Выпроводив журналистку, Лев Витаутович подошел к нам. Он склонил голову к одному плечу, присматриваясь ко мне, затем — ко второму, кивнул своим мыслям и заговорил:
— Значит так, Сашка. Участников очень много, сам знаешь. До основной сетки тебя ждут еще два боя, и ты не просто должен, ты обязан пройти дальше после того, что сотворил.
— А что сотворил-то, Лев Витаутович? — ухмыльнулся я.
— Ну, для начала — поставил на уши всю спортивную общественность области, включая беспредельную ее часть. Сука Гришин, мать его так, Виталий Мечеславович там рвет и мечет. О!!! — Лицо тренера блаженно разгладилось, губы слегка натянулись в полуулыбке, что, зная Витаутыча, можно было расценивать как сдержанный восторг. — Как он там рвет и мечет! Ибрагимов, который вообще не хотел участвовать, ибо на хрен оно ему нужно, собирался в отпускном режиме пройтись катком и забрать главный приз, а его тренер, что кум суки Гришина, уже заранее распилил призовые со всеми заинтересованными лицами. И, как ты понимаешь, влетел через подставных лиц на ставках на энную сумму денег. Сечешь?
— Теперь будут пытаться отбить деньги?
— Это само собой, Сашка, но имей в виду — сука Гришин и Кононов…
— Кто это?
— Кононов Игорь Павлович, тренер Ибрагимова, — люди очень злопамятные. Им мало будет деньги вернуть, им нужно будет и тебя наказать.
— Опять подставят под танк?
— В следующие два круга до основной сетки они ничего не смогут сделать, сетка уже расписана, тебе в худшем случае попадутся чемпион завода шампанских вин и пятидесятилетний морпех в отставке, который все последние бои провел в вытрезвителе. Как основная сетка закончится, будет перерыв. Лишние клетки разберут, оставят только одну в центре зала. На ней и пройдут главные бои турнира. Вот тогда начнется шоу, Санька, помяни мое слово! Из-за Нового года бои будут идти один за другим, без пауз — в час по десятку будут прогонять.
— А у парней когда бои? — спросил я. Все это было отображено на сайте турнира, но спросить было проще, чем искать своих среди тысячи участников.
— У Олега через десять минут, в первой клетке, у Леши — через двадцать, в четвертой, с Борецким.
— С тем самым Бариком же, да? — Я легонько стукнулся затылком о стену. — Мне кажется, или это особая клетка, где судьи заинтересованы в нашем проигрыше?
Витаутович мотнул головой и процедил:
— Не кажется.
Подозвав Алексея, он, прикрывая губы, проговорил:
— Леша, по очкам тебе выиграть не дадут, засудят как пить дать. Твой единственный шанс — или вырубить, или чтобы сам сдался.
— Знаю. — Алексей сосредоточенно кивнул. — Лев Витаутович, вы видели, как Ибрагимов Саню оскорблял, и ему даже никто замечания не сделал? Это же беспредел! Причем доказуемый! Я все снял на камеру!
Витаутович пожевал губами и ответил:
— Ты прав. Но — беспредел, доказуемый когда-нибудь потом. Никто не будет пересматривать результаты. Да и смысл? Сашка выиграл. Сейчас, того и гляди, пожалуемся, а эти гниды реальную переигровку назначат!
Олег, который тоже подошел к нам, поиграл желваками и хмуро спросил:
— Но мы ведь им этого не оставим? Мы же «Динамо», а не какая-то фарца!
— Я — не оставлю, — уверил его Витаутович и демонстративно сжал кулак. — Это скажется на… некоторых людях. Потом.
Чего греха таить, мне тоже очень хотелось бы посмотреть, как накажут распоясавшегося Гришина и его шоблу, а еще больше хотелось поучаствовать в процессе. Но, как я понял, сотрудники БР уполномочены совершать насилие только по отношению к одаренным, так что возмездие свершится не руками Тирликаса и не в ближайшее время.
Одаренным! В моей башке была такая каша, что только сейчас обозначилось то, что хотелось спросить у Витаутовича: что со мной случилось во время боя? Откуда появилось столько силы? Я бы поверил во второе дыхание, если бы отчетливо не увидел миниатюрное солнце в районе солнечного сплетения. Откуда это во мне? Меня ведь никто не инициировал…Или Витаутович дал мне силу взаймы?
Я распрямился как на пружинах. В глазах потемнело, но когда зрение восстановилось, захотелось схватить тренера и потащить в коридор, вытрясти из него информацию…
Но я сдержался, просто спросил:
— Лев Витаутович, можно вас на пару слов? — Посмотрев на заинтересовавшихся Олега и Алексея, приложил руку к груди и уронил: — Парни, простите, это личное.
Тренер сделал вид, будто не понимает причину моего интереса. Узнать его желания было невозможно, словно он специально закрывался.
— Минута. У Леши бой.
— Это не продлится дольше, — пообещал я и рванул за ним подальше от лишних ушей.
Мы подошли к стене, противоположной входу. В клетках шли бои, трибуны выли и свистели, доносились удары и всхлипы, ободряющие речи тренеров, и это сводило к нулю риск быть услышанными.
— Чего тебе опять? — спросил Витаутович.
— Это вы помогли мне победить? — начал я издалека.
Лев Витаутович сделал вид, что не понял, потряс головой:
— Я тебя тренирую без году неделя, Саня. Ты сам добился сегодняшней победы!
