А-а-а-ах!
Свежий воздух. Ночной воздух… со всеми шумами и запахами, которые нужны коту, которые он любит и хочет узнать получше, где бы ни был. В Италии он хорошо знал, как куры скребут лапами землю и тихо кудахчут во сне, чуял запах горящих дров в каминах крестьянских усадеб и запах мокрой шерсти собаки, мог расслышать тонкий писк полевки, крадущиеся шаги других котов и даже, как он себе воображал, натужное движение мыслей в голове осла, которому хотелось путем размышлений разрешить проблемы этого мира. Здесь он — пока что — не знал ничего. Он сидел совершенно тихо, округлив зеленые глаза, обвив хвостом передние лапы, усы его дрожали, а сердце стучало. Он не шевелился. Прислушивался. Принюхивался. Сосредоточился и всем своим существом глубоко вбирал в себя новый мир.
Неподалеку была улица, доносился шум автомобилей. За кустами мелькали огни. Где-то здесь наверняка есть ежик, так как он слышал тихое сопение, а ежиково сопение было ему знакомо: один еж устроился на зимнюю спячку в поленнице у крестьянина. Он слышал, как пищат мыши, но они явно поменьше тех, каких он знал. Едва уловимый запах ветчины, мяса и колбасы витал в воздухе, слышался тихий наигрыш рояля, лишь отдельные странные звуки. А были это запах из магазина «Деликатесы» Больмана и звуки из дома композитора Кагеля, с чьим котом Неро позднее крепко подружится, но всего этого он пока не знал. Он вбирал в себя шорохи и запахи, оценивал, высоки ли деревья вокруг дома и удобно ли по ним карабкаться. Удастся ли спрыгнуть? Надо ли продумать окольные пути? Над всем этим необходимо поразмыслить, но время у него есть, до утра еще далеко, месяц дружелюбно сиял на небе, и где-то часы пробили половину первого. Неро тихо как мышка просидел до двух часов. Точь-в-точь статуя, безжизненная, неподвижная, каменная, но мы-то его знаем! Мы знаем, что он теплый и мягкий и что он собирает силы и мужество для нового большого приключения на чужбине…
Пора.
Ровно в два он одним мощным, точно рассчитанным скачком перелетел с подоконника на ближайшее сливовое дерево и после этого первого фантастического прыжка опять замер в неподвижности, с бьющимся сердцем. Ровно на три с половиной минуты. Потом он спустился вниз с такой скоростью, что казалось, будто по дереву скользнула тень, раз-раз, направо, налево, быстро, уверенно, ловко, беззвучно двигались лапки, и вот он уже приземлился на холодный колючий зимний газон и в несколько прыжков добрался до живой изгороди. Сердцебиение. Гордость. Возбуждение. Радость! Трава под лапами!
— Изольда, — сказал он, подняв мордочку к окну, — посмотри-ка, из зайчика льется ручеек! — И под кустами образовалось целое озеро.
«На это тоже нужно время», — подумал он, когда закончил, и тщательно закопал лужу. Потом глубоко вздохнул и огляделся. Для тебя и для меня, если не считать далекий гул машин, стояла бы мертвая тишина. Но не для такого кота, как Неро Корлеоне, который умеет видеть в темноте и слышать в тишине. Неро видел дождевых червей и жуков, видел, как птицы спят на ветках, слышал тысячи интересных шелестов и хрустов. Он был счастлив: «Ах, мы добрались. А дальше посмотрим. У нас будет полно еды и никаких забот, а с окрестностями разберемся».
Шаг за шагом, припадая к земле, тихо и сосредоточенно крался Неро по своему саду, все внимательно осмотрел, поймал маленькую глупую мышь и съел ее, оставив только лапки да желчный пузырь, который успел выплюнуть, полизал немножечко яичные скорлупки на компостной куче соседки, разведал еще два сада и посидел минуточку под окном господина Кагеля, послушал среди ночи тихие звуки рояля. Издали он видел толстого полосатого кота, но не хотел знакомиться с ним уже сегодня, а около семи утра свернулся на коврике перед дверью на террасу Роберта и Изольды и заснул, как раз когда в темном зимнем небе начали кричать и кружиться птицы.
Когда Изольда и Роберт проснулись, Роза по-прежнему спала на их одеяле, но уже не клубочком, а врастяжку, согнув передние лапки и высунув между зубов кончик розового язычка. И еще — храпела, тихо-тихо.
— Какая прелесть! — прошептала Изольда. — Она храпит!
— Почему ты находишь ее храп прелестным, а мой тебя раздражает? — спросил Роберт и потянулся, потому что из-за Розы у него затекли ноги.
Роза тоже проснулась, тоже с силой потянулась, широко зевнула и села. Она раздумывала, где это она.
— Доброе утро, моя улиточка, — сказала Изольда и погладила ее. — Это была твоя первая ночь в Германии!
А Роза замурлыкала и подумала: «Где Неро?»
— А где Неро? — воскликнула Изольда и спрыгнула с кровати. — Неро! — звала она, бегая по всему дому. — Где мой маленький мышиный зубик? Мой принц, отзовись, иди сюда, скажи хоть что-нибудь!
Ее голос становился все громче и возбужденнее.
— Зайчик, куда ты спрятался? — кричала она, а Роберт свернулся в постели клубком и сказал:
— Роза, давай поспим еще чуток.
