Я повернул голову, чтобы посмотреть на наших тренеров. Карпин, как всегда, психовал. Валерий Кузьмич подозвал Бекиевича, и два старейшины что-то на пальцах друг другу показали. Договариваются о замене? Но понятно же — не Игоря собрались менять. Он в форме, он на месте. Но вдруг все-таки?..
— Ты готов? — спросил Карпин, проходя мимо.
У меня сердце пропустило удар! Мы с Федором синхронно кивнули.
— Вот и будь готов.
И ткнул пальцем — в Микроба:
— Подмени Уткина, что-то он мне не нравится. Дай скорости слева.
Микроб стартовал, как боеголовка из шахты — подпрыгнул вертикально, на метр, наверное, и как полетел! Ща он им задаст! Вытащили-таки козырь из рукава! И вроде бы порадоваться надо за Федора — хоть его выпустили, за наших тоже порадоваться, что у команды появился шанс. Но разочарование, что я так и остался сидеть, не дало. Надеюсь, что не зря тут задницу просиживаю, и от меня хотя бы будет польза, как от человека-вай-фая.
В первую же паузу прошла замена. Расстроенного Уткина Непомнящий похлопал по плечам, приобнял, отправил на скамейку. Мол, не за грехи какие — просто смотрим другое расположение в игре.
Данила сел рядом со мной, на место Микроба — от него шибало эмоциями, жар шел, как из печки.
— Блин! Они все время на десять процентов быстрее! — Его реплика не адресовалась никому конкретному, он просто пожаловался.
И тут Микроб как включился, как дал! Его фланг был с нашей стороны, где скамейки запасных. И стало видно, насколько он быстрее всех на поле. Раз за разом Акинфеев стал доставлять мяч ему: сначала около штрафной, а потом и к центру поля.
Сделав пару рывков, которые я про себя назвал блинками, Микроб вдруг не стал отдавать пас, а сам понесся на расступившихся итальянцев. И полетел, и полетел под наши крики со скамейки и подбадривание тренерского штаба.
Микроб мчал так быстро, что просто не успевал сам ничего сделать, уперся в лицевую линию, почти потерял мяч, но вдруг ухитрился ногой со всей дури — в центр штрафной. А туда уже дельфином влетел огромный Дзюба, вколачивая под крестовину головой сильнее, чем ногой.
А-а-а! Есть!
2:1! И пошла игра! Осталось меня выпустить.
Трибуны ошалело притихли, и фальшивой нотой во всеобщем негодовании — радость наших темнокожих болел и нестройные аплодисменты запасных. Карпин вскинул кулак и заулыбался так, словно это он забил.
— Федор — молодец! — заорал Сэм, поднеся ладони ко рту. — Ура-а-а! Артем — моща!
Подвиг Микроба и Дзюбы вдохновил команду на подвиги. Обреченность смыло азартом, наши почувствовали, что могут, и ринулись в атаку. Пошла волна туда — волна сюда. Волна туда — волна сюда. Трибуны тоже оживились, заорали, замахали флагами. Как же так? Меня! Копопляного муравья! Копытом в лоб! И кто⁈
Команды тоже разорались. Их вратарь раздал пендалей своим. Я преисполнился гордостью за наших. Могут же, когда захотят! Вот он, настоящий футбол!
Опять Микроб убежал от опекунов, понесся вперед. Только не по прямой, а загнул дугу, вошел в штрафную, и…
Пробросил мяч вперед, а ноги не убрал и был скошен итальянской газонокосилкой напрочь. Может, подставился, а может, само так вышло. Покатился Федор по газону, прижал колено к животу.
— Дурак! — кричал Кузьмич, хватаясь за голову. — Какой дурак!
Дурак не дурак, а пенальти команде привез. И встал без медиков. Ну, он легкий, он умеет.
К мячу — снова Дзюба. Протер круглого футболкой, стукнул о газон, поставил на точку.
Засвистели фанаты, задудели в дуделки обиженно. Так и хотелось в пылу азарта показать им русский кукиш — выкусили, мол?
Итальянцы, кстати, даже не спорили — там четко всё. Своего, который сбил Микроба, да по нему прошелся, потолкали немного — он хвост поджал, голову в плечи втянул, виноват, мол!
Ну, Дзюба, не подведи! Твой звездный час. Облажаешься — на твое место Кокорин пойдет. Этот вариант Кокорина мне нравился больше, чем его прототип из нашей реальности.
Свисток.
Дзюба серьезно так разбежался…
Буц! Такой ударище должен пробить ворота насквозь.
Казалось, время замерло. Вот он, момент истины!
Мяч чиркнул по крестовине и улетел на трибуны. А Дзюба, нагнувшись, с удивлением смотрел на собственные ноги — это как так получилось? Так же не бывает?
Денисов за голову схватился, Карпин рвал и метал, Непомнящий просто качал головой, потирая подбородок. Тихонов остолбенел, тоже не веря своим глазам.
Кокорин на скамейке запасных закрыл лицо руками, вытянул ноги и застонал так, словно ему тем самым Дзюбиным мячом прилетело в голову. Зато трибуны возликовали, запрыгали, заорали что-то по-итальянски. Хорошо Дзюба не понимал, что они там обидное орут.
— Шешенс-с, — прошелестел Сэм, вскочил и громко топнул.
И всё, везение нашей сборной закончилось, а может, Дзюба всех демотивировал, сведя к нулю собственный подвиг.
