а, обрушился с обвинениями некто Салиен Клемент, называя врагом и убийцей. Но эти нападки, чреватые самыми печальными последствиями, были единодушно пресечены сенаторами. Смелость отцов отечества, так отважно вступившихся за Галл иона, можно объяснить достаточно просто: как и в случае с Паулиной, Нерон не видел смысла в расправе над близкими Сенеки. А здесь можно было и «бросить кость» сенату. Сенат, коему всемилостиво было позволено проявить милосердие, тут же пропел хвалу Нерону: Клемента обвинили в том, что он, взывая к новым карам, всего лишь пользуется общественным бедствием для сведения личных счетов, а само дело о заговоре уже исчерпано благодаря великодушию императора и предано забвению.
Поскольку в народе ходило множество слухов, что Нерон просто расправился с неугодными ему людьми под предлогом заговора, а никакого заговора на самом деле не было, цезарю пришлось обставить окончание дела самым серьезным образом, дабы ни у кого не осталось сомнений в его совершенной подлинности. Был созван сенат, и Нерон выступил на заседании со специальной речью. Интересно, кто эту речь составлял? Сенеки ведь уже не было в живых. Издан был указ, к которому прилагались полные записи показаний доносителей и признания обвиняемых. Всего в качестве заговорщиков указывался пятьдесят один человек. Среди них должно выделить девятнадцать сенаторов, семь патрициев и одиннадцать государственных чиновников. Четыре женщины участвовали в заговоре. Не все были наказаны смертью. Тринадцать человек отделались изгнанием, четверо — отстранены от должности трибуна. Нашлись даже люди, не принявшие помилования. Гавий Сильван, не решившийся лично передать Сенеке повеление Нерона покончить жизнь самоубийством, был изобличен как заговорщик, но вскоре помилован. Но суд собственной совести оказался для доблестного трибуна выше суда принцепса — он сам поразил себя мечом.
Особо Нерон отметил разоблачителей заговора. Либертин Милих, явившийся к Нерону с кинжалом Сцевина, мало того, что был «отягощен» наградами, но и удостоился прозвания Спаситель. Титуловать по-новому Милиха должно было по-гречески, и потому именовался он теперь Милих Сотер. Когда-то титул Сотер — спаситель — был присвоен знаменитому полководцу Александра Македонского, впоследствии грозному царю эллинистического Египта Птолемею I. Нерон не мог не знать этого, и тем не менее одарил Милиха столь же высоким званием.
В массе римлян должны были поразить триумфальные отличия, присвоенные трем, очевидно, самым рьяным борцам с крамолой. Как будто они разгромили в сражениях целые армии грозных врагов римской империи. Тигеллин, Петроний Турпилиан и Кокцей Нерва удостоились триумфальных статуй на Форуме. Для Тигеллина и Нервы Нерон счел такие награды недостаточными, и их изваяния появились и в императорском дворце на Палатине. Консульские отличия Нерон, к изумлению многих, пожаловал чистой воды проходимцу Нимфидию, сыну проститутки. Тот, правда, уверял, что отцом его был не кто иной, как Гай Юлий Цезарь Калигула. Именно Нимфидий и занял освободившийся пост одного их префектов претория после гибели Фения Руфа. Об этом назначении Нерону еще придется очень пожалеть, но исправить ошибку уже будет невозможно… Дабы не допустить какого-либо недовольства среди воинов-преторианцев, им раздали по две тысячи сестерциев каждому, а сверх того освободили от оплаты хлеба — ранее они платили за него по казенной цене.
Состоялись, разумеется, многочисленные благодарственные молебства богам. Особую благодарность возносили богу Солу, древнему римскому божеству солнца, брату Луны и Авроры, который был в позднейшую эпоху отождествлен с особо любезным Нерону Аполлоном. Возникли холуйские предложения переименовать месяц апрель, когда был изобличен заговор, в месяц Нероний. Действительно, чем Нерон хуже божественного Юлия или божественного Августа, увековечивших свои имена в названиях месяцев июля и августа? Но всех превзошел сенатор, избранный на следующий 66 год консулом, Аниций Цериах, предложивший воздвигнуть храм божественному Нерону… Такому возвышению над людьми Нерон решительно воспротивился. Восторженный сенатор в пылком своем стремлении более всех угодить цезарю позабыл, что согласно уже установившейся римской традиции принцепс удостаивается божеских почестей лишь после смерти. Именно так стали божественными предшественники Нерона Юлий Цезарь, Август, Клавдий. Храм божественному Нерону можно было строить только после смерти правящего принцепса, а тот вовсе не хотел умирать, и саму идею возведения его опасливо воспринимал как зловещее предзнаменование возможной скорой смерти.
Протоколы римского сената сохранили эту нелепую историю, когда Нерон едва ли не удостоился почестей, подобающих исключительно покойнику.
События апреля 65 года оказали немалое воздействие на Нерона. Если ранее он опасался тех, кто мог претендовать на высшую власть в империи согласно своему происхождению, то теперь круг опасных людей для него резко расширился. Находить людей, происходящих из рода Юлиев-Клавдиев и потому могущих претендовать на звание принцепса, было нетрудно. Они все были на виду. Поначалу Нерон их, как мы помним, ссылал подальше от столицы, а после обретения независимости не только от матери, но, главное, от наставников в лице Бурра и Сенеки, приказывал уже лишать жизни. Но таких было немного. Другое дело заговорщики. Заговор Пизона отлично показал это. В нем оказались соучастниками представители всех слоев, от сенаторов до вольноотпущенницы. Потому теперь бояться надо было многих и многих. Не зря Нерон проникался страхом и постоянно увеличивал охрану во время допросов заговорщиков, когда на него просто сыпались целые гроздья имен. Теперь Нерону стало очевидным: если он хочет сохранить власть, ему надо уничтожить тех, кто может стать заговорщиком, а в таковые могут пойти прежде всего те, кто так или иначе испытывает к нему неприязнь.
