Только трижды бельгийцы ударили на удачу из центра поля по моим воротам, один раз я отбил, два — взял. Травмированная рука отреагировала нормально. Впрочем, эти удары не шли ни в какое сравнение с по-настоящему опасными моментами. Меня тревожила мысль о возможном пенальти или выходе один на один — в такой ситуации травма могла дать о себе знать. Мощный удар в упор на большой скорости — серьезное испытание даже для здоровой руки, не говоря уже о поврежденной.
Я замахнулся, глядя на Микроба, а бросил Денисову. Тот — пас из центрального круга на Кокорина. Он как раз сместился вправо и уверенно бежал к линии ворот, вроде бы позволяя защитнику зажать себя там. Но как-то хитро прокинул мяч, обежал защитника, и практически уже с линии отправил мяч назад к центру штрафной площади на набегающего Тюкавина. Возвращал долг, так сказать. На, Костя, бей! Но на нем опять висели сразу два защитника, вязали, толкали, прихватывали. И судья не свистел, зараза! Вот если бы наши Лукаку прессовали, уже нашел бы нарушение.
Другой на месте Кости попытался бы упасть и выпросить пенальти, а он пяточкой, по-гроссмейстерски… Даже не отпасовал, а как бы остановил мяч, а сам пробежал, протащил защиту за собой.
Ну, и кто тут самый быстрый? А?
Микроб! Он несся от своего края, и по стоячему мячу, как на тренировке, четко положил мяч в ворота-а-а…
А-а-а!
Какой гол! Какой пас! Как всё разыграли! Как радуются болельщики, просто в экстазе бьются. Фёдор побежал самолетиком, потом запрыгал с невидимой гитарой в руках, подражая Ангусу Янгу из AC/DC, наши его подхватили, подбросили, еще раз подбросили.
Ну, а когда стало 2:4, тут бельгийцы и скисли, а мы начали играть по счету, помня, что у нас быстрые легконогие нападающие. Любая ошибка соперника в обороне грозила превратить поражение бельгийцев в настоящий разгром.
Последняя четверть часа для меня, как вратаря, прошла на удивление спокойно. Бельгийцы, словно забыв о своей хваленой атакующей мощи, забетонировались на своей половине поля. А наши, наоборот, продолжали искать счастья у чужих ворот, демонстрируя искромётный, уверенный футбол. Удивительное это чувство — когда ведешь в счете, когда команда поймала кураж, любая комбинация начинает получаться словно сама собой!
Незадолго до финального свистка Тюкавин едва не оформил разгром окончательно, но голкипер каким-то чудом спас бельгийцев. Впрочем, какое тут спасение? Счет на табло говорил сам за себя — не просто победа, а самый настоящий разгром!
Финальный свисток прозвучал как музыка!
Наши принялись водить хоровод вокруг Микроба, потом — Тюкавина и Кокорина. Затем звездная троица закружилась в своем хороводе внутри большого. Встала небольшая группа болельщиков, принялась аплодировать. Глядя на них, начали подниматься одиночки. Минута — и весь огромный стадион стоит и рукоплещет. Все восемьдесят тысяч, кроме горстки бельгийцев.
И сотни миллионов советских граждан или радуются, смотря посреди ночи прямую трансляцию, или обрадуются, когда будет повтор. Как в Уругвае официальный праздник — в день победы над Аргентиной, так у нас будет шестого июля.
— Мы в финале, Саня! — заорал Микроб, пуча глаза, подпрыгнул и понесся по полю, размахивая руками. — Мы в фина-а-але!
В середине поля Микроб снова остановился и изобразил гитариста AC/DC — публике понравилось.
Я стоял и не верил. До меня, наверное, еще не дошло, я ведь выше Фёдора. Мечта, такая недосягаемая — вот она, в моих руках. Цель вывести сборную в финал чемпионата мира по футболу достигнута! Вопреки стараниям арбитров, вопреки всему! Мы сделали невозможное.
Но где радость? Почему я будто кино смотрю?
Мы.
В финале!
Это же офигеть как круто! Бельгийцы поплелись в центр поля, пожали нашим руки. Их тренер подошел к нашим и, надо полагать, выразил восхищение.
Пошатываясь и не забывая благодарить жестами болельщиков, я направился в раздевалку.
Победа!
Глава 26Мечты и реальность
Что творилось в раздевалке! Парни прыгали, качали друг друга, орали. Только я по-прежнему словно смотрел кино. Кружилась голова, сердце тарабанило, как бешеное. Рядом плюхнулся Микроб, выпучил глаза.
— Ты это видел, да? Это ведь не сон, не сон, правда? 4:2!
Сообразив, что от меня толку мало, он подорвался с места и ринулся в толпу, из гущи которой уже фонтанировала пенная струя шампанского. Народ чуть сместился, и я увидел источник фонтана: это Кокорин, разинув рот, всех поливал из бутылки, включая Карпина с Тихоновым. Дзюба, разинув рот, ловил пену. С ним толкались Сэм, Андрей Хо и Тюкавин, но последним доставалось то, что не влезало в пасти наших богатырей.
Непомнящий наблюдал за парнями с отеческой полуулыбкой. Бердыев стоял рядом, подпирая стену; его лицо оставалось безучастным, но глаза искрились.
Когда шквал эмоций утих, Валерий Кузьмич взял слово:
— Ну вот. Кто говорил, что СССР — не футбольная держава? Кто утверждал, что мы играть не умеем? Предыдущий матч и этот — одни из самых интересных, которые я видел за последние годы.