Игру Микроба раскусили, его зажали слева. Наблюдая за ним, я понял, что он не «включился», а играл на воодушевлении, все-таки парень очень талантлив. Как бы он ни был обижен на мать за то, что она засунула его в спортивную школу, мир получил талантливейшего футболиста. Если тренерский состав даст парню развернуться, его имя войдет в историю. Чтобы вписать свое, похоже, придется ждать следующий чемпионат. Ну, или на Лиге Европы отличиться.
Обе команды сосредоточились в центре поля и стали там пихаться и толкаться, все время теряя и подхватывая мяч. Опасных моментов больше не было ни с одной стороны. Ну, хоть так. Хоть не абсолютное доминирование итальянцев, которым, кстати, некоторые эксперты пророчили победу на чемпионате мира.
Свисток! Конец игры. 2:1.
Вполне логичный результат, вот если бы выиграли мы, это было бы странно.
А итальянцам больше и не надо. Типичный их счет, типичный их выигрыш.
Наши болельщики, конечно, расстроятся. Валерий Кузьмич выступит на телевидении и успокоит их, что это неплохой результат, соперник все-таки мощный, а у нашей сборной — первая серьезная игра за долгое время, а с первого раза редко когда что-то получается хорошо.
Под ликование итальянцев мы отправились в подтрибунное. Но не как побитые собаки, а с высоко поднятыми головами, только у меня осадок остался: мог же ведь спасти, а не дали.
Непомнящий подозвал Микроба и что-то ему говорил. Сэм смотрел с завистью и ворчал:
— Ну как так, а? Мимо ворот! Меня выпустили бы, я б точно забил! Дзюбу как сглазил кто, да?
— Если б ты был Борода, я тогда сказал бы «да», — ответил я в стихах, но Сэм воспринял мою шутку всерьез.
— Надо попросить, чтобы нам обереги сделал.
Наш разговор услышал Микроб и пропел:
— У шамана три руки, оу-воу-воу.
Я думал, все закончится спокойно, но в раздевалке орал Карпин:
— Ты накосячил, так закрой рот и слушай! Твое дело — играть, дело тренера — стра-те-ги-я!
— Да б…ть, — взревел Дзюба, вскочил и долбанул кулаком о стену. — Я специально, что ли? Нахера меня долбать? Самому тошно.
— Да кто угодно забил бы, — проворчал Кокорин, посмотрел на Микроба: — Ты специально подставился, да?
Федор покосился на Кузьмича, потирающего подбородок, и помотал головой:
— Нет конечно.
Карпин продолжал быковать на Дзюбу:
— Накосячил, и хамит!
Тихонов что-то шепнул коллеге на ухо и попытался его увести, но Карпин вывернулся из захвата.
Вот только не хватало и в этой реальности дзюбокарпинга, они если закусятся, так два бультерьера.
— Ребята, хватит, — спокойно произнес Кузьмич, и Карпин с Дзюбой замолчали, лишь волком друг на друга поглядывали.
Авторитет Непомнящего был так силен, что ему голоса повышать не нужно, чтобы быть услышанным. Если бы не Кузьмич, конфликт бы усугубился. Он и так уже обозначится: все запасные нападающие смотрели на Дзюбу так, словно он уморил их любимую бабушку. Интересно, оставят его в основном составе или на скамейку посадят?
Карпин сделает для этого все возможное. Артем же переодевался молча, не смея поднять глаз — он сам себя ел поедом, а тут еще другие добавляют!
Я отлично его понимал. Самый лучший способ дать человеку ощутить вину — оставить его в тишине и молчании, и он будет себя грызть. Конечно, это работает только с адекватными людьми, а не с уродами, которые считают, что им все должны.
Если же на того, кто сам себя корит, в такой момент еще и нападать, то вместо того, чтобы угрызаться виной, он будет защищаться и изливать негатив, которого и так с избытком. И от чувства вины ничего не останется, будет только злость на источник раздражения.
Когда страсти улеглись, Валерий Кузьмич сказал:
— Подводим итоги. Все не так плохо, как рассчитывали западные коллеги, но и не так хорошо, как хотелось бы. К сожалению, в полной мере мы не готовы. К счастью, потенциал у нас есть, и мы точно не хуже итальянцев. Хотелось бы отметить игру Игоря Акинфеева, который неоднократно спасал команду и показывал высший класс. Приятно удивил Федор Хотеев.
Микроб улыбнулся от уха до уха.
— Отличная голевая передача, но часто риск не оправдан и много самодеятельности.
Федор потух. Кузьмич продолжил, поглядывая на мрачного Дзюбу, который приготовился терпеть публичное унижение.
— Артем… А вот Артем — молодец. Но растерялся, перенервничал — с каждым может случиться, и не надо спускать на него собак. Футбол — игра командная. Все неудачи — не вина кого-то одного, тут все отличились и все проштрафились. Кстати, с командным взаимодействием у нас не очень: кто в лес, кто по дрова. Не работает команда, как слаженный механизм. Но, думаю, мы успеем сыграться. Готовьтесь к тому, что сборы у нас еще будут, и не один раз, они нам жизненно необходимы. Коллеги?
— В принципе, и я доволен, — кивнул Тихонов. — Хотелось бы, чтобы вы играли посмелее. Судья-то нас не топил, вот когда видно, что только нам свистит, тогда можно осторожничать.
Бердыев был немногословен:
— Соглашусь с коллегами.
А вот Карпин, от нетерпения притопывающий, проговорил: