Рано утром его растолкал посвежевший, отдохнувший Степан.
— Кушать подано, — перед ним стоял столик на колёсиках, заставленный тарелками с едой.
— Где взял? — Лаврушин протёр глаза.
— Сама приехала.
— Техника, — Лаврушин впился зубами в куриный бок — по вкусу и виду это была недавно бегавшая и жестоко зажаренная поваром хохлатка, но на деле пищесинтезатор просто собрал её из молекул. Фрукты походили чем-то на яблоки и, похоже, они были настоящими.
Поев, выспавшись, Лаврушин понял, что жизнь, в общем-то, неплохая штука. Он, потянувшись, подошёл к окну. С сотого этажа открывался вид на бесконечный Джизентар. Сейчас он не казался таким враждебным, как вчера. Да и вообще вчерашние проблемы померкли. Вчера всё казалось плохо. А сегодня вроде бы и ничего.
— Ляпота? — спросил Лаврушин.
— Ляпота, — согласился Степан, вставший рядом с ним.
Строн появился через три часа. Но не один.
Комсус рен Таго смерил землян приветственно-злобным оценивающим взором. Друзья привыкли, что их все в последнее время так рассматривали, примериваясь, прибить сразу или подождать.
Комсус рен Таго не стремился никому понравиться. Одержимые благородными идеями всегда вызывали у Лаврушина уважение, но вместе с тем и пугали.
С прошлой встречи Комсус рен Таго осунулся и как будто постарел. Его раздражало, что при великом множестве смертельно-опасных проблем, которые были у «Союза Правдивых», он вынужден возиться с незадачливыми инопланетянами.
— Итак, — неприветливо произнёс он. — Мы вынуждены оказать вам содействие.
— Вам это, похоже, не по душе, — произнёс Лаврушин.
— А почему это должно мне нравиться? — взорвался Комсус рен Таго, продемонстрировав, что нервишки его разболтались. — И почему вы, таниане, должны нравиться мне?.. Разве вы не понимаете, что такое повсеместный социоконтроль? И что такое «зоны социальной реабилитации» — вы не знаете?
— Знаем.
— Правильно. Как это хорошо всё знать. Читать об этом сводки в документах, смотреть по стереовизору. Можно даже печально вздохнуть в уютной обстановке на своей уютной стерильной Тании: мол, живут же люди, не повезло. Всё прекрасно. Все войны, диктаторы, невзгоды у вас в прошлом.
— В прошлом ли?
— В прошлом. Вы глядите на всё с высоты тысячелетий.
Лаврушин улыбнулся.
— Смеётесь? — нахмурился ещё больше Комсус рен Таго. — Вот когда Кунан установит над планетой психоконтроль…
— Который раз слышим об этом.
— Установит. Всё необходимое есть.
— Доказательства?
— Доказательства, да… Он обведёт вокруг пальца ваше Содружество! А для нас это конец, — он перешёл на зловещий тон. — Вы слышите — конец. А потом он бросит во вселенную миллионы биороботов. С оружием грандаггоров! Дайте нам «Сокровище Дзу».
— Вы уже требовали этого в прошлую встречу. Зачем оно вам?
— В «Книге седьмого взмаха Дзу» сказано — кто откроет врата тайны, обретёт силу избранника Дзу. Ему будет дано двигать планеты…
— И перемешивать звёздный свод, — закончил за него Лаврушин.
— Дайте мне сокровище. Я раздавлю паука! Верну людям радость. Верну свободу. Верну достоинство. А потом отдам Сокровище вам. Никто им больше не воспользуется.
Уж что-что, а говорить убедительно Комсус рен Таго умел. Его негромкие вкрадчивые слова гипнотизировали, они толкали пойти навстречу. Лаврушин встряхнулся, сбрасывая с себя власть чужих слов и идей:
— Невозможно.
— Почему?
— Потому что, как вы сказали, за нашими плечами тысячелетия.
— Ваши тысячелетия. Но не наши.
— Тания просчитывает всё. Просчитывался и такой вариант — оружие достаётся сопротивлению.
— И что вы высчитали? — саркастически осведомился Комсус рен Таго.
— В таком случае вероятность, что процесс выйдет из-под контроля — семьдесят процентов.
— Чепуха! Он не выйдет из под контроля, — Комсус рен Таго сжал до белизны кулак.
— Это факт.
— Факт, — кивнул Комсус рен Таго. И как-то поник.
Потом лицо его снова стало суровым. Он понял, что ничего у него не выйдет. «Сокровище Дзу» ему не видать.
— Будь по вашему, — он хлопнул в ладони. — Строн.
Строн вышел из помещения. Вернулся он через минуту.
Лаврушин вскочил. А Степан сделал инстинктивное движение в поисках чего-нибудь тяжёлого. И их можно было понять. В комнате появилось ещё одно действующее лицо. На нём была форма Службы Спокойствия, и на груди сияла эмблема, показывающая, что это офицер второй ступени — высшая элита «тигров». Генерал. Но даже не это худшее — к тому, что формой «тигров» пользуются кто не попадя — земляне привыкли. Но вот только на сей раз офицер был настоящий. Земляне хорошо запомнили его. Он присутствовал на первой их беседе с диктатором. Ещё тогда каменное выражение его лица потрясло землян. Выражение это не изменилось. Он стоял, чурбан чурбаном, и даже не смотрел на пленников.
— Спокойно, — прикрикнул Строн, видя реакцию землян.