— Вы же понимаете, что я не об этом. Во время боя я будто бы ощутил жидкий огонь. Вот здесь, — приложил я руки к груди, — вспыхнул светящийся шар…
С каждым моим словом глаза Льва Витаутовича распахивались все шире, а когда речь зашла о ручейках энергии, протянувшихся от солнца к моим рукам и ногам, он положил ладонь мне на лоб и сказал таким тоном, словно обращался к буйному психу:
— Что ты несешь, Саня? Ибрагимов тебе, вроде, так и не смог по башке настучать…
Он и правда не понимает, или играет в непонимание? Я на секунду представил, что тренер ни при чем, и чуть не рассмеялся. Но в любом случае продолжать рассказ было бессмысленно. Я замолчал, снова попытался прощупать его желания, и опять безрезультатно.
— Извините, наверное, показалось.
— Конечно показалось, — улыбнулся он и похлопал по плечу. — Идем к Олегу, он в первый раз на турнире такого масштаба, ему поддержка нужна.
На ходу он вытащил из кармана и протянул мне энергетический батончик производства Бабаевской кондитерской фабрики, говоря:
— Вижу, ты уже более-менее восстановился, раз глупости болтаешь. Но все равно аминокислоты да глюкоза не помешают.
Изучив этот образчик спортивного питания советской промышленности, я удовлетворенно кивнул — состав ничем не уступал современным западным продуктам моего мира.
Тем временем, проходя мимо парней, Витаутович сделал приглашающий жест, чтобы они вслед за нами перемещались к первой клетке. Из мыслей ушли и мои предстоящие бои, и Досик Шустрый с Достоевским, осталось одно — вытрясти из Витаутыча, что со мной произошло во время боя с Ибрагимовым. Но, похоже, сейчас это не получится, нужно дожидаться удобного случая, как тогда у него дома.
Маленький батончик словно исчез в защечном портале, осталось лишь сладкое послевкусие. Зато сил как-то сразу прибавилось.
Громогласно рокоча, диктор арены объявил участников следующей группы. Олегу Рыкову противостоял какой-то Валерий Афоненко из лиловского молокозавода.
Олег не шел — плыл к клетке. Нес себя гордо, словно был всех звезд звездее и вареного яйца круче.
— Стоять! — рявкнул Витаутович ему в спину.
Олег обернулся, широко распахнув глаза.
— Кто ты такой, мать твою? — прорычал тренер, подходя к нему.
Гонор облетел с Олега, как лепестки с отцветающей сакуры под порывом ветра. Он не стал спрашивать о причинах недовольства, замер, чуть ли уши не прижав.
— Я не понял, откуда такое самомнение? По ушам тебе надавать? Груз к ноге привязать, чтобы на Олимп не уносило?
— Да что я такого… — попытался возмутиться он, но Витаутович продолжил прессинг:
— Ты мне это… не смей! Не смей! Недооценивать! Противника! Только продуй мне, сам тебе роги обломаю, выпру из секции, пойдешь в каратэ ногами дрыгать! — Он встряхнул оцепеневшего Олега. — Понял?
Парень медленно кивнул, после чего вошел в клетку, встал в красный угол. Уже не снисходительно — оценивающе посмотрел на белобрысого высокого паренька. Его лицо и даже шею усеивали красные прыщи, похожие на маленькие вулканы.
А я подумал, какой все-таки Лев Витаутович отменный психолог и манипулятор! Чует, гад такой, кого поддержать, а кому звездюлину животворящую отвесить.
— Удачи, Олег! — благословил его тренер из-за сетки.
Тренер Афоненко, лысый дед с фигурой «беременная мышь», скакал вокруг подопечного до тех пор, пока рефери его не выгнал. По его команде бойцы поприветствовали друг друга, ответили на дежурные вопросы, что готовы.
— Бой! — крикнул рефери и лениво отошел к сетке.
Афоненко попер в атаку, как бык — на красную тряпку. Олег сделал обманный прямой — Афоненко настолько бездарно выставил блок, что открыл корпус. Олег атаковать не стал, побоялся, что это ловушка. Обозначил лоукик, но вместо того, чтобы выставить блок или увести противника в партер, Афоненко дернул рукой, и все стало понятно — он такой же боец, как и бык колхозный.
Я очень надеялся, что Олег не станет бить этого бедолагу по-серьезному.
Он оправдал мои ожидания — провел молниеносный бросок в ноги, и вот горе-боец Афоненко распластан на полу, а Олег заломил его ногу. На миг мне показалось, что Афоненко будет умолять о пощаде и не догадается постучать по полу. Но представитель молокозавода затарабанил с такой силой, что, наверное, и этажом ниже услышали. Таким образом первый бой Олега длился секунд двадцать.
— Олег! Красавчик! Молодец! — закричали с трибун. — Так держать, Рыков!
Я поднял голову и увидел Мимино, размахивающего руками. Болельщики «Динамо» в лице Мищенко, Джабаровой, Мимино и уборщицы Людмилы с тремя подростками лет двенадцати-пятнадцати по полупустому зрительскому залу переместились к первой клетке.
Рефери остановил бой и поднял руку Олега, который выглядел скорее удивленным, чем радостным. Побежденный Афоненко бросился в свой угол, на него сразу же спикировал тренер и стал размахивать руками, изображая удары. Витаутович косил на него правым глазом и больше всего на свете хотел отправить этого идиота в нокаут, чтобы бред не нес, не позорился.