Можешь себе представить, что творилось в доме доктора тем вечером.
Спасти Джоджи доктор, естественно, не мог, так как тот уже скончался. Внимательно изучив крохотное тельце малявки, доктор не придумал ничего лучшего, как уложить его в полиэтиленовый пакет и поместить в морозильную камеру холодильника, чтобы сохранить ткани тела. Потом врач обратил все внимание на сына, засыпав его вопросами. Откуда взялся этот человечек? Как долго он находился в их доме? Есть ли где-нибудь поблизости такие же человечки, но только живые?
Крик стоял жуткий. Отец мучил мальчика, а тот только плакал и отнекивался. Дело кончилось тем, что мальчик был отослан в свою комнату, но отец недвусмысленно пообещал «выяснить все до конца завтра утром, иначе будет плохо». Чуть позже двое оставшихся в живых малявок услышали, как доктор говорил супруге о возможности взлета по карьерной лестнице из-за этой удивительной находки. Он намеревался на следующий же день перенести тело из морозильной камеры в университетскую лабораторию. Там он собирался расчленить его и препарировать, причем предполагалось, что каждый этап его работы будет сфотографирован и официально задокументирован.
Ласло понял только половину из услышанного, но он знал одно: его брат должен быть похоронен так, как полагалось каждому малявке, тайно и с почестями. Вот только как достать его тело из морозильной камеры? Трудно представить себе место, куда не мог бы добраться отчаянный малявка. Но морозильная камера с тяжеленной дверцей, да еще и расположенная так высоко, в верхней части огромного агрегата, оказалась недосягаемой. Если бы у них было время подумать, они, конечно, смекнули бы, как им поступить. Но все дело заключалось в том, что времени у них практически не оставалось.
— Мы должны заставить мальчика выкрасть его, — заявил Ренни.
Ласло с мрачным видом кивнул, выражая молчаливое согласие.
Они выждали, пока все в доме заснули, потом прокрались в спальню к мальчику и все ему объяснили. Надо отдать должное этому верзиле: он осознал свою глупость и потому был готов нести за нее полную ответственность. Он, конечно, прекрасно понимал, какие неприятности ждут его утром. Тем не менее он спустился в кухню, аккуратно извлек тело Джоджи из морозильной камеры и передал его малявкам.
Пока мальчик провожал малявок до выхода, он все время просил у них прощения. Но Ласло не мог его успокоить, потому что был погружен в свое горе, а Ренни — потому что с самого начала был категорически против дружбы с верзилой. Малявки исчезли на заднем дворе, не произнеся ни слова и даже ни разу не оглянувшись.
Они похоронили Джоджи в надежном укромном местечке. После этого случая пути-дороги Ласло и Рении разошлись.
О судьбе мальчика я ничего не знаю.
На этом он замолкает, и долгое время мы с ним не произносим ни слова. Я задумываюсь над услышанным. Эта история теперь объясняет мне, почему мой папа всегда нервничал, когда я заговаривала о возможном контакте с верзилой. Но почему бы ему просто не рассказать мне о том, что случилось много лет назад? Может быть, ему стоило посвятить нам с братом немного времени и открыть часть семейной истории? Мне до сих пор не верится, что у меня когда-то был родной дядюшка, о котором я раньше ничего не знала.
— Откуда тебе известна эта история? — спрашиваю я.
Бакро пожимает плечами:
— Мне рассказал ее тот самый Ренни Каттер, который был приятелем твоего отца и покойного дяди. Когда-то давно мы вместе с ним путешествовали целых два сезона. Кстати, он же поведал мне и о знакомстве Ласло с дочерью Любы Фахер и об их свадьбе. А уже потом они выбрали для себя оседлую жизнь и стали самыми настоящими домовитыми.
Кстати, моя бабушка Люба относится к тем родственникам, о которых в семье предпочитали не вспоминать. Мы с Тэдом знали лишь ее имя, а больше ничего.
— Значит, моя бабушка тоже была путешественницей, да? — задаю я очередной вопрос.
Бакро кивает:
— Семейство Фахер — известные путешественники. Твои родители никогда ничего не рассказывали про нее?
— Они иногда произносили ее имя. Правда, с таким выражением, будто с ней произошло что-то очень страшное, а когда я начинала их расспрашивать, они тут же меняли тему разговора.
— Да, трагедия действительно имела место, — подтверждает Бакро. — Но только в отношении твоих родителей. Люба так и не согласилась жить вместе с ними и стать домовитой.
— Так, получается, что она жива до сих пор?
— Вполне возможно. В последний раз я видел ее в полном здравии, а после этого ничего про твою бабулю не слышал.
— Теперь мои родители снова превратились в путешественников.
— Ну, до этого дело не дойдет, как мне кажется, — успокаивает меня Бакро. — Наверняка они уже подыскали себе подходящий дом и спокойно обживают его.
— А ты бы мог найти их?
— Можно поспрашивать по округе, — предлагает on. — Кто-то должен был видеть, как они заселяются. Но мне показалось, что ты намереваешься вернуться в дом к своей подруге.
