— Там что-то случилось, — возразил он. — Нас не пропустят.
— Нас — пропустят, — распорядился я, и он медленно покатил к выезду во двор, сигналом клаксона разгоняя людей, заполонивших проезд.
Тонировка авто была слабенькой, и, чтобы меня не узнали, я уткнулся лицом в переднее сиденье. Реально страшно было представить, что случится, если на машину обрушится толпа.
— Что тут случилось? — спросил водитель. — Вы тут живете, да? Убили кого-то?
— Не знаю, — соврал я.
Когда показались омоновцы со щитами, не пускающие толпу во двор, водитель продолжил размышлять вслух:
— Или берут преступную группировку? А? Но тогда откуда столько зевак?
— Прямо к омоновцам подъезжайте, они пропустят.
Тяжело вздохнув, таксист выполнил мое пожелание. К нам шагнул омоновец, жестом веля остановиться.
— Я же сказал! — воскликнул таксист.
Опустив стекло, я протянул омоновцу паспорт. Он глянул на фото, на меня, махнул рукой коллегам, и они расступились, мы покатили во двор.
— И все-таки, что происходит? — не унимался таксист.
— Тут живут футболисты «Титана», — сжалился и объяснил я.
Мужчина присвистнул, но не стал приставать, просить селфи или автограф — видимо, был совсем холоден к футболу, на мое счастье.
Заняв полстоянки, стоял серебристо-белый автобус с надписями «Титан», возле него топтались фотограф Олег, Клыков, Лабич и Колесо, все в форме. Еще Оля из Болгарии. Которая брала интервью у Микроба. Увидев такси, из автобуса высунулся Димидко, просиял, крикнул что-то в салон, и оттуда высыпали остальные: Васенцов, Думченко, Саенко, Жека, Игнат, Погосян, Бурак, новенькие: Ведьмак, Цыба, Круминьш; Матвеич и толпа его юных подопечных.
Я вышел из машины, и Синяк заорал:
— Ура чемпионам!
Набежал Борода, повесил мне на шею собственноручно сделанный оберег.
— Ура!!! — грянул многоголосый вопль.
Жители соседнего и нашего домов вышли на балконы, кто-то бахнул хлопушкой — посыпались конфетти, затрепетали знамена «Титана». Наши налетели, подхватили и давай качать, меня накрыл их восторг. Вот теперь я точно дома! В безопасности, среди своих. Только Тирликас стоял в стороне и улыбался, глядя, как резвятся «титаны».
— Отпустите Саню! — крикнул Димидко и дунул в свисток. — Ему еще переодеваться. Хотеев и Бекханов опаздывают, мать их шешенс!
Я покачнулся, ощутив землю под ногами, стал пробираться к автобусу, пожимая руки и отвечая на приветствия. Мне здесь были рады, как родному. Только сейчас понял, что безумно соскучился… не по товарищам, по своей большой семье.
Посыпались вопросы, а что, а как.
— Потом, все потом! — отвечал я.
Вслед за мной в автобус вошли Тирликас и Димидко. Тренер выдал пакет с формой, и я принялся переодеваться прямо здесь. Лев Витаутыч растянул губы в удавьей улыбке, показал «класс» и сказал единственное слово:
— Горжусь!
— Мы все игры ночами смотрели, — сказал Димидко, когда я натянул шорты и переобулся. — Поседели от нервов, но счастливы. Это высший пилотаж! Видел бы ты, какой нам стадион отгрохали! Какое оборудование завезли, «спартачи» отдыхают. И Никиту, ну, тренера мы сманили, будет вратарей гонять. Хотя ты сам кого угодно гонять можешь, с каким-то мастерством!
— Мой успех — это наш успех, — сказал я, провожая взглядом такси, на котором приехал.
Прибыли Сэм и Микроб, и слава обрушилась на них. Их буквально внесли в автобус. Только они переоделись, началась трансляция открытия стадиона, все расселись по местам и уставились в смартфоны. Автобус тронулся. Тирликас вывел изображение на большой монитор, закрепленный позади водителя, и «титаны» уставились туда.
Сперва отрывками показали футбольное поле, Прометея, пустые трибуны, тренажеры, бассейн, нашу команду в игре, раздевалки, душевые — и на фоне этого всего приятный баритон перечислял, какими секциями и оборудованием располагает стадион. Вместимость его, между прочим — 60000 человек. После этих слов изображение мигнуло, и теперь трибуны были полными. Камера выхватывала отдельные лица: девушки с двумя полосами на щеках: белой и серебристой, коротко стриженные фанаты с дуделками, солидная пара: мужчина в пиджаке и дама в платье, школьники в галстуках, пожилые женщины.
Потом фокус сместился на председателя горисполкома, который говорил, как было трудно, но они справились, и теперь в Михайловске есть самый лучший в стране стадион. Затем заговорил Самойлов, наш «спонсор», ведь клуб «Титан» прикреплен к заводу, где он начальствует.
Увидел его — и будто время отмоталось назад, в точку, когда мы только пришли знакомиться с голубым начальником команды, который оказался три-два-расом и в плохом смысле слова. Нас все освистывали, никто нам руки не подавал, а лиловское «Динамо» заслуженно презирало «Титан».
Прошло несколько лет — и мы на гребне волны. Это поистине фантастический взлет!
