У третьего укрепрайона враг задержался надолго. Он был истощён. И ждал подкреплений.
В штабе Цитадели бурно проходил очередной Малый совет в том же составе. Слава Богу, ни один из членов Совета не погиб, хотя треть были ранены.
— Провал вчера поблек. Переброска войск прекратилась. Но полчаса назад открылся снова, — докладывал Горец.
— Какие же магические силы нужны, чтобы держать его столько времени? — Светлый Князь был угрюм. Одна его рука была перевязана — в неё воткнулась заколдованная стрела, и только быстрая магическо-медицинская помощь спасла его от неизбежной гибели.
— Мы не ожидали, что у них столько мощи.
— А как развернуться, да по голове им? — подал голос Чапаев. — Попрятались мы по норам. От них только отбиваемся. А надо шашкой рубить. Вывести резервы. Да смести эксплуататоров и белую сволочь!
— Василь Иваныч, мы не на гражданской, — потеребил его за рукав Петька.
— А, один хрен, буржуи! Атаковать!
— Ударим по ним. В чистом поле встретимся лицом к лицу, — поддержал Конан.
— Вот помню как-то соловей разбойник рассвистелся шибко, так… — взор Ильи Муромца затуманился воспоминаниями.
Но его прервали опять.
— Слишком неравные силы, — крикнул космовоин двадцать второго века.
— Зато умрём геройски! — Конан похлопал себя ладонью по груди, и послышался глухой глубокий звук, будто били по барабану.
— Нет, — стукнул ладонью по столу Светлый Князь. — Глупые идут на рожон. Умные — выжидают победу.
— Они подтягивают к третьему УРу всё больше войск, — сказал Горец.
— Как долго район продержится?
— Несколько часов.
— Мы не знаем, какими силами они располагают, — задумчиво проговорил Светлый Князь Властимир.
— Мои люди взяли пленного, — это заявление Горца явилось полной неожиданностью.
— Сюда. На допрос, — приказал Светлый Князь.
Горец подал знак рослому швейцарскому гвардейцу у входа. Тот распахнул дверь. Вошли трое командос в пятнистых комбезах и разгрузочных жилетах. Один без труда нёс на плече мешок. Бесцеремонно бросил его на пол. Мешок зашевелился.
— Развяжи, — велел Горец.
Коммандос развязал мешок. Мощной рукой вытащил оттуда, поставил на ноги серое, корявое, заскорузлое существо, которое когда-то было человеком. Оно было заковано в кандалы по рукам и ногам. Цыкнуло зубами, пытаясь достать коммандоса. Вояка дал ему кулачищем по затылку, и оно рухнуло на колени.
— Зомби, — прокатилось по залу.
— Как разговорить зомби? — спросил Светлый Князь.
Со стула поднялся Большой Японец.
— Разговорю. Очень хорошо будет, — раскланялся он.
Лаврушин ожидал каких-то ритуалов, заговоров, пассов, как у экстрасенсов. Но было всё гораздо проще. Большой Японец подошёл к зомби и встал напротив него. Так они простояли несколько минут — лицо в лицо, глаза в глаза.
Наконец, зомби рухнул на колени, поцеловал камни, и сказал:
— Я твой, о, хозяин!
— На вопросы отвечаешь. Всё очень вспоминай. Говори очень ясно.
— Я понял, хозяин.
— Кто командует войсками?
— Чернокнижник.
— Он здесь?
— Он во главе войска. Он в первых рядах. Его ярость не знает границ. Его ненависть бесконечна. Его сила — огромна.
Целый час зомби терзали, выдавливая из него по крупицам информацию.
Наконец, у него узнали всё, что можно. Большой Японец снова встал перед ним и произнёс:
— Ты свободен от обязательств. Ты можешь умереть.
— Спасибо, — прошипел зомби, и в его словах сейчас ощущались человеческие чувства — безмерная благодарность и огромное облегчение. Он кучей тряпья, костей и пергаментной иссушенной плоти осыпался на землю. Трудно было представить, что ещё недавно это было внушающее ужас и несущее смерть могучее существо.
— Чернокнижник. Очень сильный враг, — сказал Большой Японец.
— И триста отборных чёрных колдунов с ним, — добавил Горец.
Подкрепления всё прибывали и прибывали к ледовому воинству. И вот соотношение сил стало подавляющим в его пользу. Тогда враг двинулся вперёд. Очередной укрепрайон он смёл за какой-то час, совершенно не считаясь с потерями. Ведь сзади шли свежие, готовые сразу кинуться в бой войска.
Ледовое воинство катилось вперёд по горным дорогам. Его ждали засады, камнепады, мины, колдовские ловушки. Они уносили тысячи и тысячи воинов, но не останавливали движущийся поток.
С оставшимися укрепрайонами и заставами пришлось противнику повозиться. Но пали и они.
Грохот, молнии, рокот орудий, стрельба — всё это стало привычным. Шла невиданная в этом мире бойня.
И вот случилось худшее — враг взял в осаду Цитадель. К тому времени он безраздельно господствовал в воздухе и на земле.
Лаврушина уже ни о чём на спрашивали. На него ещё надеялись, но как-то не очень, вяло. Защитниками Цитадели владело тёмное ощущение обречённости. У них была отчаянная решимость погибнуть прежде, чем враг займёт Цитадель, и унести с собой хотя бы несколько ледовых воинов.