Но Роза встревожилась. Куда подевался Неро? Неслышно спустилась она вниз по лестнице и тут же увидела его через стеклянную дверь: свернувшись, как ежик, он лежал на коврике перед дверью на террасу, и солнце сияло на его черной шерстке. Роза села у двери и замяукала.
— Нет, трусишка, — сказала Изольда, накинула халат и подошла поближе, — тебе пока нельзя наружу. Смотри, вот твой лоточек, можешь сделать пи-пи и… о, боже! — она увидела Неро и вытаращила глаза. — Как же ты попал в сад? — вскричала она и открыла дверь террасы.
Неро, конечно же, немедля проснулся, с силой выгнулся горбиком, зевнул, потерся о голую ногу Изольды и гордо, хвост трубой, прошествовал в гостиную.
— Давай завтрак! — потребовал он, а Изольда опустилась на колени, тискала его и гладила и никак не могла понять:
— Моя обезьянка была совсем одна на холоде! Ну-ка, быстрее теплого молока! — И она опрометью побежала на кухню. Неро подумал: «Всеблагое небо! И почему она вечно волнуется! Ну-ка, быстро согрей молоко, будь любезна».
Изольда так и сделала. Приготовила из фарша, белого хлеба и молока вкусную еду — и вот они опять сидели рядом, черный кот и его круглая подружка, которая больше всего любила поесть, а Изольда растроганно смотрела на них и вздыхала:
— Ах вы мои ангелочки!
Ангелочки?
Честно говоря, эти двое не были ангелочками. Даже Роза. Хорошо, допустим, Роза умом не вышла, а казаться послушной проще простого, если никакие шалости тебе все равно в голову не приходят и если ты больше всего на свете любишь а) поесть и б) поспать. Однако в ближайшие месяцы Роза превратилась в опасную охотницу. Она часами терпеливо караулила добычу, притворяясь спящей, вот только глаза слегка поблескивали да уши подрагивали, и вдруг — раз! — одним-единственным прыжком настигала она мышь, которую так долго ждала, и сбивала ее одним-единственным ударом. К сожалению, иной раз ее добычей бывали и мелкие птички, недостаточно хитрые и ловкие; все, что попадалось ей в лапы, Роза тут же съедала целиком и полностью. А Неро… с первого же дня, разодрав гардины и громко крича, он отвоевал себе путь к свободе. Уходил и приходил, когда заблагорассудится, и в два счета стал хозяином округи.
Как бы это объяснить… он просто знал, как добиваться уважения. Знал, когда взять лаской, а когда и таской, и держался так, что никто не мог ни противостоять ему, ни перечить. Пятнистая черно-белая Клара, старая кошка бабушки Ригерт, никогда еще не видела такого элегантного кота и с удовольствием бы слегка помолодела; белый Тимми фрау Бреттшнайдер обращался в бегство, стоило ему увидеть Неро; маленький Амадеус семейства Хан всегда оставлял для Неро несколько кусочков еды на своей тарелке, чтобы тот не сердился на него; серебристая картезианка фройляйн фон Кляйст, которую никогда не выпускали из дома и которая получила чуть не все призы за кошачью красоту, с тоской следила за ним со своего подоконника; с котом Карлом господина Кагеля Неро связывала прекрасная мужская дружба: по ночам они прогуливались по садам или по крышам, обсуждая важные дела. Когда Кагели уезжали — а это случалось часто, — Карл и Неро ночи напролет просиживали в глубоких кожаных креслах, выкуривали по «Монтекристо № 1» из сигарного ящика господина Кагеля или бегали по клавишам, исполняя великолепную современную музыку.
Наискось через улицу жил довольно сильный кот по имени Тигр, принадлежавший учительнице. С ним у Неро возникли наибольшие сложности. При первой же встрече Тигр, прижав уши и ощетинившись, прошипел:
— Убирайся!
Неро только посмотрел на него и сказал:
— Тигр, я вижу, ты парень сильный, не похож на этих неженок, что шмыгают вокруг. Мы оба могли бы устроить сейчас кровавую бойню, что для тебя плохо кончится, но лучше скажем друг другу: ты ни шагу на мою территорию, а я на твою, paletti?
— Тигр опять зашипел и сказал: Ой, не могу! Только появился и тут же захотел свою территорию?
Не в духе, полный желания надавать оплеух этому итальянскому задаваке, он подполз поближе. Неро огорченно посмотрел на него и сказал:
— Тигр, Тигр, ты себя здорово переоценил. — И совершенно спокойно, как будто ничего и не случилось, он белой лапкой почистил свою черную шерсть, наблюдая, как Тигр подползает к нему.
— Убирайся! — угрожающе сказал Тигр.
— Деточка, сбавь тон, пожалуйста, — ответил Неро. — Послушай, в Италии меня звали Корлеоне, что на твоем языке означает Львиное Сердце. Я был там, ну, скажем, известной персоной.
— Да хоть китайским императором! — сказал Тигр, который получил у своей учительницы всестороннее образование. — Ты со своей черной обезьяньей шерстью мне все равно не нравишься.
Неро распластался на земле, неподвижный, только хвост подергивался туда-сюда.
— Обезьянья шерсть? — переспросил он мягко. — Ты, колбаса полосатая, сказал «обезьянья шерсть»? — И он с быстротой молнии прыгнул прямо на Тигра и укусил его в загривок. Тигр взревел, а Неро немного ослабил хватку и прорычал: — Ты действительно сказал «обезьянья шерсть», или я ослышался?
— Ослышался! — завопил Тигр. А учительница вышла на балкон и крикнула: