— Ага, значит, завтра вместе приходите.
Она протянула мне мелко исписанный листок с рекомендациями по питанию и выпроводила нас обоих за дверь.
— Так кто меня ждет? — поинтересовался я уже в коридоре.
— Толпа поклонниц и журналисток. Увидишь — закачаешься! Отвечаю. — Горячо зашептал Мика, и я понял: врет, переигрывает.
Почему-то представилась журналистка-пожилая вобла, которая была на конференции, куда я был приглашен после помощи ментам.
Может, он и прав — местные журналисты вполне могли возбудиться на новость о том, что меня травмировали. Или нет? Уж больно морда у Погосяна хитрая. Больше всего на свете он хотел посмотреть, как я отреагирую. Да что же там такое?
Паясничая и шагая, как на параде, он сопроводил меня в тренерскую, распахнул дверь…
Я переступил порог и увидел Лизу, сидящую в первом ряду, закинув ногу за ногу. Девушка напряглась, подобралась, злобно глянула на Погосяна, на меня. Она злится на нас, что ли? Но почему?
Прежде, чем оставить нас наедине, Мика сказал:
— Воркуйте… Только не деритесь. Не знаю, что эта скотина, — он указал на меня пальцем, — сделала, но надежда отечественного футбола у нас с травмой, бить его нельзя.
Дверь хлопнула, и мы встали друг напротив друга. Глаза Лизы блестели — то ли слезы наворачивались, то ли от злости.
— Опять вранье?! — возмутилась она.
Видимо, на моем лице отразилась крайняя степень удивления, и девушка объяснила:
— Пишут, что ты в больнице, что у тебя перелом, ты на вытяжке. — Лиза всплеснула руками. — Я думала… примчалась, чтобы узнать… А ты…
Гнев и обида не давали ей дышать. Вместо слов я шагнул навстречу и прижал ее к себе здоровой левой рукой.
— Спасибо, что приехала. Это для меня очень важно.
— Да? Важно? — Лиза отстранилась. — А как же она… Любимая твоя?! Только не говори, что не знаешь никакой Алены!
Алены? Так, стоп. Откуда она узнала про Алену…
— У меня нет отношений ни с кем, кроме тебя, — спокойно сказал я. — И в мыслях даже никого нет. С чего ты взяла, что у меня какая-то Алена?
Теперь Лиза смотрела на меня с сомнением, думала, говорить или нет. Все-таки решилась и прошептала:
— Я проснулась первой, захотела разбудить тебя поцелуем. Обняла. Ты тоже меня обнял. Назвал… Аленой! Сказал, что любишь и скучал!
— Господи, какая глупость.
Я снова попытался ее обнять, но она вывернулась.
— Глупость, когда тебя называют чужим именем и признаются этой женщине в любви?!
— Я же спал! — попытался оправдаться я. — И не помню этого. Зато помню тот сон. Мне снилось, что мне сорок два года, я работаю преподом экономики и развожусь с женой, которую люблю.
Она смотрела все еще недоверчиво. Но больше всего на свете ей хотелось, чтобы это было правдой.
— Ну как мне доказать тебе? Спроси у Клыка, разговариваю ли я во сне. Он знает, что да. Лиза, нет никакой Алены! Я тебя люблю.
Ее глаза распахнулись, а я продолжил, пока она готова слушать.
— Я теперь представь: просыпаюсь я, а тебя нет! Ни записки, ничего. Все так хорошо было, и вдруг ты исчезаешь и не отвечаешь на звонки! Я голову себе сломал, думая, что случилось.
— Правда? — спросила она растерянно. — А то, что пишут про больницу…
— Один кто-то соврал, остальные растащили. Но знала бы ты, как я им благодарен! Иначе ты ведь не приехала бы.
Я привлек девушку к себе, и на этот раз она не стала меня отталкивать.
— Ты сказал… Это правда?
— Конечно правда!
— Мне… Кажется, я… Я тоже.
Ах вот она о чем! Но действительно ли я люблю ее? При мысли об этом душа наполнилась теплом, и мы поцеловались. Правда, конечно правда, и, похоже, это взаимно. Иначе зачем она примчалась за тридевять земель?
Потом мы немного посидели в кафе, и девушка уехала на день рождения бабушки — той самой тощей генеральши, жены Вавилова. Пообещав заглянуть ко мне завтра, в воскресенье — просто чтобы побыть рядом.
— Но почему ты не написала, что приедешь?
— Номер удалила, а профиль твой в Комсети закрытый.
Вот оно как. Выходит, если бы журналисты не преувеличили, все бы между нами закончилось из-за какого-то недоразумения? Я отстранился, заглянул ей в глаза и сказал:
— Лиза, я понимаю, это может быть неприятно, но, если появились подозрения, если вдруг я сделаю что-то не так, давай договоримся, что не будем психовать и принимать поспешных решений, пока все не выясним. Это правильно — говорить друг с другом.
Она кивнула. И улыбнулась.
Потом мы сходили в кафе, все выяснили, и Лиза, убедившись, что мне ничего не грозит, уехала в Лиловск на день рождения бабушки, то есть жены Вавилова, той самой тощей строгой генеральши, которую я видел на званом ужине после турнира. А мне написал Лев Витаутович, пригласил в тренерскую на разговор.
Когда я пришел, он не стал тянуть резину:
— Сколько тебе нужно времени, чтобы прийти в норму?
— Понятия не имею. Я пытаюсь себя подлечить, но пока получается не очень.