«После этого он казнил уже без меры и разбора кого угодно и за что угодно»[217] — так пишет Светоний о Нероне после заговора Пизона. Невольно может создаться впечатление о безумном тиране, отправляющем на казни множество людей, жертвы которого бесчисленны. Ни в коем случае не оправдывая злодеяний Нерона, должно заметить, что никаких массовых расправ при нем не было, исключая бесчеловечную казнь христиан, когда число погибших могло исчисляться сотнями, если не тысячами погибших на арене цирка, распятых на крестах, превращенных в живые факелы. Эту расправу как раз Светоний и не осуждал, искренне полагая христиан зловредными сектантами, враждебными Риму.
Жертвы Нерона среди римлян — это почти исключительно представители высшей знати и его родственники. Современников потрясали имена погибших, а не их количество, но, главное, безсудность расправ. Люди склонны прощать иным правителям даже многочисленные казни, если они так или иначе обоснованы в правовом смысле, если вина казненных очевидна. Но расправа — прихоть властителя, понятная лишь ему самому, смущает умы людей много более. В таком случае каждый осознает, что он также может стать жертвой очередной расправы, поскольку никому не ведомо, что взбредет в голову ожесточившемуся правителю, кто еще покажется ему опасным. В Риме времен Нерона опасности подвергались те, кто был близок к принцепсу. Не было более опасного места, нежели Палатинский дворец! Справедливости ради отметим, что в первые одиннадцать лет его правления жертвами его становились прежде всего родные ему люди. Из высшей знати можно назвать Рубеллия Плавта и Фавста Корнелия Суллы, а также Торквата Силана. Рост числа жертв произвола Нерона начался только с разоблачения злополучного заговора Пизона, который справедливее было бы все-таки именовать заговор Пизона — Руфа — Сенеки.
От волнений, связанных с заговором, Нерон отошел только во время очередных пятилетних состязаний, где дал волю своим артистическим наклонностям. Но конец состязания оказался для него трагедией, в которой некого было винить кроме самого себя. Нерон потерял горячо любимую Поппею Сабину. Как пишет Тацит:
«Вслед за окончанием состязаний скончалась Поппея; причиною ее смерти был муж, который в припадке внезапной ярости ударил ее, беременную, ногой. Я не склонен верить, что она погибла от яда, хотя некоторые писатели сообщают об этом, скорее из ненависти к Нерону, чем от добросовестного убеждения; ведь он хотел иметь от нее детей и, вообще, очень любил жену».[218]
Светоний уточняет обстоятельства гибели Поппеи:
«…Любил ее безмерно; но и ее он убил, ударив ногой больную и беременную, когда слишком поздно вернулся со скачек, а она встретила его упреками».[219]
Наверное, не следует искать глубоких причин свершившейся трагедии. Нерон наверняка был отвратительно пьян, и упреки Поппеи вызвали у него неконтролируемую вспышку ярости. Не сознавая, что делает, он нанес роковой удар, оборвавший жизнь и самой Поппеи Сабины, и ее неродившегося ребенка. Так нелепо погибла самая могущественная женщина Римской империи.
Нерон был в горе и отчаянии, совершив в приступе пьяного безумия двойное, по сути, убийство. Он разом потерял самого любимого человека и ожидаемого наследника. Поппее были устроены роскошные похороны, но не по римскому обычаю. Тело погибшей августы было пропитано благовониями и набальзамировано по восточной традиции царских похорон. Нерон на похоронах произнес похвальное слово, особо отметив удивительную красоту покойной, вспомнив, что она была матерью «божественного младенца».
В Риме, однако, никто не разделял его горя. Наружно, конечно, многие изображали скорбь, дабы угодить Нерону, но ненависть римлян к Поппее пересилила естественное сочувствие ее ужасной судьбе. За что римляне так не любили Поппею Сабину? Скорее всего, за участие августы в бесчеловечной расправе над любимой народом Октавией, за приверженность Поппеи к чуждому для квиритов культу иудаизма. Говорили о ее бесстыдстве и кровожадности, но примеры первого нам неизвестны. Да, Нерон был ее третьим мужем, но в ее супружеской жизни с Руфрием Криспином, первым мужем, не было ничего скандального. Скандально Нерон добивался ее развода со вторым мужем — Отоном, но вины самой Поппеи в том не было. Нерон страстно любил ее, должно быть, и она испытывала к нему серьезное чувство. О любовниках ее не известно, да Нерон бы и не потерпел таких. Так что с Мессалиной сравнивать Поппею Сабину просто несправедливо. Не выдерживает сравнения с ней и Агриппина. Мать Нерона была среди любовниц своего брата Калигулы, затем стала женой своего дяди Клавдия, которого в благодарность за все многочисленные благодеяния отравила, дабы сделать императором своего сына. Известно, что Агриппина, пока была в силе, погубила немало людей. Что же касается жертв Поппеи, то невозможно определить, чья вина в гибели Октавии больше — ее или самого Нерона. Понятно, Поппея хотела быть законной женой принцепса, полноправной августой, а не многолетней обожаемой любовницей. Отсюда настойчивое желание полного устранения Октавии, но распоряжение об убийстве бывшей супруги отдал Нерон. Поппея сыграла роковую роль в деле христиан после великого пожар