Крос сдержит слово. Через две минуты он примется за работу… Нет, уже через минуту. Тупик, опять тупик. Лаврушин так привык в последние дни упираться в тупики, что уже не представлял себе другой жизни. Но в тех тупиках оказывались дверцы. А в этом?
По подземелью пронёсся знакомый шелест. Лаврушин понял, что загадочная напасть продолжает преследовать его.
Жёлтое свечение стен стало сильнее. В центре зала возникло сияние. Лаврушин с ужасом увидел, что его руки и тело становятся прозрачными, и вот уже как на экране томографа видны сосуды, сердце, гонящее кровь. Голову сдавило как тисками, послышалось жужжание, как будто внутрь черепа кто-то поместил комара.
А потом появилась опять фигура незнакомца. Угольный Человек! Он отделился от одной стены. Но вдруг приостановился, и будто посмотрел на людей. И двинулся дальше.
Строн прыгнул вперёд. Взмахнул ногой. Выбитый из руки противника пистолет полетел в пропасть. В следующий миг Строн от встречного удара вскрикнул, отлетел на три метра и размазался по стене.
Между тем стены светились всё сильнее. Стало совсем светло. Потом сиянье начало краснеть, и теперь было оранжевое. Оно мерцало всё быстрее, будто в такт колотящимся в груди сердцам.
Строн оттолкнулся от стены. И двинулся к противнику.
Они закрутились друг вокруг друга. Движения их были плавными, кошачьими. Спор давних врагов решался в эту минуту.
— Строн, жалкий рыжий дурак, — шипяще произнёс Крос. — Тебе это не поможет.
— Скоро увидим, — Строн отошёл на два шага, почувствовав в движениях противника угрозу.
— Ты ни разу не одолел меня на соревнованиях по смерть-бою. Что изменилось? Ты стал моложе и ловчее?
— Не беспокойся за меня.
Их движения чем-то напоминали танец бойцов кунг-фу. Замысловатые траектории, точная выверенность каждого вздоха, расслабленность, готовая перейти в сокрушительный напор. Даже Лаврушин, ни чёрта не понимавший в единоборствах, заметил — бьются противники достойные.
Строн первым сделал выпад. Он стал разящей молнией… И распластался на земле. Крос — целый и невредимый — навис над ним. Ему оставалось немного — добить противника.
— Ах ты ушлепок! — с этим молодецким криком Степан ринулся в бой.
В уличном мордобое, где-нибудь в пивнухе, когда против него обычные люди, Степан с его медвежьей фигурой смотрелся неплохо. Он нудно ненавидел беспорядок, поэтому постоянно попадал в Москве в разные истории. Однажды без особого ущерба для здоровья отмахался от троих гопников. Но здесь счета были другие.
Крос нанёс какой-то презрительный, небрежный удар двумя пальцами, и Степан грохнулся мешком — без сознания.
Но доли секунды, которая понадобилась Кросу, чтобы отбить нападение, не хватило ему, чтобы разделаться с главным врагом. Строн акробатическим прыжком ушёл от удара ногой и вновь принял широкую стойку. Он тяжело дышал, по лицу его текла кровь, выглядел он куда хуже офицера-«тигра», но был жив. И мог драться.
— Ты ещё на что-то надеешься? Блаженный, — вкрадчиво воркуя, Крос вновь закружил вокруг своего врага, как кружит гриф, нацелившийся на добычу.
— Язык — твой самый сильный орган, — с вызовом кинул Строн.
— Да? — офицер молниеносно кинулся в атаку. Серия ударов отлично отбарабанила воздух. В ответ он получил контрудар по рёбрам — весьма ощутимый.
Противники разошлись, и опять закружили в странном зловещем танце смерти.
— Напрасно надеешься, — улыбка у Кроса вышла слегка кривая от боли.
Строн перестал отвечать. Офицер просто забалтывал его, обволакивал словами, что паук паутиной. Было видно, что рыжий нервничает.
Опять они сошлись. Строн ушёл от подсечки, но оказался в неудобной позиции — за два шага от пропасти.
— Эх, — занудил Крос. — А я думал… — удар пяткой предназначался в грудь Строну. Тот ушёл в сторону, уклонился от второго удара, и попался на третий.
Ребро ладони с хрустом угодило в плечо рядом с шеей. Такой удар мог укайдохать и быка. Строн рухнул на колени, попытался приподняться.
— А-а, — заорал Крос таким диким голосом, который не приснился бы и Брюсу Ли, и ринулся в атаку. Ему оставалось добить ненавистного врага. И в последний удар он намеревался вложить всю силу своей неутолённой ненависти. Не было силы, которая способна остановить его…
Строн изогнулся и сделал такое замысловатое движение, которое человек вообще не может сделать — позвоночник не позволит. Но ему позволил. Смертельный удар не настиг цели.
Крос пролетел вперёд, противник придал ему инерции. Офицер птицей воспарил над пропастью и тут же булыжником рухнул вниз.
«Видимо, искать свой пистолет!», — подумал Лаврушин, истерически хихикнув.
Послышался глухой удар, и землянин решил, что с офицером больше не встретится.
Приговор-отсрочка-помилование-новый приговор. По такой цепочке земляне привыкли жить последние дни. Опять известие о помиловании. Надолго её хватит? Или это отсрочка приговора?
