Лаврушин вернулся к спутникам.
— Мы с Берлом можем пройти по этой ниточке, — сказал Строн.
— А мы должны пройти, — сказал Лаврушин.
— Я, собственно, могу и здесь подождать, — Степан ощупывал узенький карниз с несчастным видом.
— Обратно мы пойдём другим путём, — сказал Лаврушин.
— Дела-а, — вздохнул горестно Степан. — Что поделаешь. Вступаю в ваш клуб самоубийц.
Первым легко преодолел препятствие Строн. Им можно было залюбоваться — он передвигался свободно, играче, движения были чёткие, ни одного лишнего вздоха. Берл рен Карт тоже прошёл без труда. Эти двое будто всю жизнь разгуливали по карнизам.
Лаврушин до последнего момента не верил, что заставит себя встать на эту «линейку» и двинуться вперёд. Но вот он уже делает первый шаг.
Он распластался по стене так, будто хотел сделать в ней вмятину по форме своего тела. Главное не думать, как легко сделать неверный шаг. И ещё не надо считать, сколько лететь вниз — в ту мерзко клокочущую бездну. Теперь в её клокотании были плотоядная жадность и ожидание.
Шаг. Ещё шаг. Главное равновесие. И нечего так давить на стену, она всё равно не прогнётся… Судорожный вздох — воздуха стало не хватать, потому что дышать он боялся.
Ещё раз вздохнул, сделал неловкое движение. Едва не ухнул в пропасть. Удержался. Шаг. Ещё шаг. Ну, не так далеко. Ещё парочка метров… Метр.
Нога соскользнула. Ненавистная сила тяжести впилась в землянина и повлекла вниз.
— Уф, — выдохнул он, когда сумел, присев, восстановить равновесие.
Когда Лаврушин оказался на площадке, то понял, что совершенно опустошён. Ни одной молекулы внутри. Стерильная чистота. Только в голове присутствует осознание — препятствие преодолено.
— Ну, я пошёл, — как-то виновато, будто прощаясь навсегда и заранее извиняясь, если чего было не так, произнёс Степан и ступил на карниз.
Ему было ещё тоскливее. Его фигура была куда объемнее, и держаться на узком карнизе ему было ох как тяжело. Пустота внутри Лаврушина куда-то делась. Теперь им овладело одно желание — помочь другу. Но это было невозможно. Степан должен был сам пройти свой путь, преодолеть свои бесконечные метры, сам победить влекущую вниз страшную бездну. Шаг. Ещё один…
«Всё», — с облегчением подумал Лаврушин, когда другу остался один метр.
Сглазил, будь оно неладно!
Степан на последнем шаге, вскрикнув, рухнул вниз. Лаврушин открыл рот, не веря своим глазам. То, что сейчас произошло — этого просто не должно было случиться. На его глазах погибал лучший друг.
Строн бросился вперёд. Он среагировал мгновенно и успел схватить летящего вниз Степана за руку. На секунду их связка зависла над бездной. Строн сделал нечеловеческой силы рывок. И вместе со Степаном распластался на полу.
Лаврушин прислонился к стене спиной. И захихикал — нервно так, гнусненько. Он хихикал, не в силах остановиться. Таниане могли много, но не были колдунами. Психологическая устойчивость, которой они наделили землян, подходила к концу.
Степан, не в силах встать, тоже нервно хрюкнул, воскликнул:
— Цирк, ёлки-палки! Акробатика!
Переведя дыхание, он протянул:
— Да, дела-а…
Лаврушин прикусил губу. Ударил ладонью по стене, выпрямился. Прочь истерику. Главное — они у цели.
— Ну, Лаврушин, где твой «ключ», Змей его возьми? — воскликнул Степан.
— Мы пришли. Он в тайнике.
— Где этот тайник?
— Здесь, — Лаврушин шагнул к стене и уставился в неё. Где-то мелькнула мысль, что он похож на сумасшедшего, пялящегося перед комиссией психиатров на железную болванку, которую собирается переместить усилием мысли. Но он не был сумасшедшим. Он знал — надо собрать волю в кулак, и гладкая, без малейшей щели, стенка, расступится…
Ничего не получилось! Лаврушин вытер со лба пот и перевёл дыхание.
— Ну, сим-сим открывайся, — он ударил кулаком по стене.
— Работай-работай, — понукал Степан.
— Работают лошади, — резонно заметил Лаврушин. И опять с видом провинциального артиста-гипнотизёра тупо упёрся глазами в стену.
— Добрый день, друзья, — послышался сзади хорошо знакомый голос.
Лаврушин обернулся. Из прохода появился офицер четвёртой степени Службы Спокойствия Крос. В руке он сжимал ЭМ-пистолет.
Есть на земле и такой анекдот. Суперальпинст карабкается вверх на пик, на которым гибли все, кто его штурмовал. На верхушке видит грустного скукоженного мужичка.
«Ты кто?» — спрашивает альпинист.
«Каюк», — говорит мужичок.
«А что грустный?».
Мужичок выкидывает альпиниста с горы и вздыхает горько:
«Работа такая».
Глядя на Кроса, Лаврушину и вспомнился этот анекдот. Крос был тем самым каюком для землян. Он подводил черту всем планам и расчётам. Он явился, как демон. Возник, как призрак Лабиринта, как потусторонний пришелец из Тьмы.
Берл рен Карт находился ближе всех к Кросу. Он рванулся вперёд, получил страшный удар рукояткой армейского тяжёлого пистолета по шее и растянулся бездыханный на полу.
— Не ждали? — поинтересовался Крос.
