Он говорил, и каждое его слово прорастало в сознании парней, наполняло силой и уверенностью. У Микроба, иммунного к подобного рода манипуляциям, болела голова, и он шипел, потирая висок. А я думал, что было бы, если бы у нас сняли энцефалограмму прямо сейчас? Какие процессы идут в мозгу во время внушения? Можно ли это как-то отследить?
Заключительное слово сказал молчаливый Бердыев:
— Вспомните прогнозы местных экспертов. Они считали, что мы вылетим после первого же матча, но мы показали хороший результат. И снова у них вакханалия в прессе. Они пишут, что футбола в СССР нет, и нам никогда не выйти в четвертьфинал. Наша главная задача — доказать, что можем. Во время соревнований авторитетов быть не должно.
— Ага, — кивнул Тихонов. — Вспомните, как в конце девяностых играли французы, и где они сейчас? Вылетели, как и немцы. Чемпионство — явление относительное. Вообще все относительно. Ничто не мешает на футбольном небосводе зажечься новой звезде. Дерзайте!
Деморализованная команда ушла воодушевленной. В Нью-Йорк! За победой!
Правда, четыре дня мы тренировались здесь, в Мексике, и лишь потом полетели в США, где пройдут все остальные игры.
30.06.2026
Я видел Нью-Йорк! Огромный город, просто гигантский. И нисколько он мне не понравился, ничего живого, романтичного или исторического. Может, Брайтон-Бич произвел бы впечатление, где наши эмигранты, но нас туда не возили. Разве только знаменитый Центральный парк понравился — кусочек живой природы между небоскребами. И то эта симпатия скорее на контрасте живого и урбанистического: уж сколько у нас тех парков! И получше этого будут.
Но любые формы жизни имеют право быть. Этот город не плохой и не хороший, он просто есть.
С другой стороны, а кто тут, в Америке, видел красивые города? Говорят, на юге, где-то возле Флориды, но не в Майами, есть архитектура, или на крайнем западе, всякие Сан-Франциско… Хотя и там, говорят, места знать надо, на которые смотреть.
Еще раз убеждаюсь, что наша Москва просто прекрасна на всем этом фоне. А уж Ленинград даже без сравнения с американскими городами величественен и неподражаем.
Но… То есть — но! Мы сюда приехали не дома разглядывать, не парком любоваться. Сегодня мегаответственный матч — нас ждала Бразилия. Так-то любая команда из первой мировой пятерки — уже задача повышенной сложности. Но Бразилия — это легенда!
Я знал, что США — страна в основном жаркая. Даже северные штаты — теплые, тот же Нью-Йорк находился на широте Ташкента. И все же знать — одно, а почувствовать эту жару, этот плотный воздух, эту влажность… Да, это вам не Москва и не Ленинград, тут придется помучиться. И если в Мексике жара была сухая, то тут – какая-то тяжелая, вязкая. От нее кружилась голова и все время хотелось спать.
Самые трудные матчи — это в жару и в мороз. Только в мороз бегается веселее — не постоишь, не отдышишься. А вот в жару… Бегать и пить. И снова бегать.
И вот мы в раздевалке, уселись на скамейках, как цыплята на жердочках. Я отлично понимал, что чувствуют парни: как когда выходишь на сцену после долгого перерыва и боишься сделать неверное движение, сказать не то, оступиться. Я просто на скамейке сижу, и то нервничаю. Им сейчас очень важно поверить в себя.
— Так, пацаны, хватит мандража! — воскликнул Кузьмич. — Бразильцы — они, конечно, страшно техничные. Но при этом они страшно не любят, когда против них «физики» работают'. То есть, перебегать, пережать — и они скисают. С ними надо так: зажали, нажали, а потом — как детей на школьном стадионе.
Тренерский штаб давал накачку. После Кузьмича выступил Георгиевич. Тихонов кивал на каждое предложение. В общем, мы готовились и даже были готовы к Бразилии. А иначе — чего приехали, если не готовы? Это, кстати, как раз Карпин сказал. Чего ехали через половину глобуса? Просто высотки посмотреть и зеленый парк? Играть! Играть, как умеем, как можем, и через не могу!
Меня опять усадили на скамейку — Игорь в последних матчах показал, что он по-прежнему номер один среди вратарей. Сэм с Микробом и Кокорин — тоже рядом со мной. Слишком серьезный противник, чтобы экспериментировать. Правда, Валерий Кузьмич намекнул, что во втором тайме может поменять «бегунков», чтобы не терять темп. Но для этого надо костьми лечь в первом.
Не оглядываться на время, не считать минуты — играть!
Большое поле, высокие трибуны. Стадион вмещает восемьдесят тысяч зрителей. Сегодня симпатия точно не на нашей стороне. Бразилию любят, в Бразилию верят даже те, кто не имеет к ней никакого отношения.
Свисток!
И снова красно-белые против желто-синих.
Мы привыкли — пас назад, распасы между защитниками, медленный переход через центр, подходы, проверка дальними ударами…
А тут после свистка стоящий в центре улыбчивый и курчавый бразилец толкнул мяч налево, срываясь с места и побивая спринтерские рекорды. Стоявший слева краёк, получив прямо на ногу, четко перекинул вперед — примерно на середину между штрафной и центральным кругом. А тот курчавый, не оглядываясь, просто подставил ногу… Ну просто подставил ногу! И мяч по крутой дуге перелетел стоявшего почти у линии штрафной Акинфеева и влетел в нижний угол ворот.