Он просканировал меня взглядом и сказал:
— Не усердствуй. Самородков и одаренных можно вычислить с помощью энцефалограммы. Эти проверки обязательны, если поедете за границу. На твоей пока еще ничего не видно, вот пусть так и будет. А если начнешь учиться использовать дар, тебя отстранят от соревнований.
Я сел на откидной стул рядом с ним.
— Да особо и не получается лечиться. А скажите, дар, — последнее слово я прошептал, — у всех одинаков? Или кто-то мысли читает, кто-то вещи взглядом двигает?
Он повернулся вполоборота, посмотрел так, словно решал, говорить или нет.
— Зарождается одинаково. Специализация появляется позже, обычно несколько сходных направлений, обычно мы сами выбираем, что развивать. Сходные направления, — попытался объяснить он, — например, телепатия и суггестия. Знаешь, что это такое?
— Типа дар убеждения.
Хотелось добавить «как у Горского» — но я смолчал.
— Да. Я сенсорик. Это тот, кто умеет хорошо управляться со своим телом. Прирожденный сенсорик не станет хорошим псиоником.
— Но посредственным — может.
— Может, — не стал отрицать он. — Есть комбо, но их мало, и как правило они посредственны во всем. Если решишь развивать способности, тебе нужно будет выбрать что-то одно, но пока рано об этом думать. И даже если у тебя получится прийти в норму через неделю, раньше чем через месяц я тебя на поле не выпущу — во избежание подозрений.
— Нужно удалить статьи, где пишут, что я серьезно поломался…
— Уже работаем. Скоро их не будет. Но за тобой уже наблюдают. А когда взлетишь, нужно будет за каждым шагом следить. Понял, о чем я?
— Да. Нельзя, чтобы во мне заподозрили одаренного.
Лев Витаутович удовлетворенно кивнул.
— Молодец. Догадливый. Что у нас там дальше по плану?
— В смысле с кем и когда играет «Титан»? — уточнил я.
— Да. И будут ли опасные команды в течение месяца.
Стоило мне пожелать, и перед глазами появилась турнирная таблица.
— Девятое мая: «Нива» из Тернополя, играем дома. Команда средняя. Потом 16 мая девятый тур, игра с «Тереком», у них. В принципе, должны выстоять. Наверное, будем играть от обороны. Ну, я бы так сделал. 26 мая мы в гостях у «Ворсклы». 29 мая — игра в Кременчуге с «Кремнем», это одиннадцатый тур. 4 июня «Балтика» у нас. Ну и 7 июня тринадцатый тур, у нас «Закарпатье». К тому моменту я уже буду в норме.
— Ты козырь, Саня, — проговорил Витаутович, на меня не глядя. — Они без тебя не смогут так хорошо играть. Ты же для них, как бронежилет под курткой, с тобой они увереннее и раскованнее играют. А когда на воротах дырка, то и вперед будут бегать с опаской, и игру потеряют.
А мне почему-то верилось в обратное. Парни прогрессировали буквально на глазах, и я возразил:
— Уверен, что смогут. Как и уверен, что 9 мая победа будет за нами.
Глава 19День Победы
Конечно же, День победы в СССР — нерабочий день, и в Михайловске традиционно планировался парад, а в 18.00 народ, подогретый спиртным и мыслями о величие державы, должен был отправиться смотреть игру «Титана» с «Нивой» из Тернополя. Лев Витаутович сказал, что билеты раскуплены все, и сегодня ожидается настоящая феерия.
А мне было тревожно за команду. Даже несмотря на то, что приехала Лиза. Даже несмотря на то, что играли мы дома, где сама земля помогает. Вдруг тернопольцы почувствуют неуверенность Васенцова и как навалятся толпой? Если случится ничья, уже хорошо.
Ключица заживала медленно. Я прислушался к словам Тирликаса и не злоупотреблял способностями — а ну и правда прокачаюсь раньше времени, и меня не пустят на чемпионат? Но все равно перед сном пытался лечиться, и если еще позавчера пораженное место виделось мне темно-коричневым, почти черным, то сейчас цвет изменился на темно-рыжий. А ведь еще недели не прошло! Так глядишь дней через двадцать буду в норме.
Но что, если наши начнут проигрывать? Если противник, почуяв слабину, станет давить? Об этом я старался не думать, но мысли лезли и лезли.
Парад я пропустил из-за Лизы, не любящей шумных сборищ, а вот на матч она изъявила желание идти вместе со мной, и Сан Саныч раздобыл нам билеты в первом ряду.
— Все будет хорошо, — говорила Лиза, натягивая джинсы. — А если не будет… То сделаю тебе приятно другим способом.
Она сверкнула глазами, застегнула пуговицы блузки и помогла одеться мне. Каждый раз, когда приезжала Лиза, я снимал гостиницу, и питались мы в лучшем ресторане — ну а как иначе? Надоело в прошлой жизни ужиматься. И это только начало: футболисты — наиболее обеспеченная прослойка населения в СССР.
Моя жизнь налаживалась так стремительно, что опыт, привыкший к тому, что «хорошо» — это очень ненадолго, по-прежнему ждал подвох, и порой мне начинало казаться, что я живу в каком-то фильме про себя. Ну не бывает так, чтобы четыре месяца назад грузчиком перебивался, и вот взобрался если не наверх, то в середину пищевой цепочки. Самая красивая девушка — моя, увлечению моему — зеленый свет. Там Звягинцев похоронил всех, кого любил, а здесь… Как там богиня говорила? Нужно пожить для себя?