— Уже нет. Только не надо делать такой самодовольный вид, — прошу я, замечая его усмешку. — Я так решила совсем не потому, что ужаснулась твоей истории и сделала вывод, что с верзилами нельзя дружить.
— Но ты все же хочешь отыскать родителей.
Он не понимает, какое огромное значение имеет для меня новая информация. Мои родители меня всегда только раздражали. Теперь я тоже сержусь на них. За то, что они скрывали историю семьи. Теперь я понимаю, почему меня и Тэда всегда тянуло путешествовать. Оказывается, это у нас в крови. И родители обязаны были рассказать нам о дяде. Тогда бы мы поняли, почему они так недоверчиво относятся к верзилам. А вместо этого на каждый наш вопрос они отвечали неизменной фразой: «Потому что это говорим мы».
— Я думаю, что настанет время, когда мне действительно захочется найти их, — задумчиво бросаю я. — Но не сейчас, еще слишком рано.
Бакро гладит Рози по спине, но его взгляд устремлен на меня.
— Что же ты намерена делать дальше? — спрашивает он.
— Я хочу поговорить с Шери Пайпер.
— С той писательницей, о которой ты мне рассказывала?
Я киваю.
— А почему ты хочешь с ней поговорить? — не отступает он.
Он молчит, но про себя наверняка думает: «Неужели ты так ничего и не поняла? Она ведь верзила, значит, автоматически становится для тебя опасной». Я игнорирую скрытую часть нашей беседы и объясняю:
— Поначалу я решила, что она поможет мне отыскать других малявок. Но потом…
— Что же изменилось потом? — интересуется он, когда я внезапно замолкаю.
— Ты когда-нибудь слышал о том, что малявки должны учиться снова превращаться в птиц? А потом опять в малявок? Нет?
Он улыбается, и я понимаю, что мои слова звучат для него забавно. Я узнала про это от Ти-Джей, а она, в свою очередь, прочитала в книге Шери Пайпер. Скажем прямо, источник информации не слишком надежный. И все-таки… Если сам Бакро советует мне не делать поспешных выводов насчет волшебных маленьких существ и духов-оборотней… тогда почему бы не поверить и в эти превращения?
— Ты считаешь, что это невозможно?
— В городе всегда рождаются самые разные истории и легенды, — поясняет Бакро. — Эту я уже слышал. Есть еще одна: будто существуют малявки, которые дрессируют крыс, а потом разъезжают на них, как на верховых лошадях.
— И эти слова я слышу от парня, который только что убеждал меня в существовании фей.
— Я этого не говорил. Я только рекомендовал тебе научиться правильно оценивать подобные рассказы.
— А тебе самому эта идея разве не правится?
Он вздыхает, потом нехотя кивает:
— Забавная мысль, но я готов подумать на эту тему. В конце концов, считается, что мы все произошли от птиц. Почему бы нам не научиться превращаться в них опять?
Несмотря на его слова, я не могу поверить ему. Он долгое время смотрит на меня, потом говорит:
— Значит, ты собираешься отправиться в город, чтобы отыскать этих летающих малявок.
— Совершенно верно.
— Ну, в этом я не смогу тебе помочь.
— Не сможешь или не будешь помогать?
— Я не захожу в город, это слишком опасно для малявок. Там очень мало мест, где можно спрятаться, вокруг один бетон и сталь. Все имеющиеся падежные убежища уже давно заняты кошками и крысами. Кроме того, там очень ярко светит лупа, и вообще полно всяких других неудобств.
— Но я все равно пойду туда.
— Я могу проводить тебя кое к кому, кто поможет отыскать безопасный путь. Хотя лично я не рекомендую делать этого.
«Кое-кто», упомянутый упрямым Бакро во время разговора, оказывается женщиной по имени Мина. Бакро не собирается знакомить меня с ней, а просто объясняет, как мы сможем разыскать ее. Всю ночь мы путешествуем по полям и канавам и наконец подходим к старому фермерскому домику, стоящему чуть в стороне от торгового центра и жилых кварталов. Поначалу он кажется здесь совершенно неуместным, и только потом начинаешь понимать, что как раз этот домик и стоял здесь всегда, и лишь потом рядом с ним было выстроено все остальное.
Я нервничаю во время всего пути, хотя рядом с нами постоянно находится Рози. Она охраняет нас и все время что-то нюхает, как это умеют делать только собаки. Но все проходит довольно спокойно: ни кошек, ни лис, жаждущих съесть нас, поблизости не обнаруживается.
Бакро подводит меня к какой-то трубе, лежащей в канаве.
— Залезай туда, — инструктирует он меня, — и спокойно иди до самого конца. Там ты увидишь что-то вроде двери, рядом будет висеть шнур. Дернешь за него, зазвонит колокольчик, и Мина услышит тебя.
Я с сомнением смотрю на черную дыру трубы.
— Ни о чем не волнуйся, — успокаивает меня Бакро. — Там чисто и сухо, и труба идет все время прямо, так что заблудиться тебе негде. К тому же у меня имеется фонарь, — добавляет он.
Он снимает со спины рюкзак, кладет его на землю и начинает копаться в его содержимом.
— Разве ты не пойдешь со мной? — интересуюсь я.