В голосе его были одновременно и ехидные, и победные нотки. И он имел полное право на триумф.
На Лаврушина вновь напал нервный смех. Мысль, что Крос, сам не подозревая, выдал название известной картины Репина, почему-то показалась ему весёлой. На ум пришла неостроумная и заезженная шутка. Лаврушин вдруг почувствовал, что не может сдержаться и просто обязан её озвучить. Он по-русски произнёс:
— Картина Репина «Приплыли».
— Если кто из вас, склизняков, ещё слово по-обезьяньи скажет, получит пулю в колено, — рявкнул Крос, потом обратился к Строну: — И ты меня не ждал? Я знаю, ты искал меня. Долго искал. Вот он я. Бери, если сможешь!
Строн побледнел от ненависти и бессилия. Это было заметно даже при слабом жёлтом свете, исходившим от стен.
— Пистолет — аккуратно так вынь. Двумя пальчиками за рукоятку.
Строн повиновался. У него было искушение попытаться нажать на спусковой крючок. Только вот никак не получалось. Противник — профессионал, и ему нужно было лишь одно лёгкое движение пальца. Строн же должен снять предохранитель, направить ствол, нажать на спуск. Нереально. Может, такое и бывает в боевиках. Но теперь здесь не кино. Перед ними человек с автоматическим ЭМ-пистолетом наизготовку. И никто не может ничего.
— Теперь все трое, эту падаль можно в расчёт не брать, — офицер наступил на спину лежащего без сознания Берла рен Карта, — к стенке.
Они встали к противоположной от пропасти стене в ряд. Лаврушину сцена напомнила чем-то кадры из патриотических фильмов. Так расстреливали героев фашисты, а расстреливаемые успевали гордо прокричать: «За Родину! За Сталина!» Фильмы были старые, «За Сталина» при Никите Хрущёве вырезали нещадно… Бог мой, чего в голову лезет!
Крос отшвырнул ногой пистолет Строна в пропасть.
— Теперь поговорим. Интересно небось, как в дураках остались?
— Ну давай, покрасуйся, — поморщился Строн. — Хорош.
— А что, рыжий склизняк. Заслужил я покрасоваться, а?
— Заслужил, — нехотя согласился Строн.
— А было это непросто. Очень непросто. Только у меня есть редакция «Книги седьмого взмаха Дзу» в исполнении святого Домига.
— Что? — встрепенулся Лаврушин.
— Знаешь, склизняк, о чём речь. Книга считалась утерянной. У диктатора нет. У Тании нет. А у меня есть. В единственном экземпляре.
— Хорошо иметь семейную библиотеку, — сказал Строн.
— Опять ты прав. Семейная реликвия. Когда вокруг этих книг началась суета, я немало времени провёл над пожелтевшими страницами и за компьютером. И нашёл алгоритм. Ты же знаешь, что мои успехи в математике и логике учителя всегда приводили в пример.
— Знаю, — кивнул Строн.
— Так я нашёл путь к этой вонючей пещере. Где-то тут хранится «ключ» к «Сокровищнице Дзу». Мне он недоступен. Я знал, что рано или поздно вы придёте сюда. За «ключом». Мне нужно было только терпение. А терпения мне не занимать.
— Ты само с совершенство, — объявил Строн.
— Что-то вроде. Два дня я ждал. И знаешь, Строн, я предполагал, что вы будете с этим болваном Берлом рен Картом. Я знал, что кто-то из верхушки службы Спокойствия работает на «Союз».
Крос любовался собой. Это была минута его торжества. Он хотел насладиться ей, испить её с наибольшим удовольствием. Но дело было не только в этом.
— Крос, — произнёс Лаврушин, — а почему вы без стаи? «Тигры» редко охотятся в одиночку.
— Вот мы и подошли к самому главному. Вы, вижу, держите меня за полоумного. Хотя поводов я не давал. Добыть силу Дзу и отдать её сумасшедшему Кунану? Такое возможно? Я найду «сокровищу» применение получше.
Лаврушину всё стало ясно. Крос хочет заполучить оружие, расправиться со своим шефом и самому встать во главе многострадального Джизентара.
— Думаете, я вас убью, таниане? Или отдам Кунану?
— Устали уже думать, — буркнул Степан.
— Я вам подарю жизнь. А вместе с ней всё, что пожелаете. Я даже дам вам процент акций в этом необычайно выгодном предприятии.
— Мило, — хмыкнул Строн.
— Я дам вам всё. За «ключ» к «Сокровищу»… Я рано или поздно получу «ключ» сам. Он здесь. До него рукой подать. Надо просто приложить усилия. И иметь время. Вот только времени у меня маловато.
Лаврушин лихорадочно прикидывал варианты. Можно отвергнуть предложение и героически погибнуть. Можно ввязаться в рукопашную — с тем же результатом. Можно пойти у него на поводу, взять «ключ». Всё равно Крос самостоятельно в хранилище не попадёт. Даже если попадёт, распорядиться им не сможет. Там всё только для грандаггоров. И обладателей уникального биокода.
Значит, есть шанс проникнуть в хранилище с Кросом, а там нажать на кнопку самоуничтожения — и опять-таки погибнуть сугубо героически. Только вряд ли Крос даст добраться до этой кнопки. Он шага не сделает, пока не обставит всё надёжно, непоколебимо.
— Ваше решение? — лицо Кроса в жёлтом свете выглядело зловещим ликом восставшего с тёмной стороны демона. — Даю две минуты. После этого перехожу к действиям. И гарантирую — легко вы не умрёте.