликнул Строн. — Быстрее!
На площадь выходило гигантское полуразвалившееся строение, сильно смахивающее на римский колизей, если тот увеличить раз в пять и отдать в аренду масульманам, которые пристроят по его бокам минареты. В коричневых стенах зияли пробоины, в них можно было заехать на туристическом автобусе, если бы они на Химендзе существовали. Широкая парадная лестница обвалилась. В нишах стояли мраморные статуи-инвалиды — безрукие, безносые. Жёсткий кустарник, символизирующий упадок и разрушение, доламывал перед «колизеем» асфальт. Несколько невысоких домов рядом пребывали примерно в таком же состоянии. Похоже, это место бомбилось в один из военных переворотов или в одну из гражданских войн.
— Сюда, — Строн махнул рукой и нырнул в чёрный пролом в «минарете».
Ажурная, чудом уцелевшая лесенка змеёй взбиралась вверх под обстрелом стрел солнечных лучей, пробивавшихся через пробоины в стене. Лаврушин, с которого и так катился пот градом, обречённо посмотрел, на какую высоту ему надо забраться. И понял, что не бывать этому! Сдохнет, а не поднимется!
— Вверх, — безжалостно приказал Строн.
Ноги у Лаврушина налились свинцом. С каждой ступенькой он ощущал, что вес его растёт. За что такие мучения? Степану легче — он какой-никакой спортсмен. А Лаврушин всегда был сморчком, грибом книжным. Не фиг было Гегеля читать. Надо было ему, задохлику, на беговые дрожки, в бассейн, в тренажёрные залы больше ходить.
Лаврушин поскользнулся. Поручней лестница не имела. Лететь вниз было метров двадцать.
— Ах, — вскрикнул он, рискуя камнем преодолеть эти несчастные двадцать метров, чтобы растечься красным мокрым пятном по полу.
Он уже совсем было собрался улетать, как чья-то стальная лапа сграбастала его за шиворот и вернула на лестницу.
— Убьётесь, — произнёс Строн, для которого усталость не существовала. И добавил своё привычное, несносное, осточертевшее: — Вперёд.
Лаврушину захотелось вцепиться в него зубами. Но он лишь секунду простоял, гладя ладонью камень стены и с содроганием представляя, как размазался бы сейчас по полу. А затем двинулся вверх.
«Сердце сорву, — подумал он, жадно глотая воздух. — Ничего. На Тании починят».
Всё-таки они добрались до верха. В рекордный срок. Лаврушин стоял, обняв мраморную скульптуру дискобола, у которого кто-то оттяпал половину диска, правую руку и голову. Землянин пытался напиться воздуха, которого так не хватало, и думал, что такой подвиг ему не повторить никогда. Ничто не заставит его теперь так носиться по городу и карабкаться на такие высоты.
Вершина минарета была плоская и круглая, диаметром метров пятнадцать. Кроме дискобола на ней возвышались статуи весьма неприглядной наружности, если не сказать больше — это были Дочери Великого Змея, известные демоны Тьмы.
С «минарета» открывался вид на чашу «колизея», в центре которой была арена размером не меньше Лужников. А дальше виднелся как на ладони Джизентар с гигантской громадой Дворца Дзу, с крошечными по сравнению с ним небоскрёбами, находящимися у его подножья.
Лаврушин вздрогнул, услышав ненавистное «Вперёд». Куда ещё вперёд? И так добрались почти до облаков, дальше пути нет. За каким чёртом, интересно, они здесь?
Строн оторвал Лаврушина от мраморной статуи. Землянин огляделся и остолбенел. Прямо за его спиной стояла «пчела».
— Это что? — прохрипел Лаврушин.
— Это то, на чём мы отсюда выберемся, — Строн подтолкнул его к винтокрылой машине. В кабине их ждал пилот.
— Это же вертолёт «тигров»! — заорал уже пришедший в себя Степан. — Нас опять продали!