Лаврушин с тоской оглядел поле боя. Степан без сознания. Берл рен Карт еле дышит — если ещё дышит. Строн сидит на полу и жадно глотает воздух — Крос сильно задел его перед отлётом, неизвестно ещё, чем кончится.
Лаврушин потряс Строна за плечо. Разукрасили «правдолюба» со знанием дела. Он, кряхтя, приподнялся, поддерживаемый землянином прошёл несколько шагов, постоял, опершись о стену.
Только теперь Лаврушин заметил, что аномальное явление прошло. Жужжание в голове исчезло без следа, оранжевое сияние кончилось, остался лишь мутный жёлтый свет от стен.
Строн сделал несколько глубоких вздохов, потом опустился на колени, спрятал лицо в ладони. Лаврушин было двинулся к нему, но был остановлен властным жестом.
В такой позе Строн просидел минуты три. Потом встал, выпрямился. Повёл плечами. И улыбнулся.
Теперь он был почти как новенький. Он нагнулся над Степаном, поводил ладонями около его лица, как заправский экстрасенс.
— Ну? — с замиранием сердца произнёс Лаврушин.
— Жив. Схлопотал удар в парализующую точку. Сейчас поднимется. И никаких последствий.
Затем Строн начал колдовать над Берлом рен Картом. Тот зашевелился.
— Тоже жив, — успокоил Строн. — Получил хорошенько по шее. Только шея его крепка. Выдержала.
Он помассировал точки на лице и шее Берла рен Карта. Через пару минут тот приоткрыл один глаз. Ещё через пять минут смог подняться.
— Вот дрянь. Как же он меня? — впервые лицо офицера второй ступени выражало какие-то чувства — злость, обиду и раздражение.
Через полчаса вся компания более-менее очухалась. Лаврушин вновь уловил контакт с «мозгом» лабиринта. Он собрал волю в кулак, сконцентрировал энергию и уставился всё с тем же глупым видом в стенку. Гладкий камень перед ним начал превращаться в зыбкое марево, которое истончалось, пока не открыло резко уходящий вверх коридор. Он светился всё тем же жёлтым светом, только куда ярче.
Лаврушин протянул руку, она не ощутила преграды. Стена действительно растворилась.
Он постоял нерешительно. И сделал шаг вперёд.
И ничего не случилось. Он, будто пробуя пол на прочность, напряг ногу, потом сделал ещё один шаг. И ещё один.
— Живём, братцы. Заходите, — кивнул он снисходительно.
Да, он не умел убивать одним ударом, не мог стрелять с двух рук в яблочко в кувырке, не знал, как просчитываются многоходовые оперативные комбинации. Но зато он открывал тайники и двигал стены. Есть чем гордиться!
Он уверенно пошёл по коридору. За ним плелись истерзанные верные соратники.
Коридор заканчивался круглой, с синим полом и белым сводом комнатой. В ней было совершенно пусто, если, конечно, не считать такой незначительной вещи, как каменная подставка в центре. И такой мелочи, как лежащий в её углублении чёрный непроницаемый шар размером с футбольный мяч.
— Это и есть ключ, — кивнул Лаврушин на шар.
Сзади послышались удивлённые возгласы. Лаврушин обернулся и увидел, что Степан, шедший за ним, не смог войти в помещение. Его остановила невидимая стена. Она стала непреодолимым барьером для всех, кроме Лаврушина.
— Хватай его быстрей и двигай обратно, — обеспокоенно произнёс Степан.
— Никаких проблем, — Лаврушин двинулся к «футбольному мячу». По мере приближения тот начинал светиться. Сперва сияние было слабым, но потом разгоралось всё сильнее, пока не начало резать глаза, как огонёк газовой горелки.
— Чертовщина, — прошептал едва слышно Лаврушин.
Зажмурившись, он положил руки на шар.
Шар теперь гас, и по мере этого неясные тени посторонних знаний, возникших в голове землянина при контаткте с «ключом» несколько дней назад, приобретали всё более чёткие и ясные очертания. Вскоре он твёрдо знал, где находится хранилище грндаггоров. Какие там скрываются грандиозные убийственные машины — они способны скручивать пространство и разносить в плазму космические флоты, двигать континенты. Он преисполнился ужасом и благоговением. Начал проникать в замыслы хозяев этих убийственных механизмов. Это были последние из грандаггоров — безумные, отчаявшиеся, понимавшие, что самим им не суждено использовать эту чудовищную мощь. Тёмный Союз Грандаггора скончался. Но те, последние, знали — через тысячи лет кто-нибудь из их потомков проникнет в хранилище и, не в силах удержаться, возжаждет власти. Упоённый сознанием собственного могущества, он развяжет новую войну. И это была месть «последних» новому, ненавидимому ими миру, возникающему на осколках Великой Звёздной Империи.
Лаврушин потряс головой, вытер ладонью покрывшийся испариной лоб. Шар погас. Он снова был чернильно-чёрный.
— Уф-ф, — выдохнул землянин, повернулся к своим спутникам, перешагнул невидимый барьер.
— Что? — взял его за локоть Строн.
— Порядок, — уверенно, как сантехник, прочистивший засор, махнул рукой Лаврушин.
— А «ключ»? — подозрительно осведомился Степан. — Ты ничего не взял.
— Здесь «ключ», — Лаврушин хлопнул себя по лбу. — Я знаю, где «Сокровище Дзу».