— Ну что, Лаврушин, я тебе говорил! — воскликнул Степан со смешанным чувством отчаянья и торжества. Когда его пессимистические прогнозы (а других он не жаловал) сбывались, он испытывал какое-то сумрачное удовлетворение.
— Возьмите себя в руки, — спокойно сказал Строн. — Нам предстоит серьёзный разговор.
— С психозондированием? — скривился Лаврушин.
— Да сядьте вы, Змей вас забери! — раздражённо бросил Комсус рен Таго.
Лаврушин почти насильно усадил Степана в кресло и сам расположился в соседнем кресле.
— Никто вас не собирался предавать, — произнёс Комсус рен Таго с обидной насмешкой.
— Ну да. А это кто, Дед Мороз? — Степан кивнул на офицера второго класса, который никак не реагировал на обсуждение по поводу своего неожиданного появления. Аналогов словам «Дед Мороз» в местном языке не было, поэтому Степан, сам того не заметив, произнёс их по-русски.
— То, что вы узнаете сейчас, кроме присутствующих знают всего ещё два человека, — уведомил Строн. — Такая информация опасна для жизни.
«Начало обнадёживающее», — подумал Лаврушин.
— Берл рен Карт, — Строн кивнул на каменноликого офицера, — один из ценнейших наших соратников. Главный наш источник информации в окружении Звездоликого. Он стоит тысячи бойцов, но ситуация настолько угрожающая, что мы вынуждены им рисковать.
— Польщены, — хмыкнул Степан.
— В случае его провала, ущерб для нашего движения будет огромен.
«Сумасшедший дом, — со злостью подумал Лаврушин. — Какие-то агенты, «Союз Правдивых», «провалится», «засветится»… Мало у меня в лаборатории забот было. Угораздило межзвёздным шпионом наняться».
— Кстати, эта жилище — конспиративная квартира Службы Спокойствия. Поэтому вас здесь никто и не ищет, хотя мы весь город перевернули вверх дном, — произнёс офицер голосом, лишённым каких бы то ни было человеческих чувств. Лицо офицера так и не выражало ничего. На него можно было нацепить любую маску. Хоть Лаврушин и не профессионал, о чём ему колют у глаза уже не первый день, но профессионалов он уже научился отличать. Так вот — Берл рен Карт — профессионал. И профессионал высокого класса.
— Мы вас проведём в Лабиринт, — продолжил офицер второй ступени. — А потом, если вы найдёте Ключ, доставим к хранилищу грандаггоров.
— Лабиринт охраняется, — сказал Лаврушин.
— Только часть его под охраной, — пояснил Строн. — Там такие катакомбы, что перекрыть их все невозможно.
— Кроме того, вас поведёт Типинус, — многозначительно добавил Комсус рен Таго.
— Кто?
— Великий Отшельник, — пояснил Комсус рен Таго. — Хранитель лабиринта. Ему сто восемь лет, из них пятьдесят он провёл в Лабиринте. И никто не знает эти крысиные норы лучше, чем он. Кунан, избрав резиденцией Святилище Дзу, естественно, Отшельника оттуда погнал.
— Попёр конкурента, — усмехнулся Строн. — Звездоликий у нас пророк. А какие ещё пророки могут быть рядом с ним? В общем, настоящих пророков он не терпит. Мы старика приютили. И вот он пригодился. Ну что, завтра в Лабиринт?
— Договорились, — кивнул Лаврушин.
— Договорились, — скривился Комсус рен Таго. — Вы нас припёрли к стенке. И мы вынуждены идти у вас на поводу. До завтра, таниане.
«Завтра» — в этом слове была какая-то завершённость. Лаврушин поверил, что эта сумасшедшая карусель движется к завершению.
Офицер и Комсус рен Таго ушли.
— Постарайтесь не обижаться на Комсуса, — сказал Строн.
— Как можно обижаться на него? — произнёс Степан. — Он — сама любезность.
— Комсус ничего не хочет для себя. Он историк. Большой учёный. Он был моим учителем. Жил книжным червём, в мире призраков прошлого. А потом его мир разбили. И ему пришлось пережить столько, сколько не по силам человеку.
Строн задумался, его глаза затуманились.
— Сейчас «Союз правдивых» во многом держится на его непоколебимой убеждённости. На его несгибаемой воли. Вот только характер у него от такой роли испортился. Неудивительно. От такой жизни мы быстро учимся ненавидеть. И ещё быстрее забываем, что такое сострадание и прощение…
— Да, дела-а, — опять не к месту протянул Степан…
Строн остался с землянами. Остаток дня он был не слишком разговорчив. Расположившись за огромным столом, на котором можно было устроить небольшую дискотеку, он углубился в какую-то книгу, отчёркивая карандашом нужные ему места.
Вечером тележка, выкатившаяся из стены, привезла кувшин с отваром, напоминающим чай и кофе одновременно. Так же на ней было несколько изысканных блюд. Вся компания предалась трапезе. И за ней Строн разговорился.
Оказалось, что он может быть весёлым, интересным собеседником. Вот только все рассказы носили отвлечённый характер. О своих знакомых и о себе он не распространялся, по укоренившейся привычке не расспрашивал и о других. Неписанные правила по этому поводу грубо нарушил Лаврушин, задав лобовой вопрос:
— Строн, а откуда вы знаете Кроса?
— Это не имеет значения, — лицо Строна помрачнело, он уставился в чашку с дымящимся «кофе-чаем».