— Что вам от меня нужно? — спросил я.
Мне хотелось побыстрее закончить разговор и вернуться к Лизе. Сеченов выпустил в потолок дым и начал издали:
— Мне известна ваша история, и как с вами поступил тренер «Динамо» Кирюхин. Уверен, он локти будет кусать. Но скорее всего, его уволят с волчьим билетом — это кем надо быть, чтобы не разглядеть такой талант!
Он смотрел на меня — как голодающий на кусок мяса. Как ювелир-фанатик — на розовый бриллиант.
— Ближе к делу, пожалуйста, — попросил я.
Официант принес бутылку, разлил по бокалам. Сеченов решил выпендриться и спросил:
— Вы знаете, что это за шампанское?
Он сделал пас, перекинув мяч на мою половину поля. «Смотри, мальчик, как можно красиво жить!»
Криво усмехнувшись, я взял бутылку, когда официант ее поставил.
— Знаю. Шампанерия «Новый Свет» была поставщиком царского двора. Это легендарное игристое «Коронационное», которое взяло гран-при, кажется, во Франции в 1900 году.
Приятно было видеть, как вытянулось его лицо.
Наши защитники перехватывают мяч, длинный пас через все поле в пустые ворота. Гол!
— Хм…
Я достал телефон, на экране которого мигало непрочитанное сообщение, демонстративно на него посмотрел.
— У меня есть три минуты, я вас слушаю. И, пожалуйста, быстрее.
Лицо собеседника сделалось хищным, и он перешел к делу.
— Я представляю московское «Торпедо» и предлагаю тебе место вратаря в команде Первой лиги. В основном составе. Команда тренируется под началом Юрия Тишкова и имеет большое будущее.
Я читал, что Тишков в этой реальности жив, а его «Торпедо» вылетело из Премьер-лиги в Первую из-за бестолкового вратаря. Что ж, у Тишкова всегда было отличное чутье на игроков, потому в той реальности он в погоне за длинным рублем подался в агенты, что его и сгубило.
— Сколько? — спросил я скорее из спортивного интереса.
В глазах Сеченова, казалось, полыхнуло пламя.
— Шесть зарплата. Шесть за каждую победу. Полмиллиона за выход в Премьер-лигу. А мы выйдем! Зачем тебе хоронить талант в захудалой команде? Ты не представляешь, какой беспредел во Второй лиге и с чем тебе придется столкнуться!
Я встал, он тоже вскочил.
— Не руби с плеча. Подумай. Полмиллиона. Представь себе такую сумму! Правда, играть ты пойдешь только летом, но тренировки будут уже сейчас!
Сеченов приблизился ко мне, приобнял — я шарахнулся. Это еще что за номер?
— Подумай, Нерушимый, — повторил он и сделал шаг назад. — До лета время есть. Если ты с нами, мы гарантированно вернемся в Премьер-лигу!
Так выглядит Лиза, если кто вдруг забыл.
Глава 11Паниковский вас всех продаст, купит и снова продаст. Но уже дороже
Слова Сеченова прочно засели в подкорке. Полмиллиона! Это ж квартиру можно купить. И на машину останется, наверное, если брать простенькую.
Но когда я вернулся и увидел, как Лиза сидит, закинув ногу за ногу, и короткое серебристое платье задралось, обнажив бедро… Какие у нее ноги! Какая она… совершенная! В той реальности такие девушки поглядывали на Звягинцева свысока, да и Лиза поначалу так на меня поглядывала, а потом что-то изменилось, и она решила: равный.
— Что он хотел? — спросила она, недовольно покачивая ногой.
Я опустился в мягкий диван, обнял ее.
— Пытался переманить меня в другую команду. Полмиллиона обещал за выход в Премьер-лигу.
Лиза аж подпрыгнула от удивления. Подобралась, повернулась ко мне и уставилась жадно.
— Согласился?!
Я помотал головой, чем вызвал недоумение.
— Но почему?
Действительно — почему? Это ведь экономит год, я прыгаю через ступеньку, а то и через две, но… ощущение было, что я предаю своих.
— Понимаешь, я сирота. У меня никого в этом мире нет, а ребята и Сан Саныч, да и Лев Витаутович мне как родные. Мы сыгрались, сдружились. Мы — семья. И с ними точно так же сможем пробиться наверх.
Лиза опять погладила меня по щеке и проговорила то ли с сожалением, то ли с жалостью.
— Господи, какой ты наивный! И такой… хороший.
Я вспомнил о непрочитанном сообщении. Извинился, полез за телефоном в карман джинсов и вместе с ним достал визитную карточку Сеченова с номером телефона. Ах ты ж щипач латентный! Вот зачем обниматься полез!
Мне писал Витаутович, и вместо текста был единственный вопросительный знак. Я шепотом выругался. Осел! Олень во время гона! Накрутил его, что за мной следят, а потом пропал.
— Директор команды меня потерял, — сказал я Лизе и написал Витаутовичу:
«Все в порядке. Я с девушкой. С топтуном встретился, он попытался переманить меня в другую команду, но я — кремень».
Тирликас ответил сразу же — прислал смайл «класс».
Все, вот теперь точно можно выдохнуть. Лиза придвинулась ко мне, прижалась боком. Я считал ее намерения: она хотела целоваться и шампанского. И чтобы никто нам не мешал, а в голове крутилось: «Самая красивая девушка в мире»…
Ни на дискотеку ей не хотелось, ни в кино, ни на лодке кататься. Теперь я точно был уверен, что нравлюсь ей. Не веря своим глазам, я отстранился. Не только ошеломительно-красивая, но и умная, и не пустышка. Моя.