— Не будь глупцом, — Строн встряхнул Степана за шиворот. — Мы теряем время.
— Степан, делай, что говорят.
Когда «пчела» начала набирать высоту, воздух уже кишел вертолётами, как лес в солнечный день стрекозами. А внизу цепочками тянулись бронемашины, казавшиеся отсюда красивыми зелёными жуками.
«Распознали», — подумал с ужасом Лаврушин, внутри всё оборвалось.
К их «пчеле» шли наперерез два боевых вертолёта «тигров». Но они лишь качнулись в приветствии и двинули дальше, к своим целям. Видно было даже, как в прозрачной кабине один из пилотов махнул приветственно рукой.
— Пронесло, — перевёл дыхание Лаврушин. — За своих приняли.
— Неудивительно, — сказал Строн. Он успокоился, и к нему вернулось былое равнодушие. Его железным нервам можно было позавидовать не меньше, чем потрясающей физической форме.
— К чему такие силы стягивать? — спросил Лаврушин. — Не лучше ли было подстраховать Кроса на месте?
— Нет. Кунан боится вас. Боится ваших сверхспособностей. Вы могли почувствовать присутствие посторонних.
Лаврушин на это лишь усмехнулся.
— Все силы были приведены в боевую готовность, — продолжил Строн. — Невыход на связь Кроса означал, что вы каким-то образом ушли. И тогда подключалась армия. Диктатор не хотел вас упускать.
— И всё-таки упустил.
— Пока — да.
«Пчела», набирая скорость, устремилась к горизонту, за который уходил гигантский, казалось, не имеющий ни конца, ни начала город.
Следующая подача — два пинпонговых шарика — Лаврушин и Степан, после очередного удара ракеткой очутились на другой стороне игрового поля.
— Да-а-а, — не обращаясь ни к кому, задумчиво и тоскливо протянул Степан.
Через полчаса вертолёт прошёл линии защиты, был идентифицирован как имеющий доступ в деловой район, и замер на посадочной площадке на крыше стопятидесятиэтажного, из стекла и пластика, бетона и меди небоскрёба.
В этом районе располагались правительственные здания, правления крупных компаний. Здесь же проживали в уюте и неге влиятельные люди — чиновники, бизнесмены, технари, учёные. Район прекрасно охранялся. Это был город в городе, куда бродяги, громилы из «диких углов», да и простые граждане не допускались. Это был оазис на фоне «сельвы», промышленных площадок и однообразных, скучных, хотя и достаточно комфортабельных, рабочих кварталов.
Стены лифта были покрыты не пластиком, а изумительно красивыми коврами ручной работы из Южной Провинции — страшно дорогими. В нём стояли мягкие кресла.
— Ляпота, — покачал головой Лаврушин, трогая пальцами ковёр, нитки которого вспыхнули от прикосновения яркими искрами.
— Богато, — кивнул Степан, будто прицениваясь, не стоит ли и дома сделать нечто подобное.
— Приехали, — сказал Строн, и двери лифта бесшумно разъехались, открывая проход в просторную комнату, заставленную такими ажурными креслицами, стульями и диванчиками, что, казалось, они в принципе не могут выдержать человеческого веса.
Строн провёл землян по квартире с экскурсией, давая по ходу разъяснения.
Судя по всему, здесь обитали люди, знающие толк в комфорте. Двухэтажная квартира, стеклянные, от пола до потолка, окна с мягкими и тёплыми на ощупь (чего только не придумают) стёклами, затемняющиеся по желанию жильцов. По балконам можно было кататься на мотороллере. На одном балконе был бассейн с разноцветными подсветками снизу и регулируемым уровнем дна. Комнаты беглому подсчёту не поддавались. Они были обставлены в самых различных стилях, начиная от замкового рыцарского и кончая суперсовременным. Среди вещей были и голографические скульптуры, и наполн