Это, наверное, будет новым рекордом чемпионата.
Устать не успели, не набегались еще и уже проигрывали. Тьфу! Только Карпин, вон, набегался вдоль бровки и, наверное, голос сорвал.
— Не стоять! Не стоять! — кричал от скамейки Тихонов.
— Двигаться, двигаться, — показывал Бердыев — вот так, вот сюда…
Тренеры уткнулись в ноутбук, что-то друг другу доказывая.
Мяч с центра — и вроде забегали наши. Только вид со стороны такой, как в мультфильме про казаков, которые в футбол играли. Эти бразильцы перекидывали мяч, и он будто приклеивался к ноге. Любой пас — в ногу. Какие там отборы? Тут отбиться бы! Давили, давили, давили, нагнетали… Ну, долго так не поиграешь, просто не хватит сил. Надо отнять мяч, надо хоть чуток передохнуть. А не сошлось.
Опять эти изящные пасы бразильцев, чуть не пяткой, чуть не затылком, вертясь на месте юлой. Внушение внушением, а мастерство мастерством. Я уже предчувствовал, что после этой игры мы поедем домой. Тут только чудо спасет команду, то есть мои способности. А меня не выпустят ни при каком раскладе, убеждай ни убеждай Непомнящего.
Внезапная атака противника началась из центра поля — запасные аж привстали на скамейке, ну невозможно просто сидеть и смотреть, когда там такое! Да, из центра — наши так и не могли перейти на чужую половину, просто не успевали.
Пас вертикально вперед! Нападающий бразильцев, не поднимая головы — вот как он видит, кто и где? — катнул мяч направо, там нападающий… Ага, у них, выходит, чистые 4−3–3, которые в атаке превращаются в 3−4–3. Классика!
Правый крайний в одно касание — пас налево уже вдоль линии штрафной. А набегающий слева краёк опять без обработки в одно касание — тюк! И мяч, красиво облетев падающего в правильную сторону Игоря, угодил в верхний угол ворот.
Взревели трибуны, радуясь нашему поражению. Затрепетали флаги.
Ну как тут играть? У них все удары — в створ. Все моменты — опасные. А мы не можем выбраться со своей половины поля! И уже проигрываем два мяча!
Сколько там на табло? Тридцать пять минут нас так гоняют? Жуть!
Кузьмич подозвал к себе молодых тренеров. Они в тренерском углу пошумели, тыкая каждый в свой угол поля, покричали…
— Ты, — вынырнул из тренерской компании Карпин и указал на Микроба. — Готовься — и вперед!
Ага. Крайка поменяли даже до перерыва. Было понятно, что идея затормозить, передавить «физикой» не удалась. Надо отыгрываться, а пока у нашей команды в статистике ноль ударов в сторону ворот. Все время играли на отбой.
Очередная остановка игры — кто-то вышиб мяч далеко на трибуны.
— Замена! — объявил Тихонов.
Да, точно, выпускали Микроба, оценив его убойную мощь. И отдавали функцию защиты в обмен на скорость и на покрытие всей бровки. Микроб — он покажет скорость!
— Фёдор! — кричал я, поднося руки рупором ко рту. — Даешь гол!
Микроб подмигнул мне и показал «класс». Будто красуясь, не побежал — полетел над полем, едва касаясь травы. Вот ведь чертяка талантливый! Он и без способностей пробился бы. Забавно, что изначально Федор не хотел быть футболистом. Но дороги, которые мы выбираем, нас выбирают не всегда. Наверное, и к лучшему.
Бразильцы уже привыкли, что наши упираются и отбиваются. А тут Акинфеев кинул Микробу, тот катнул мяч себе же между двух полузащитников, рванул на скорости, как он умеет, поднял голову…
Ага, сейчас будет пас направо или в центр — там тоже понеслись наши. Давно так не разбегались, красивым веером — пасуй на выбор! А Микроб не стал пасовать. Он на скорости протянул мяч до угла штрафной, вроде как уперся в здоровенного защитника, а потом правой ногой в обход, в обвод, как на тренировках с макетами, послал мяч в дальний верхний угол. Вратарь бразильцев даже не дернулся. Похоже, он просто не видел момент удара. Да и неожиданно же! Вот отбивались, отбивались — и вдруг огрызнулись, да как!
Заорали немногочисленные наши фаны, взвыли болелы бразильцев, заглушая крик Федора. Микроб просто понесся по полю самолетиком, с раскрытым ртом, упал на колени, колотя себя в грудь. На него обрушились наши, образуя кучу-малу. Первый гол!
Как первая победа, пока не переломная, а — как Московская битва. Но все равно этот гол давал надежду, что мы — можем, надо быть смелее, атаковать и контратаковать!
Но я видел игру, взвешивал подготовку, мастерство, и понимал: этого недостаточно. Угроза вылететь с чемпионата нависла гильотиной с того самого момента, как мы узнали, что нам играть с Бразилией.
Розыгрыш с центра… И почти сразу свисток судьи.
Обливаясь водой и прикладываясь к бутылками, футболисты потянулись в раздевалку, чтобы отдышаться и послушать тренера. Запасным тоже хотелось в прохладу, и мы направились следом, но Тихонов нас остановил.
— Вы бы лучше поразминались, игра сложная. Сань, ты бы попринимал…