Дальше все было так, как она хочет: мы пили шампанское, целовались, снова пили шампанское — за победу, за любовь и удачу.
Потом мы переместились в номер, и полночи было не до сна.
Утром Лиза проснулась первой — раскрасневшаяся и довольная. Поцеловала меня жадно и прошептала:
— Это была лучшая ночь в моей жизни. Жутко не хочется, но мне пора.
Знаю, знаю, что надо ехать в Москву, но — молчи. И насчет лучшей ночи она ведь не врет и не преувеличивает, а я понял, что «эмпатия» в близких отношениях с женщинами бесценна, ведь они, оказывается, стесняются говорить о своих желаниях.
Следующий наш матч дома, 20 апреля, с ульяновским «Стартом», а потом — 26 с фаворитом сезона, «Целтниексом» в Риге. Никогда там не был, очень интересно побродить по городу.
Лиза выскользнула из постели, прошлепала в душ. Зашумела вода.
Было пусто, звонко, хорошо. Как всегда по утрам, хотелось продолжения банкета, но, во-первых, девушка торопилась, во-вторых… да нет никаких «во-вторых»! Есть здесь и сейчас.
«Самая красивая девушка в мире ходит голая по моей квартире». Потому я сделал то, что хочется — пошел к ней в душ, и все повторилось.
А потом я проводил ее на вокзал и, ожидая экспресс, мы стояли, обнявшись, и она дышала мне в ухо, а я понимал, что мало, было очень мало времени. Но ведь у нас вся жизнь впереди!
Было полвосьмого — полтора часа до тренировки, и я отправился домой, предполагая, что меня там ожидает допрос с пристрастием.
К тому моменту все проснулись, и я ощутил себя Микробом, возвращающимся после любовных похождений.
— О-о-о! — воскликнул Погосян. — Брат, ты вообще красавчик! Поздравляю! Было ведь? Точно вижу — было! Ну и как?
— Я такие вопросы не обсуждаю, — ответил я, раздеваясь.
Мика выскочил в прихожую.
— Где ты с ней познакомился? Там еще такие есть?
— Ты что, Рине изменить хочешь? — пошутил я и, когда он потух и загрустил, понял, что — неудачно.
Мика махнул рукой и брякнулся на диван.
— А-а, без толку. Я уже и так, и эдак. И это тебе на, и вот это, а она не видит. Или не хочет.
— Ты напор поубавь, — посоветовал Клык. — Пропади на неделю, она сама тебя искать начнет.
— Ой, да что бы ты понимал, — скривился Погосян.
— Я читал, как действовали гусары. Каждый вечер приходили и дарили даме розу, и так недели две. А потом исчезали.
— И? — спросил Микроб, рассматривающий газету, где, очевидно, были наши фотографии.
Обсуждать достоинства Лизы не хотелось, это только нас двоих касается. Потому я перевел тему на Сеченова:
— Помните того топтуна?
— Ну? — Микроб отложил газету и насторожился.
— Он, оказывается, конкретно меня искал. Мы с ним поговорили.
— Перекупить хотел? — проявил смекалку Клыков.
— Именно.
— И сколько предлагали? — спросил Погосян. — Что за команда?
— «Торпедо». Пол-ляма за выход в Премьер-лигу. А так условия — в два раза больше денег. Шесть тысяч за победу, шесть — зарплата.
Клыков присвистнул. Микроб подался вперед. Погосян отвесил челюсть и спросил:
— А ты?
— Не согласился, — пожал плечами я и объяснил свою позицию: — Потому что тут Димидко, Лев Витаутыч, вы, я к вам привык, вы мне нравитесь. Я ж сирота, а вы — моя семья. А там вдруг крысиная команда? Вдруг тренер — говно? Насчет полуляма и Премьер-лиги… не все ж от меня зависит. Где гарантия, что они пробьются? Вот в вас я уверен, вместе у нас все получится.
— Блин, я чуть не прослезился, — проворчал Микроб.
— И я, брат. Мы ж без тебя из Второй лиги не выберемся, — сказал Погосян и полез брататься.
А я подумал, что с Витаутовичем может обойтись и без договорняков, и без судейского беспредела.
— А вы бы пошли? — спросил Микроб, обращаясь к Погосяну и Клыку.
— Да ну нах, — сказал Мика. — Тут я в основе, и уверен, что в ней и останусь, а там не понравится что-то — и пошел на скамейку!
Подумав немного, Клык сказал:
— А я бы, наверное, пошел. Вам-то от этого ничего страшного, поставите на мое место другого, может, даже лучше будет.
— Клык, хватит прибедняться, — осадил его Микроб.
На Клыка напало красноречие, будто он последние дни копил-копил, и вот выплескивает:
— Я не прибедняюсь, а констатирую факт. Выше головы не прыгнешь, а так хоть, может, заработаю. Но ведь не позовут, потому что не звезда. Микробыч, вот тебя могут позвать. Что сам-то думаешь?
Микроб закрыл глаза и пропел:
— А мне нравится здесь, и мне хотелось бы остаться зде-есь… — Ненадолго смолкнув, он продолжил: — Я три команды сменил, везде какая-то говнина: то старики щемят, то свои же ломают, как Быков — Рябова, то тренеру на все пох и все пьют. Возня какая-то подковерная внутри команды, как у баб, и от одной мысли об этих рылах блевать охота, а не то что с ними в поле идти. А за такую команду, как наша, я бы и бесплатно играл.