енные воздухом, парящие над полом кресла, но встречались и резные диванчики из местного средневековья, созданные для чего угодно, но только не для того, чтобы дарить отдых натруженной спине и другим частям тела.
Строн упал на наполненное жидкостью, в форме расплывшегося пузыря, кресло. Кинул в рот пластинку слабого треша.
— Поживёте здесь, пока страсти не утихомирятся, — сказал он.
— После подвалов здесь совсем недурно, — отметил Лаврушин.
— Мы люди гостеприимные, — кивнул Крос, задумался о чём-то своём, с раздражением выплюнул изжёванный треш, который тут же слопал бесшумно появившийся киберпаук-уборщик. — Как же я упустил Кроса… На нём была защита из супертитанита. Её не дырявят пули из ЭМ-пистолета.
— Супертитанинт, — лениво кивнул Лаврушин. — Бывает.
Он страшно устал. Больше всего ему хотелось повалиться сейчас на диван-пузырь, так и манящий своими колышущимися формами, обещающий неземное отдохновение. Хотелось лечь и заснуть. Но для начала неплохо бы во всём разобраться.
Лаврушин понял чётко несколько вещей: Строн — друг. Крос — враг. Строн врал. Крос говорил правду. И Лаврушин — лопух эдакий, сразу должен был это понять. Потому что Крос тоже лопух, хоть и профессионал, ибо лопухнулся он самым позорным образом. Он сообщил, что агент Тании под психозоднажем рассказал Службе Спокойствия о гостях, которые должны найти хранилище с оружием грандаггоров. А ведь о тайнике агент не знал ничего. О нём диктатор пронюхал из другого источника — из «Книги седьмого взмаха Дзу». И как ни крути, какой-то пешке в операции Службы Спокойствия, которой пытался изобразить себя Крос, о наиболее сокровенном плане диктатора не должно быть известно ровным счётом ничего. Не должен был он знать о сокровище Дзу. А знал! Но такова природа вещей — любой профессионал может допустить досадную и глупую ошибку. Особенно когда считает себя выше противника на три головы.
— Не хотите объясниться? — осведомился Лаврушин, подумав, что они только и требуют в последнее время объяснений, и им в ответ все честно выливают на голову ушаты вранья.
— Действительно, — согласился Строн.
Он уселся поудобнее в кресле, провёл пальцами по его низу, оно затвердело и теперь не располагало к расслабленности.
— Кто я такой — об этом сказал в прошлую встречу. «Союз правдивых».
— Это у вас что, клуб элитный такой? — взорвался Степан. — Все хотят представиться его членами!
— Не думаю, что членство в этом клубе так приятно… Теперь главное — о вашем прибытии знала Служба спокойствия. Она вычислила вашего агента, и тот не нашёл в себе силы сопротивляться. Агент умер под глубоким психозондированием. Он не сказал ничего о цели вашего прибытия, но Кунан, одержимый в последнее время поисками Сокровища Дзу, сразу понял, что к чему.
— Как понял?
— А зачем ещё Тании нарушать Галактические Законы и подсылать тайных агентов в такую дыру, как Химендза?
— Действительно.
— Служба Спокойствия перекрыла возможные места высадки. Нам казалось, что мы переиграли их и сумели выкрасть гостей у них из-под носа. И направили вас на нашу секретнейшую базу. Но переиграли нас они.
— Как они нашли вашу базу?
— Предательство… Но они просчитались, когда выбрасывали десант — на базе не оказалось ни Комсуса рен Таго, ни меня.
— Случайно?
— Да. Случайно. Они нанесли серьёзный вред нашему движению. Но нисколько не поколебали наши позиции в аппарате диктатора. Мы знали, что происходит у противника. Знали, что Кунан допрашивал вас. Знали, что он понял — силой из вас ничего не выбить.
— Но всё равно он решил проверить на нас свою пыточную психопрограмму.
— Для отвода глаз. Он сразу понял, что вы дилетанты. И подставил вам Кроса. Звездоликий был уверен, что вы поверите ему. Кросу много кто верил.
Выражение лица Строна стало жёстким, брови сдвинулись. Видимо, с именем Строна у него были связаны дурные воспоминания.
— По замыслу он должен был освободить вас при конвоировании по городу. Затем войти в доверие. И вынюхать всё о сокровище Дзу.
— Это ему почти удалось.
— Но лучше всего, если бы вы сами привели его к Сокровищу. Однако помешал Стинкольн.
— Но бандит тоже остался с носом.
— Стинкольн живёт иллюзиями. Он считает, что всё знает и всех водит за нос. На деле его окружение насквозь пронизано агентурой Службы Спокойствия. Кунан позволяет ему много. Но сейчас Стинкольн перегнул палку.
— И будет наказан?
— И изощрённо. Звездоликий мастер изощрённых наказаний… В общем, о том, где вас держали бандиты, «тиграм» стало известно моментально. Но Крос выждал, пока вы дозреете и придёте в удобное ему расположение духа.
— И это ему удалось, — поморщился как от зубной боли Лаврушин.
— Строн разделался с охраной. И явился вам в роли спасителя. Эдакий рубаха-парень с интеллигентным лицом, не особенно далёкий, отзывчивый, обаятельный, а главное — искренний. Преданный делу сопротивления беззаветно. На неподготовленных людей его артистический арсенал действует безотказно.