С главной башни замка — донжона, открывался вид на окрестности. Враги стояли за крайними стенами Цитадели. Им предстояло преодолеть несколько линий обороны. Каждая была неприступна. Точнее, почти неприступна. И это «почти» враг решил использовать. «Почти» — это брешь в защите. Это вероятность пробить её, навалившись бесчисленными силами. Вокруг Цитадели всё кишело ледовой сволочью, как чёрными тараканами в затрапезной столовке.
С утра до вечера вела огонь артиллерия противника. Снарядов не жалели. Разрушения благодаря особым магическим рунам на стенах и на камнях замка были пока незначительны. Но артподготовка выматывала психику защитников Цитадели.
Степан, Лаврушин и Маклаут стояли на каменном балконе у самой вершины донжона и смотрели вниз.
— Пускай помучаются, — с напускной лёгкостью произнёс Горец. — За заговорённые стены пройти ох как нелегко.
— Думаете? — недоверчиво произнёс Степан.
— Надеюсь.
С этой точки они видели всё.
— Смотрите, — вдруг в миг севшим голосом выдавил Степан.
То, что началось, не укладывалось ни в какие рамки. Друзья на многое насмотрелись, путешествуя по мирам. Но такого не могли представить. Даже хвалёная выдержка Горца начала сдавать. Он стоял, впившись пальцами в каменные перила, и читал шёпотом молитву.
Земля вокруг Цитадели вскипала. Бугрилась. Пенилась. Вздувалась пузырями, которые тут же лопались. И из недр поднимались какие-то столбы… Мачты! С обрывками тёмных парусов.
Из пучины земли поднимались потрёпанные временем и ветрами, изрешечённые пробоинами, с проломленными бортами парусники.
— Господи, Летучие Голландцы! — воскликнул Лаврушин.
— Старые Корабли из Преисподней! — Горец сжал кулаки. — Они проникли в провал. И прошли под землёй! Ну всё!
Прибытие Старых Кораблей было знаком к началу штурма. Вырывавшийся из десяток, а, может, и сотен тысяч нечеловеческих глоток крик перекрыл даже шум канонады! Ледовое воинство пошло на приступ!
Старые Корабли, ходящие под землёй яко по морю, взламывали оборонительные магические заклинания, после чего по стенам принимались бить тяжёлые орудия и плазмопробойники. В образовавшиеся проломы устремлялась техника и пехота.
Вскоре враг преодолел первую линию. Потом вторую. Он захватывал городские кварталы, казармы, склады. За каждый пятачок шёл отчаянный бой.
— Слишком много их, — Светлый Князь в минуту передышки спустился со стен, где собственноручно дрался с нечистью и с Горцем вдвоём находился в княжеской палате. На столе возвышались кубки с вином.
— Много, — кивнул Горец.
— До безумия много. Нужно эвакуировать хотя бы раненых.
— Те, кто хоть слабо может держать оружие, встали в строй.
— Силы наши на исходе, — сказал Светлый Князь. — Помощи ждать неоткуда. Но они дорого заплатят за пятую Цитадель. Они возьмут её только тогда, когда падёт последний защитник. А для этого им придётся постараться.
— Они всё прибывают и прибывают.
— А «орган» безмолвен, — вздохнул Светлый Князь.
— Да, — кивнул Горец.
— Значит, так суждено, — Светлый Князь выпил вина и смял золотой кубок в ладони. — На стену!
— На стену, — с отчаянным воодушевлением воскликнул Горец. — Они сейчас навалятся вновь.
Лаврушин и Степан вошли в готический зал. Звук шагов гулко отдавался от стен, эхом прокатывался под сводами и постепенно гас.
Вот и «орган».
Лаврушин сел на стул, на котором провёл много часов. Потянулся к клавишам, но потом положил руки на колени.
Закрыл глаза.
В воображении возникали жуткие картины неизбежного грядущего — Цитадель повержена, ледовое воинство открывает провал в следующий мир. И через год-другой подходит к Солнечному Граду. А затем — тёплые миры в их руках.
И это неизбежное грядущее?
Всё вскипело в груди Лаврушина. Отчаянный протест рвался из его души.
Пальцы коснулись клавиш. В нём ожила непоколебимая решимость овладеть «органом». Он или подчинит инструмент своей воле. Или пусть всё разлетается к чертям. Но он будет играть!
Первый аккорд прозвучал неудачно. Стена затряслись. Раскололась каменная скульптура в нише под сводом и осыпалась на узорчатый пол. Разлетелся и разноцветно брызнул витраж. Извилистая трещина с угрожающим лёгким шуршанием поползла по массивной колонне.
Лаврушин отдёрнул руку.
И снова потянулся к «органу».
— Господи, не оставь меня, — прошептал он.
Собрался с силами.
И услышал отдалённый отзвук прекрасной музыки, которая, через миллиарды световых лет, через тысячелетия рвалась к нему. Между ними стояли преграды, океан злых сил не давал пробиться ей. Но она всё-таки пробивалась.
Лаврушин уже уверенно нажал на клавишу.
Три из четырёх Старых Кораблей были разрушены. Их перемололи пулемёты и пушки, их раздолбали импульс-заклинания. Разваливаясь на куски, они не ложились на землю, а погружались, грузно тонули в ней.