— Потому что не только техника, — дополнил его Курбан Бекиевич. — Потому что вы играли от души, полностью выкладывались, не боялись рисковать. Это раз. — Он перевел взгляд на Тихонова, который казался хмельным то ли от шампанского, то ли от радости.
— Два, — воскликнул он, — это талант и самоотверженность каждого. Да-да, вы чертовски… Нет, слово плохое. Но «ангельски талантливы» — не звучит, да?
Ответили смешками.
— Архангельски, — пошутил Руслан Топчи.
— Вы талантливы, друзья! Каждый — самородок! Эти аплодисменты — каждому! — Тихонов зааплодировал, его поддержали.
Эстафету перехватил Карпин, выступил в середину раздевалки с шампанским в руке.
— Кстати, поговорка «один в поле не воин» — и к футболу относится. Если в команде звездные игроки, но нет взаимодействия, такая команда и до полуфинала не дойдет. Так что не зря мы вас гоняли. Победить можно, только если сборная играет как единое целое. Это не просто победа. Это — рождение новой мощной команды, которая уже вписана в историю, как и имена каждого из вас!
Кокорин слушал его с широкой улыбкой, сжимая открытую бутылку, а когда тренер закончил, сказал:
— За наших тренеров! Ура! — И присосался к горлышку.
— Ура! — крикнул Джикия, его поддержал дружный хор.
Теперь Карпин открыл бутылку и облил всех, включая Валерия Георгиевича, который не протестовал, слизывал капли, бегущие по лицу, и улыбался. Его глаза подозрительно блестели, губы подрагивали, и мне показалось, что он не сдержал слез, но их не видно на забрызганном шампанском лице.
Я закрыл глаза и представил грохот салюта в тысячах городах Советского Союза. Ночное небо разорвано заревом. Крик стоит такой, что те, кто спал, проснулись и поняли: победа. Даже дети в курсе. И старики. И на заводах, и в офисах, и в школах днем будут говорит об одном: как в полуфинале СССР разгромил Бельгию.
Я бы на месте Горского сделал пятнадцатое июля, день финала, выходным, чтобы люди могли спокойно гулять ночью. А так пойдут на работу уставшими, зато счастливыми.
Рядом со мной на лавку опустился врач-бээровец и спросил:
— Александр, ты как?
— Живой, — устало улыбнулся я. — Жить буду.
Он протянул мне бутылку коктейля.
— Кажется, я знаю, что тебе нужно.
Благодарно кивнув, я свинтил крышку и выпил содержимое. Сейчас моему организму как никогда требовался строительный материал для костей, мышц и связок. Если не восполнить дефицит витаминов, минералов, жиров, белков и всего прочего, организм возьмет их в другом месте — просто перераспределит ресурсы.
— Спасибо за игру. — Евгений Витальевич встал, положил руку мне на плечо и сжал пальцы, а потом удалился, оставив игроков наедине с тренерами.
Беснование продолжилось. Разошлась вторая, третья, четвертая бутылка шампанского, но все были пьяны без вина и не спешили смывать с себя пот и игристое. Даже я не спешил в душ, хотелось быть причастным к великому событию.
Помнится, еще в прошлой жизни один студент сказал студенту-Звягинцеву: «Все, что создал и создает человек — по сути, тлен. Оно не имеет объективной оценки, как и великие произведения искусства: просто собралась горстка ценителей, которая монополизировала право признавать прекрасным то или иное». Что-то в его рассуждениях было.
Вот взять футбол — гоняют мужики мяч по полю, а другие смотрят и радуются или расстраиваются. Люди жизнь посвящают тренировкам, чтобы показать фанатам зрелище.
Эфемерная глупость? Вроде как да.
Но чем измерить человеческую радость, которую мы подарили миллионам? Мы сделали людей счастливыми — и это бесценно.
Бердыев свистнул в свисток — веселье прекратилось, и все застыли, повернули головы.
— Еще раз поздравляю. Я не понял, никому не интересно, кто будет нашим соперником в финале?
— Я все приму, — процитировал Микроб, — ссылку, каторгу, тюрьму… Но желательно б в финале нам достались… — Он задумался, подбирая рифму, и на выручку пришел Кокорин:
— У-ру-ру.
Грянул смех. Бекиевич покачал головой, но не стал давить, дал парням оторваться и лишь спустя десять минут возобновил попытку:
— Напоминаю, в девять вечера Италия играет с Уругваем. Через пятнадцать минут выходим. Все слышали?
Непомнящий продолжил:
— В восемь — ужин. Без пятнадцати девять сеанс связи в конференц-зале, очень важный. Явка обязательна. Потом — смотрим игру. Вопросы?
— А отмечать? — Дзюба развел руками. — Такое событие! Ну, Валерий Кузьмич!
— Отметим после ужина, — обнадежил нас Непомнящий. — Это очень важный сеанс связи.
Мне бы лучше поспать хотя бы полчаса перед торжественной частью, а то состояние, как во время ковида: вроде живой, а в голове вата, и каждое движение дается с огромным трудом.
Один за другим парни отправились в душевые, я пошел туда в числе последних, отмечая, что мы акклиматизировались, и жара уже не воспринимается как адское пекло. Финал пройдет в Лос-Анджелесе, пятнадцатого июля, через восемь дней.