— Безотказно, — согласился Лаврушин.
— Теперь главное. Кунану нужно хранилище оружия грандаггоров. И рано или поздно он до него доберётся. Это будет катастрофа. Так что мы вынуждены вам помогать.
— Вы жалеете об этом? — спросил Лаврушин.
— Нет… Вы мне нарвитесь.
Строн улыбнулся. В этот миг между тремя людьми, на плечах которых лежал неподъёмный груз ответственности за миллионы и миллионы жизней, вдруг проскользнула искорка взаимной симпатии.
— Вы мне по душе, — Строн вновь стал серьёзным. — Но эта помощь может обойтись нашему движению слишком дорого.
— Мы же не виноваты, — виновато развёл руками Степан.
— Знаю. Но, чтобы помочь вам, мы должны располагать всей полнотой информации.
Лаврушин подумал, что может он опять ошибается, и главный враль всё-таки Строн. Но терять уже было нечего. Всё равно уже полпланеты знает о том, что прибыли гости с Тании, а так же о целях их визита. Лаврушин в очередной раз изложил всё. И ему стало немного легче — часть груза он переложил на чужие плечи.
— Хорошо, — Строн вытащил из кармана плоский пластмассовый прямоугольник, чуть толще кредитной карточки, провёл по ней пальцем. — Записывающее устройство, — кивнул он. — Я обо всём доложу соратникам. До завтра.
— До завтра, — кивнул Лаврушин.
Строн встал и направился к выходу.
— Извините, — вдруг воскликнул Степан. — Можно ещё один вопрос?
Строн обернулся:
— Конечно.
— Зачем там, в «сельве», вы окликнули Кроса? Вы рисковали.
— Рисковал.
— Проще было сразу открыть огонь.
— Нельзя стрелять человеку в спину. Это подло.
Строн оставил землян в одиночестве.
— Дела-а-а, — протянул Степан…
По обе стороны громадного стереоэкрана стояли голографические статуи девиц с такими пышными и аппетитными формами, что паралитика поднимут с постели. Но земляне смотрели не на статуи — к ним уже привыкли. А на экран. Впрочем, к тому, что показывали по стереовизору, они тоже привыкли. Те же лица они много лет могли наблюдать в зеркале.
Показывали их самих. Беглых преступников, террористов, маньяков и садистов. Цена за информацию об их местонахождении возросла в десять раз и достигла астрономической цифры.
— Степан, а Степан, — сказал Лаврушин.
— Двадцать семь лет как Степан, — буркнул тот.
— Ты когда-нибудь думал, что столько стоишь.
— Расщедрились, стервецы, — покачал Степан головой и зло щёлкнул на пульте переключателем.
Легче не стало. По другим программам — всё те же лица. Теперь информация Службы Спокойствия шла каждые пятнадцать минут, бесцеремонно прерывая телесериалы, рекламные ролики, музыкальные программы и даже, невиданное дело, молитвы с участием Звездоликого.
Лаврушин чувствовал себя более-менее прилично. После ухода Строна он залез в одну из шести ванн в квартире, представляющую из себя сложный комплекс с аппаратурой, призванной поставить на ноги измотанного, обалдевшего, издёрганного человека, каковым и являлся он. Размякший и довольный, он выполз из ванной и проспал на колышущемся диване три часа. Так что теперь перечисление по телевизору его злобных поступков, направленных исключительно во вред Химендзе и мирному населению, не могло вывести его из равновесия.
— Наслаждайся, — Лаврушин поднялся с кресла и оставил Степана одного.
Лаврушин попытался обойти квартиру, и едва не заблудился в залах и коридорах. Потом добрёл до комнаты, считавшейся библиотекой. Вдоль стен шли полки с различными хранителями информации, начиная от старых фолиантов, и заканчивая дискетами, лазерными дисками и силиконовыми зёрнами.
Лаврушин взялся, естественно, за книги и погрузился в чтение. Он глотал одну книгу за другой, пользуясь в совершенстве освоенной им методикой скорочтения. Половина из них носили явно антиправительственный характер.
«Лёд души» — книга, созданная в предчувствии прихода Кунана к власти писателем, так и не дожившим до воцарения Звездоликого. Написана сильно. Каждая строчка будто полита кровью автора, пронизана его страданиями, болью от хаоса настоящего, наполнена ожиданием упорядоченного, холодного рабства будущего.
— Недурственно, — Лаврушин отложил «Лёд души» и принялся за следующую.
Прочитал пару небольших сатирических новелл о Звездоликом — творчество последнего времени, вещи более злые, чем остроумные. Потом освоил достаточно неплохую повесть «За краем». И сборник стихов.
Книги, похоже, печатали в подпольных условиях, но для технологии Химендзы это не проблема. Произведения разнились по стилю, по мастерству, глубине. Но главное, Лаврушин убеждался, что живы доброта и вера в справедливость, живы свободный, не подвластный никаким властям дух, живы полёт той неведомой частицы человеческого Я, которая нетленна и стремиться в горние выси. И не сгорели в топках под дикие пляски демонов человеческая совесть, честь!
«Дверь в НЕГО» — так называлась книга, над которой Лаврушин заснул на диване, так и не поняв, в кого же в него была эта дверь.