Пока мы ехали в автобусе, нам сигналили машины, прохожие махали руками, улыбались девушки. Чем ближе к стадиону, тем больше народа было на дороге. Похоже, весь город на открытие пришел, и на трибуны все желающие не влезли. Потому неподалеку в парке установили огромные экраны.
А вот и статуя Прометея с факелом — поистине исполинская. Интересно, как Димидко будет зажигать огонь? Наверное, его поднимет машина монтажников.
Народ не смотрел выступление Самойлова, всех интересовал наш автобус. Он остановился в начале парка, полного людей. Тола была разделена надвое омоновцами. Нам предстояло пройти к статуе по узкому коридору, совершить ритуал зажжения огня, а дальше — через центральный вход, и на поле.
Увидев нас, толпа взревела и стала стягиваться к оцеплению, в нас полетели букеты цветов. У Клыкова на голове, как шлем танкиста, повис лифчик большого размера — Рома его брезгливо скинул.
Димидко, как боксер, выставил руки перед собой и скомандовал:
— Голову защищаем! Она нам пригодится!
Заглушая свист и крики, из динамиков грянул сочиненный Микробом гимн «Титана». Погосян, шагающий рядом со мной и посылающий воздушные поцелуи кружащим над нами дронам, запел, его глаза сияли, как у религиозного фанатика во время свершения таинства.
Парк я видел и раньше. Он был исполнен в античном стиле со статуями богов, нимф, фонтанами и каскадными водопадами, сейчас всю красоты закрывали люди. Возле статуи Прометея нас ждали две женщины в серебристо-белых греческих платьях, пеплосах. Как известные всем рабочий и крестьянка, они вдвоем держали факел в вытянутых руках.
Только сейчас я заметил, что на статуе смонтировали подъемный механизм на четырех канатах, двое мужчин встали справа и слева от статуи, принялись крутить лебедки — платформа оторвалась от земли. Димидко взял факел у девушек, воздел над головой и встал на платформу. Его окружили операторские дроны, два взмыли ввысь, третий пролетел над нами.
Омоновцы опустили щиты, чтобы людям было лучше видно, что происходит. Погосян красовался, крутился, махал собравшимся. Видимо, симпатичных девушек заметил, перья распушил, заулыбался.
Я перевел взгляд на Димидко, который поднимался на платформе, одной рукой держась за ограждение, другой поднимая факел над головой.
И вдруг грохот музыки и крики болельщиков перекрыл отчаянный крик Мики:
— Саня! Саня, на землю!
Я обернулся, увидел летящего ко мне Погосяна с выпученными глазами и какое-то движение за спинами омоновцев. На мгновение Мика закрыл обзор.
— Падай, сука! — крикнул он, странно дернулся и сбил меня с ног.
Одновременно грянул выстрел. Завизжали девушки, донеслись крики ужаса. Мика лежал на мне, и на его губах пузырилась розовая пена.
— Скорую! Немедленно скорую! — заорал Тирликас.
— Держись, брат! — хрипнул я, боясь шевельнуться, Мика кивнул.
Как здорово, если бы с нами была Рина! Она бы помогла ему, хоть кровотечение остановила бы. Единственное, что я видел, как Димидко, растерянно глядя вниз, зажег факел, и над Прометеем взметнулось пламя.
Глава 36Роковая женщина
Мика еще был в сознании, но встать не мог. Над нами завис дрон. Платформа с Сан Санычем начала спускаться, а я все лежал и терялся в догадках, глядя на бледнеющего Мику, который тщетно порывался подняться, успокаивал его, просил не делать резких движений. Кто стрелял? В кого? Опять в меня? Зачем?
На фоне синего неба мелькнуло перекошенное лицо Микроба, потом мелькнул Сэм. Появились омоновцы, один отошел и что-то крикнул в рацию — в поднявшемся переполохе было не разобрать.
На массовых мероприятиях должны дежурить медики. Где «скорые»?
— Лизка… — шепнул Мика. — Думал, шутит, гадит… А нет.
— Что — Лизка? — спросил я. — Стреляла — она?
Погосян еле заметно качнул головой и повалился на меня, изо рта мне на шею побежала то ли кровь, то ли пена — я не видел.
— Где медики? — заорал я столпившимся над нами растерянным «титанам».
К нам пробился Лев Витаутыч, сел на корточки и отчитался:
— Стрелявшего взяли. Медики идут.
— Мика тяжело ранен? Он выживет?
— Выживет! — твердо сказал Тирликас, но я уловил сомнения в его голосе. — Два пулевых, но должен выжить.
Наконец спустился Димидко, сел рядом с Тирликасом, коснулся беспамятного Погосяна:
Эй, держись, боец! — сказал он, словно Мика мог его слышать. — Подмога близко…
Растолкав «титанов», прибежали медики, две дежурные бригады, оттеснили нас, сняли с меня Погосяна и переложили на носилки.
— Расступиться! — заорал омоновец, и часть оцепления вклинилась в толпу, давая проход медикам с носилками.
Чуть дальше менты надевали наручники на стрелявшего, который валялся на земле лицом вниз с заведенными за спину руками.
Что больше всего удивило… нет — до отвращения шокировало: сотни рук с телефонами, снимающими сенсацию. Каждый зевака напирал на оцепление, хотел поучаствовать в событиях. И некоторые телефоны были направлены на меня, потому что моя светлая футболка вся в крови, вытекшей из Мики.